Когда после теракта в "Крокус-Сити" и последовавшей за этим в России волны таджикофобии произошла перепалка между МИД Таджикистана и отдельными представителями России, мы грешным делом предположили, что это может свидетельствовать о начале охлаждения отношений Душанбе и Москвы.
Признаемся, что были наивны и ошибались. Но все таки не на пустом месте, учитывая то, что аккуратно отдаляются от Москвы Токаев с Казахстаном, а Армения Пашиняна и вовсе семимильными шагами в последнее время. И к слову, это не помешало ей вчера признать Палестину и осудить нарушение Израилем прав человека, что лишний раз подчеркивает, что никакой монополии на поддержку палестинского дела у России и пророссийского лагеря нет.
Впрочем, сегодня мы будем говорить не об Армении и не о Казахстане, а о Таджикистане, чей лидер Рахмон в отличие от руководителей вышеуказанных стран в очередной раз продемонстрировал, что он абсолютно конченный и что никаких надежд на него не стоит возлагать даже в порядке смелых гипотез.
Однако помимо конченности Рахмона и его режима, который сегодня проклинают мусульмане, во всей этой истории есть не менее важная сторона, которую не стоит упускать из виду. Итак, следим за руками:
- сперва после теракта в Крокусе в России закономерно поднимается волна таджикофобии;
- затем таджикистанские власти реагируют на нее, давая понять, что могут прекратить поставки России трудовых мигрантов;
- затем Рахмон встречается с Путиным и кризис в отношениях вроде бы прекращается;
- после чего в Таджикистане запрещают хиджаб на фоне кампании против никабов и уже хиджабов, идущей в России.
Может ли последнее быть просто совпадением и некой самодеятельностью Рахмона? Учитывая конченный, абсолютно марионеточно-колониальный характер его режима, надо быть очень наивным, чтобы в это поверить.
Совершенно очевидно, что антиисламские меры режимом Рахмона приняты как часть стратегии "дерадикализации" именно для того, чтобы сохранить поставку таджикистанской трудовой силы в Россию, необходимой обеим сторонам. Кремлю, так как ему нужна трудовая миграция, несмотря на весь антииммигрантский популизм, а Рахмону, потому что возвращение в Таджикистан трудовых мигрантов из России может обвалить его режим.
Однако осуществляя такую "дерадикализацию", режим Рахмона оказывает Кремлю двойную услугу. Он не только, как считают эти идиоты, создает благоприятную среду "профилактики радикализма" среди тех, кто потом отправится в Россию, которой нужны трудовые мигранты, но не нужны "исламисты". Не менее важно то, что он подыгрывает "русскому миру" в той войне, которую тот ведет против Ислама внутри самой России.
Этот, второй аспект просто очевиден сейчас, когда все исламофобы в России заходятся в восторге, говоря: "Смотрите, даже мусульманский Таджикистан запретил хиджаб, а что же мы, христианская Россия, не можем сделать у себя то же или хотя бы для начала запретить никабы"?
Поэтому важно понимать, что антиисламские меры рахмоновского режима это проявление не только его собственной сущности, да погубит его Аллах и да заменит верующей властью для мусульманского таджикского народа. Антиисламские меры рахмоновского режима отражают его сущность как колониального промосковского режима и цепного пса Кремля в его войне против Ислама, каким этот режим, собственно говоря, был изначально, начиная с его войны против исламской оппозиции.
Именно поэтому данная ситуация в очередной раз высвечивает враждебность Исламу не только рахмоновского режима, но и его хозяина - Кремля, являющегося бенефициаром и подстрекателем подобных мер.
