Исламофобы оправдывают запрет исламской литературы и ищут новые способы запрета

Ситуацию с последними запретами исламских текстов, а также общие проблемы судебной экспертизы в делах, связанных с религиозной литературой, «НГР» обсудили с заместителем председателя Экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции РФ Романом СИЛАНТЬЕВЫМ.

 – Зачем вообще запрещают литературу?

– Чтобы как-то компенсировать слабость антиэкстремистского и антитеррористического законодательства. Запрещают ведь конкретные издания, которые можно легко переиздать с минимальными коррективами. Помню, как в 1993 году запретили газету «День», и она сменила название на «Завтра», ничуть не изменив свое содержание. Плюс все экстремистские сочинения размещены в Интернете, вследствие чего запреты мало влияют на их доступность. Признанием литературы экстремистской правоохранительные органы облегчают себе следственные действия и дают понять конкретным организациям и религиозным лидерам, что им в России не рады.

– Многих мусульман весьма волнует вопрос – могут ли запретить Коран?

– Коран и хадисы не могут быть запрещены технически – в списке Минюста фигурирует только литература на русском языке, а они, как известно, написаны на арабском. Запрещаются их переводы, что теоретически может коснуться и некоторых малограмотных переводов Корана. Кстати, против таких переводов борются и мусульманские организации – например, Духовное управление мусульман Дагестана. Ведь Коран в переводе Валерии Пороховой – это не Коран как таковой, а то, как его поняла Валерия Порохова после ознакомления с английским текстом этой книги. То же самое можно сказать о пресловутом томском скандале – там речь шла не о запрете древнего текста «Бхагавад-Гиты», а о ее интерпретации нашим современником Прабхупадой, идеи которого весьма далеки от традиционного индуизма. Экстремистским может быть признан и комментарий на Библию, а также ее извращенная версия – истории известно немало сект, в основном протестантского характера, которые выводили из Библии необходимость тотального уничтожения инаковерующих и инакомыслящих.

Возвращаясь к хадисам, можно заметить, что все попавшие под запрет сборники можно спокойно переиздать. Вот только лучше делать это муфтиятам, доказавшим свою приверженность традиционному исламу. Практика показывает, что под запрет чаще всего попадают книги, изданные по линии Совета муфтиев России или независимых издательств. А вот продукция типографий ЦДУМ или северокавказских муфтиятов список Минюста, насколько я помню, не пополняла.

– Какова процедура запрета?

– В случае материалов исламского характера, составляющих больше половины Федерального списка экстремистских материалов, обычно это происходит так: ликвидируют группировку террористического или экстремистского характера, изымают вещдоки, включая литературу и иные информационные носители, а затем устраивают первичную проверку на предмет того, не на них ли базируется идеология этой организации. Действительно, террористические и экстремистские ячейки имеют специфический подбор литературы и видеоматериалов. После подтверждения о наличии в материале признаков 282-й статьи УК РФ или иных статей, указанных в ФЗ «О противодействии экстремизму», материалы передаются в прокуратуру, и та проводит полную проверку, включающую религиоведческую и психолого-лингвистическую экспертизы. Заключения экспертиз передаются в суд, если до него доходит дело. При этом судья может назначить повторные экспертизы. Далее на суде заслушиваются эксперты и представители обеих сторон, по результатам чего выносится решение о целесообразности запрета представленных материалов. После положительного решения суда его в течение месяца можно опротестовать, а если этого не происходит, решение вступает в силу и перечень признанных экстремистскими материалов передается в Минюст для включения в Федеральный список экстремистских материалов.

Этот механизм появился после многолетних и активных обращений общественности, включая представителей религиозных организаций, требовавших от властей разработать и ввести в действие механизм не только пресечения, но и профилактики экстремизма. Сам закон о противодействии экстремизму, ставший основой для разработки механизма запрета, прошел согласование с ведущими религиозными организациями страны, включая мусульманские.

– Может ли человек, принадлежащий к одной религиозной традиции, давать экспертную оценку литературе другой религии?

– Может. Например, большинство современных российских исламоведов, буддологов и индологов – люди православного исповедания. Кроме того, религиоведческая экспертиза в современной судебной практике призвана дать ответ на вопрос, какому религиозному направлению соответствует рассматриваемая литература. Решение же о ее запрете принимается на основании психолого-лингвистической экспертизы, которую религиоведы проводить некомпетентны. Поэтому все недавние инсинуации на предмет того, что православный диакон Юрий Максимов призывает запретить мусульманские хадисы, являются сознательной провокацией.

– Директор Института мониторинга эффективности правоприменения Общественной палаты РФ Елена Лукьянова в ходе недавних слушаний заявила, что закон об экстремизме не должен распространяться на книги, являющиеся основой вероучения зарегистрированных в России религиозных организаций.

– Я с этим не согласен. К настоящему времени в России зарегистрировались почти все желающие того религиозные организации, вот только некоторые из них, типа секты «АУМ Синрике», уже ликвидированы как экстремистские. И будут ликвидироваться в дальнейшем.

Плюс многие незаконопослушные мусульманские организации действуют под прикрытием зарегистрированных муфтиятов, о чем свидетельствует список из почти десятка официальных имамов, привлеченных к уголовной ответственности. Небезызвестные медресе «Йолдыз» и «Аль-Фуркан», готовившие террористов, действовали под эгидой структурных подразделений Совета муфтиев России, равно как колледж «Расуль-Акрам» – alma mater Саида Бурятского.

Другое дело, что имеет смысл прислушаться к предложению протоиерея Всеволода Чаплина и ввести временной ценз для сочинений, которые могут подвергаться запрету. Для меня здесь кажется оптимальной дата в тысячу лет, хотя своя логика есть и в пятисот-, и в трехсотлетнем сроке. В этом случае те же базовые сборники хадисов и их аутентичные переводы получат иммунитет от запретов.