Президент России Владимир Путин может с удовлетворением оглянуться на 2021 год, зная, что Москва еще больше укрепила свои позиции на Ближнем Востоке и северо-западе Африки. А вот президент Франции Эммануэль Макрон, в свою очередь, может сделать вывод, что Париж теряет влияние в этом регионе, который состоит из бывших французских колоний. Об этом в своей статье в Middle East Eye пишет Фрэнсис Жиле, журналист и один их ведущих европейских экспертов по Магрибу. Мы пересказываем его статью.
Два фактора ослабили влияние Франции. Выборочное отстранение США от региональных дел ослабило рычаги влияния Европы на Северную Африку и Сахель на фоне внутренних разногласий в ЕС, в частности, резко отличающейся политики Франции и Италии в Ливии. Южные соседи Европы также переживают медленный процесс укрепления своего национального суверенитета и диверсификации своих партнеров по безопасности и экономике.
Разрушение французской политики в Ливии и Мали, а также неправильное регулирование отношений с Алжиром, ключевым военным игроком в регионе, иллюстрирует более широкий провал европейского воображения и отсутствие стратегического мышления в отношении Африки.
Переосмысление своих стратегических интересов в регионе, где неоколониальные стереотипы слишком часто лежат в основе французской политики, особенно необходимо в то время, когда Турция, Китай и Россия, которые в прошлом не проявляли особого интереса к региону, активно преследуют экономические, торговые и военные интересы. Короче говоря, французские дипломатические алгоритмы устарели.
Разногласия по поводу Ливии
Прежде всего: ведущая роль Франции в военной интервенции в Ливию при поддержке НАТО в 2011 году разделила Западную Европу. Италия, бывшая колониальная хозяйка Ливии, была недовольна ролью, которую Франция взяла на себя в качестве сторонника устранения Муаммара Каддафи. Последующая поддержка Францией полевого командира Халифы Хафтара разжигала ливийский конфликт и поощряла генерала в его попытке захватить Триполи. Позиция Франции также открыла дверь для ОАЭ и России, которые присоединились к борьбе в поддержку Хафтара.
Это привело к открытому вмешательству Турции в конфликт, начавшемуся в январе 2020 года, что сыграло на руку России. Франция поспешила осудить вмешательство Турции, умолчав при этом о роли своих арабских союзников. Политика Макрона разозлила Алжир, лидеры которого выступают против вмешательства в дела Северной Африки государств за пределами региона. В целом, провал плана Франции по приведению Хафтара к власти подорвал доверие и влияние Европы в конфликте, оставив за Россией, Турцией и ОАЭ последнее слово.
Зацикленость Макрона на Турции проникла и в другие сферы политики, например, когда он недавно сравнил "колонизацию" Алжира турками в эпоху Османской империи с французским колониальным правлением с 1830 по 1962 год. На самом деле, османское присутствие было обеспечено по просьбе местного населения во времена испанского вторжения. Переписывание истории Макроном привело в ярость как президента Алжира, так и оппозиционных деятелей. Удивительным образом Макрон сумел против себя сплотить враждующие алжирские фракции.
Напротив, Алжир поддерживает хорошие отношения с другими средиземноморскими странами ЕС. Его национальная нефтяная компания Sonatrach недавно подписала соглашение на $1,4 млрд. о разведке нефти и газа с итальянской компанией ENI, укрепляя давние экономические связи и связи в области безопасности между двумя странами. Отношения Испании с Алжиром также остаются ровными, несмотря на закрытие газопровода Магриб-Европа в конце прошлого года.
Французские противоречия
Противоречия французской политики в регионе вряд ли будут способствовать ее долгосрочным интересам. Алжир озадачен тем, что Макрон потакает российским наемникам в Ливии и, возможно, в будущем в Мали. Россия, ключевой поставщик оружия в Алжир, решительно выступала против оппозиционного движения "Хирак" в период его расцвета три года назад, и такая политика может не отвечать долгосрочным интересам Франции. Кроме того, снисходительное отношение Макрона к ОАЭ, с которыми Франция недавно заключила важные контракты на поставку оружия, не очень красиов сочетается со стремлением Абу-Даби раздуть пламя спора между Алжиром и Марокко и признать суверенитет Марокко над спорной Западной Сахарой.
Многие западноафриканские лидеры считают, что интервенционизм Франции усугубил многочисленные конфликты, которые на Западе часто представляют как "джихадисты против всех остальных" - чрезмерное упрощение, которое затрудняет понимание многослойной природы кризисов, бушующих в обширном регионе Сахеля. В Мали стало ясно, что конфликт не будет решен только военными средствами; он гораздо сложнее.
Хотя некоторые малийцы призывают к переговорам с вооруженными группами, чьи цели на местах, как правило, носят больше местный и криминальный характер, чем религиозный или идеологический, Париж с этим не согласен. Именно поэтому западные союзники Франции неохотно идут на военное вмешательство. По мере того, как Франция сокращает свои войска в Мали, у малийских лидеров может возникнуть соблазн обратиться к российским наемникам, что тоже не принесет долгосрочной стабильности.
Подытоживая, Жиле говорит, что французская стратегия совершенно не адаптирована к 21 веку. Разработка последовательной стратегии в северо-западной Африке - непростое дело в эпоху, когда давние союзы и постколониальные сферы интересов уступили место транзакционной дипломатии. У Франции на руках меньше карт, чем было еще в 2011 году, и она не может отмахнуться от растущего влияния Турции и России.
Никогда еще не было такой необходимости в серьезных стратегических дебатах между Францией, ЕС и Алжиром. Макрон фактически руководит снижением французского влияния в Ливии. Парижу в целом же необходимо серьезное переосмысление стратегии Франции в отношении региона, с которым ее связывают общая история, культура, экономика и безопасность.
