Во второй половине 1930-х годов НКВД сфабриковал целую серию больших дел против известных деятелей мусульманского духовенства в СССР. Вместе с ними под каток репрессий попали многие простые мусульмане, которых — как и священнослужителей — обвинили в "сотрудничестве с иностранными разведками" и подготовке контрреволюционных восстаний "с целью создания на территории СССР шариатского государства". "Idel.Реалии" изучили два наиболее крупных сфабрикованных чекистами дела и поговорили с экспертами о том, как менялась политика советской и нынешней российской власти по отношению к исламу и мусульманскому духовенству на протяжении прошлого и нынешнего столетий.
"МУСУЛЬМАНСТВО ВСЕГО МИРА ДОЛЖНО ПОМНИТЬ И БЛАГОДАРИТЬ СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ"
Многие исследователи отмечают, что в первые годы советской власти большевики относились к исламу и мусульманскому духовенству значительно лучше, чем, например, к Русской православной церкви. Во многом это было связано с расчетом на продвижение идеи мировой революции в мусульманские страны.
"Ряд документов отечественной истории позволяет утверждать, что советская дипломатия в 1920-е годы для решения внешнеполитических задач пользовалась помощью российского мусульманского духовенства, а точнее той его части, которая поддерживала советскую власть либо сочувствовала ей", — пишет российский историк Владислав Романенко в своей монографии "Сотрудничество советской дипломатии и мусульманского духовенства СССР в 20-е годы XX века".
После разгрома советских войск под Варшавой, провала коммунистических путчей в Германии, Болгарии, Эстонии и некоторых других европейских странах Ленин и его окружение переориентировали свои усилия с Запада на разжигание мировой революции в странах колониального Востока. Основным противником здесь выступала Великобритания — в её колониях, прежде всего, развернули активную пропагандистскую и разведывательную работу, которую курировал как наркомат иностранных дел, так и Восточный отдел ОГПУ.
В планах большевиков было использование авторитета мусульманских деятелей в Поволжье, их связей и влияния за границей. Прежде всего, использовались такие мусульманские структуры, как Центральное духовное управление мусульман РСФСР, во главе которого стоял крупнейший ученый-просветитель, богослов Ризаитдин Фахретдинов.
— ЦДУМ вынуждали выступать с соответствующими комментариями по вопросу о "Халифатском движении", о "Британских империалистах на Востоке" и пр., превращая его в рупор "свободных мусульман Советского Востока", — писала уфимский историк Айслу Юнусова в своей монографии "Ислам в Башкортостане".
"Угнетающее мусульман, издевающееся над мусульманами и верой ислама английское правительство обвиняет советскую власть в том, что последняя преследует веру и вероисповедания… Со дня утверждения соввласти всякое покровительство одним верованиям в ущерб другим было уничтожено. Вера в ислам получила свободу…, мусульманство всего мира должно помнить и благодарить советскую власть… Благодаря защите советской властью слабых и угнетенных мы должны всегда желать ее могущества и быть сторонниками ее", — говорилось, например, в "Воззвании ЦДУМ ко всем братьям-мусульманам, проживающих в разных странах мира", принятом в мае 1923 года.
— Мусульманские священнослужители в 1920-х годах вели вполне лояльную политику по отношению к советской власти. У власти также было достаточно мягкое отношение к мусульманскому духовенству, к национальным меньшинствам, что было продекларировано в таких документах, как "Декларация прав народов России", "Обращение ко всем трудящимся мусульманам России и Востока". Из национальных окраин власть делала витринные автономные республики, стараясь такими заигрываниями продвинуть идеи мировой революции на зарубежный мусульманский Восток. Но уже в 1930-х годах при Сталине это всё закончилось. Начались репрессии как в отношении духовенства, так и в отношении национальных элит в республиках, в том числе и местных коммунистов, — отмечает исламовед, теолог Ислям Тохлу.
"ВСЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ МУСУЛЬМАН НАХОДЯТСЯ НЫНЕ НАКАНУНЕ ПОЛНЕЙШЕГО РАЗРУШЕНИЯ…"
К концу 1920-х годов в связи с коллективизацией и крахом надежд на разжигание мировой революции в странах Востока политика советской власти в отношении мусульман резко ужесточилась.
"Начинается массовое колхозное строительство, и те социальные функции, которые выполняла в крестьянской среде религиозная община (регулятивные, коммуникативные), теперь должны были выполнять новые структуры, а именно — ячейки коммунистической партии и общественных организаций в колхозах", — отмечала историк Айслу Юнусова.
В апреле 1930 года муфтий ЦДУМ Ризаитдин Фахретдинов направляет председателю Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК Петру Смидовичу обращение, в котором констатирует, что, несмотря на "полнейшую лояльность" российских мусульман Советской власти, "все религиозные организации мусульман находятся ныне накануне полнейшего разрушения и исчезновения с лица земли".
Муфтий пишет, что "мухтасибы, муллы и муэззины — вне зависимости от размера их хозяйства — были раскулачены, сами под разными предлогами или лишены свободы, или высланы, имущество их конфисковано, семейства выселены из домов и оставлены без всяких продуктов питания".
"Молитвенные здания — мечети в многочисленных случаях были отобраны и использованы для других целей", — пишет далее Ризаитдин Фахретдинов.
Он добавляет, что "по случайно доходящим до ЦДУМ сведениям можно установить, лишь приблизительно, что из слишком 12 000 подведомственных ЦДУМ приходов и мечетей более 10 000 закрылось", уточняя далее, что самый большой процент закрытия "падает на Татреспублику, затем следуют Башреспублика и Казахская".
Муфтий также пишет, что "во многих местах служители мусульманского культа были облагаемы непосильными, несоответствующими их фактическим доходам налогами", за неуплату которых имущество священнослужителей "было продаваемо с торгов или конфисковано под видом штрафа". Сами же священнослужители, указывает Фахретдинов, "как противившиеся платежу налога и выполнению задания арестованы или высланы из места жительства, жилища их отобраны, а семьи их безжалостно выброшены на улицу".
Прочитав это обращение, Петр Смидович направляет служебную записку председателю Совнаркома СССР Алексею Рыкову, в которой констатирует, что "положение по мусульманскому культу хуже, чем по другим культам, но в общем рисует характерную для всех культов картину".
"Если перегибы по отношению к христианским культам вызвали движение в западных государствах только общественных верхушек, то такое положение в мусульманском культе неизбежно вызовет массовое движение в государствах восточных", — предупреждает Смидович.
Волна гонений в отношении мусульманского духовенства завершилась к концу 1930 года некоторыми уступками верующим — часть ранее отобранных мечетей вернули, однако это не привело к восстановлению их числа до коллективизации. К примеру, в Башкирской АССР до начала коллективизации — в 1927 году — действовали 2 414 мусульманских приходов, в 1934 же году осталось только 924 прихода.
В апреле 1938 года комиссию по вопросам культов упразднили, а все вопросы, связанные с религией, передали НКВД.
"ДЕЛО ЦДУМ" И ЕГО "ОТГОЛОСКИ"
С началом "Большого террора" в Советском Союзе власти перешли к репрессиям в отношении всего мусульманского духовенства. Практика поддержки организационного раскола в мусульманской среде была отброшена — и ударам подверглись как ЦДУМ, так и лояльное власти Духовное управление мусульман Башкирской АССР. Последнее практически полностью уничтожили.
После смерти в 1936 году муфтия ДУМ БАССР Мутыгуллы Гатауллина уничтожили архив и всю документацию управления, а его здание постановлением Президиума БашЦИК передали Башкирской областной детской комиссии. Советские власти объявили о слиянии ЦДУМ и Духовного управления мусульман Башкирии.
12 апреля 1936 года умер председатель Центрального духовного управления мусульман Ризаитдин Фахретдинов. Через неделю в Уфе арестовали казначея ЦДУМ Шарафа Шарафутдинова; в августе 1936 года его приговорили к пяти годам лишения свободы. Казначея обвинили в том, что он, "будучи участником контрреволюционной националистической организации, принимал активное участие по организационному сколачиванию контрреволюционного мусдуховенства для борьбы с Советской властью и для распространения среди своих единомышленников идеи отрицания Советского строя".
В мае 1936 года в Москве была арестована группа мусульманских духовных лиц и верующих из 27 человек: заместитель муфтия ЦДУМ Кашаф Тарджиманов, член ЦДУМ Зия Камали, имам-хатыб московской мечети Абдулла Шамсутдинов, инженер одного из московских заводов Мухаммад-Салих Ерзин и другие.
В декабре 1936 года НКВД возобновил следствие по делу Шарафа Шарафутдинова. "Шарафутдинов тесно связан с руководством ЦДУМ и муллой г. Москвы Шамсутдиновым Абдуллой, арестованным и сознавшимся в руководстве диверсионной контрреволюционной националистической организацией в СССР, созданной японской разведкой…", — говорилось в документах по делу казначея (цитата по монографии Айслу Юнусовой "Ислам в Башкортостане").
Из Кашафа Тарджиманова на допросе 16 июля 1936 года выбили признание в том, что он был членом "центра контрреволюционной организации", якобы созданной в 1930 году, который имел связи с посольствами Афганистана, Турции и Японии. На следующий день — 17 июля — в Уфе арестовали Мулланура Усманова, сына Ризаитдина Фахретдинова, редактора закрытых к тому времени газет "Башкурдистан" и "Вакыт" Абдрахмана Фахретдинова, Галея Сиразетдинова, Багаутдина Максютова и преподавателя татарского языка Гумду Хабирова.
Осенью 1936 года Кашаф Тарджиманов на допросе показал, что летом 1935 года выезжал на реку Дема на пикник с группой служителей культа. Там, по словам Тарджиманова, обсуждался вопрос о самороспуске ЦДУМ, поскольку, по его словам, оно "не приносит верующим пользу, а лишь служит для советской власти символом свободы совести в СССР". После показаний Тарджиманова все участники "пикника на Деме" были арестованы.
Как отмечает историк Айслу Юнусова, в декабре 1936 года НКВД окончательно сформулировал обвинение в "создании контрреволюционной повстанческой организации" против мусульманских священнослужителей.
"Дело ЦДУМ" рассматривалось в ряде городов РСФСР; основные судебные процессы прошли в Москве и Уфе. Также НКВД производил аресты по делу в Казани, Харькове, Омске и Оренбурге.
По уфимской группе были арестованы и привлечены к уголовной ответственности (кроме уже вышеупомянутых Шарафа Шарафутдинова, Мулланура Усманова, Абдрахмана Фахретдинова, Галея Сиразетдинова, Багаутдина Максютова и Гумды Хабирова) муфтий бывшего ДУМ Башкирской АССР Мутагар Камалетдинов, бывший казый ЦДУМ Абдулхак Маннанов, бывший редактор духовно-просветительского журнала "Дин ва Магишат" Галямутдин Ханисламов, бывший мулла, учитель Хабибулла Ахтямов, имам-хатыб 1-й Уфимской мечети Джахангир Абызгильдин, инженер треста "Башнефть" Зия Мужавиров, имам Ханафи Музаффаров, специалист "Южураллеса" Муса Шмаков, Халим Абдрахманов, Гарифьян Мустафин.
В Москве по "Делу ЦДУМ" проходили еще один сын бывшего муфтия Рашид Фахретдинов, Зия Камали, имам-хатыб московской мечети Абдулла Шамсутдинов, инженер Мухаммад-Салих Ерзин, научный сотрудник Бадретдин Девишев, служащий Казаков и другие. Всего по этому делу в Москве осудили 25 человек.
22 декабря 1936 года Верховный суд Башкирской АССР, рассмотрев дело "уфимской группы", приговорил 11 обвиняемых к заключению в исправительно-трудовых лагерях на срок от 4 до 8 лет. Инженера Башнефти Зия Мусавирова, которому инкриминировали подготовку терактов на юге Башкортостана, оправдали.
Однако Специальная коллегия Верховного суда РСФСР в октябре 1937 года сочла этот приговор слишком мягким. 7-11 января 1938 года Верховный суд Башкирской АССР вынес по делу новый приговор: Джахангир Абызгильдин, Мутагар Камалетдинов, Шагар Шарафутдинов, Хабибулла Ахтямов, Галлямутдин Ханисламов, Мулланур Усманов, Гумда Хабиров и ранее оправданный Зия Мужавиров были приговорены к расстрелу. Еще трое подсудимых получили по десять лет лагерей.
Осужденные к расстрелу подали ходатайства о помиловании в Верховный суд СССР, который в мае 1938 года заменил Галлямутдину Ханисламову расстрел на десять лет тюремного заключения, а также прекратил дело в отношении умершего в тюрьме Хабибуллы Ахтямова. Ходатайства других приговоренных к расстрелу отклонили; их казнили 17 июня 1938 года. Галлямутдин Ханисламов умер в тюрьме Соль-Илецка 30 января 1942 года.
Дело "московской группы" суд рассмотрел в январе 1937 года. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила имам-хатыба Абдуллу Шамсутдинова к расстрелу (казнен в 1937 году), а большинство остальных — к десяти годам лишения свободы. В 1949-1952 годах вторично осудили и отправили в лагеря четырех фигурантов "московской группы": Акчурина, Девишева, Ерзина и Мусяева. Осужденный по этому же делу бывший заместитель муфтия ЦДУМ Кашаф Тарджиманов умер в заключении в 1943 году.
21 декабря 1956 года президиум Верховного суда РСФСР по протесту прокуратуры отменил все приговоры и определения судов 1938 года и прекратил дело "за отсутствием состава преступления". В своем постановлении суд указал, что "обвинение всех осужденных в принадлежности к контрреволюционной мусульманской организации, ставившей своей задачей борьбу против Советской власти, а также в связях их с агентами иностранных государств, основано только на показаниях самих осужденных, данных ими в стадии предварительного следствия, от которых они в судебном заседании отказались".
Президиум Верховного суда РСФСР в своем постановлении сослался на ранее вынесенное решение Военной коллегии Верховного суда СССР от 23 марта 1956 года, реабилитировавшее бывшего заместителя муфтия ЦДУМ Кашафа Тарджиманова и других осужденных по "московской группе" "Дела ЦДУМ".
"Осужденный по другому делу Тарджиманов, на которого делается ссылка в приговоре как одного из руководителей контрреволюционной организации, в своих жалобах утверждал, что никакого преступления не совершил, а на предварительном следствии был вынужден оклеветать себя и других ввиду применения к нему незаконных методов ведения следствия", — отмечалось в постановлении.
"Дело ЦДУМ" стало главным уголовным делом в отношении советского мусульманского духовенства. По убеждению НКВД, мусульманские духовные авторитеты, подчинявшиеся ЦДУМ или просто контактировавшие с ним в 1920-е годы, могли быть руководителями филиалов подчинявшейся ЦДУМ "контрреволюционной организации". Вследствие этого в ряде местностей СССР в 1936-1940 годах возбудили дела-"отголоски" в отношении мусульманских духовных лиц, которых обвиняли в том, что они вели антисоветскую деятельность по заданиям осужденных по "делу ЦДУМ".
Так, в Казани НКВД арестовал нескольких человек, среди которых был бывший депутат Государственной думы II созыва Мухаммед-Хади Атласов (ранее уже судимый за выступления против перевода графики татарского языка на латиницу). Его обвинили в создании контрреволюционной организации с целью свержения советской власти; всего по его делу проходило еще 24 человека. В октябре 1937 года военный трибунал Приволжского военного округа приговорил Атласова и еще семерых подсудимых к расстрелу. На суде Мухаммед-Хади Атласов, пишут исследователи, заявил: "Я никогда не был террористом и шпионом, никаких заговоров и тайных организаций не организовывал. Я человек не современности, а прошлого".
МАЛОИЗВЕСТНОЕ "ДЕЛО №035" — "ЦЕПЬ КОРАНА"
К концу 1930-х годов основные репрессивные меры против мусульманского духовенства перенесли в советскую Среднюю Азию. По версии НКВД, основания для этого возникли в ходе расследования "Дела ЦДУМ". Уфимский муфтият, по убеждению чекистов, выступал в качестве идейного лидера и вдохновителя скоординированной антисоветской шпионской деятельности, целью которой было создание шариатского государства на территории СССР.
В 1940 году НКВД Казахской ССР сфабриковал дело о создании панисламистской повстанческой организации. Подозреваемыми по делу проходили 237 человек — в основном представители мусульманского духовенства в Казахстане, Туркменистане, Узбекистане, Таджикистане, РСФСР и дореволюционной светской элиты Средней Азии. По версии следствия, обвиняемые намеревались создать на территории Средней Азии государство, основанное на принципах шариата, во главе с мусульманским духовенством и при вооруженной поддержке зарубежных стран, в том числе разведок Англии, Франции, Ирана, Саудовской Аравии и Турции. Дело, значившееся под номером 035, получило название "Цепь Корана".
"Органами Наркомвнудел Казахской ССР в июне 1940 года на территории Южно-Казахстанской, Актюбинской и Гурьевской областей были вскрыты и оперативно ликвидированы активно действовавшие повстанческие панисламистские организации, возглавляемые и руководимые повстанческо-басмаческими и панисламистскими авторитетами — агентами японской и турецкой разведок", — цитировала в своей работе "Мрачное эхо "Дела ЦДУМ": "Цепь Корана" и репрессии против мусульманской элиты в СССР (1940 год)" обвинительное заключение НКВД Казахской ССР по следственному делу №035 российский историк Юлия Гусева, которая впервые ввела в исторический оборот материалы дела "Цепь Корана".
3 июля 1940 года на территории Казахской ССР арестовали ишана Суфихана Искандерова, который дал показания, что в Узбекистане действует "панисламистская организация, связанная с мусульманской эмиграцией в соседнем Афганистане".
По версии следствия НКВД, актив выявленной "панисламистской организации" должен был вести "шпионско-разведывательную работу" по заданию руководства ЦДУМ: муфтия Ризаитдина Фахретдинова, его заместителя Кашафа Тарджиманова и казыя Магди Магкулова. Такие указания, по утверждениям НКВД, казахские и среднеазиатские мухтасибы, муллы и ишаны якобы получили еще на общероссийских съездах мусульман 1923-го и 1926 годов.
"Обвиняемый [Саражетдин] Кадырбердиев вместе с хазретом адаевского духовенства Жаналиевым Хасаном, Дербасалиевым Сасенбаем в 1926-1927 гг., связавшись с руководителями ЦДУМ в Уфе: Фахретдиновым Р., Магкуловым М., Кашдаулетовым К. и Тарджимановым К., по заданию последних создали на территории бывшего Адаевского округа крупную повстанческо-панисламистскую организацию, объединив в нее духовенство и байство, и в 1930 году подготовили вооруженное восстание... О своей руководящей роли в создании названной организации обвиняемый Кадыбердиев на допросе показал: "...Я, Кадыбердиев, являюсь руководителем антисоветской панисламистской организации в бывшем Адаевском округе в 1925 году. Панисламистские организации в Казахстане создавались по прямым указаниям центрального духовного управления в гор. Уфе. Для проведения организационной работы на местах в районы Казахстана выезжали специальные представители из ЦДУМ…", — цитировала обнаруженные документы дела "Цепь Корана" Юлия Гусева.
Историк отмечала также, что, по версии НКВД, руководство ячеек повстанческой организации должно было вести пропаганду против советской власти на местах, используя священные книги, а участники "должны были заниматься диверсиями" в случае войны СССР с капиталистическими странами.
Всего по делу арестовали 70 человек, большинство из которых ранее — в 1929-1931 годах — уже были судимы за "антисоветскую деятельность".
Исследовательница Юлия Гусева отмечала в определенной степени "универсальный характер" этого дела, которое, по её мнению, "вобрало в себя все уже имеющиеся в недрах ОГПУ-ГУГБ НКВД наработки по "восточному" вопросу и удивительным образом расширило границы "Дела ЦДУМ", соединив в единое целое среднеазиатские и внутрироссийские "мусульманские" сюжеты".
В опубликованных исследованиях не указывается полный состав подсудимых по делу "Цепь Корана". Историк Юлия Гусева приводит в своих работах данные, согласно которым 12 обвиняемых приговорили к расстрелу, остальных отправили в исправительно-трудовые лагеря. В базах данных по репрессированным удалось обнаружить сведения лишь о некоторых упомянутых в деле фигурантах. В частности, в одной из баз указывается, что к расстрелу приговорили вышеупомянутого Саражетдина Кадыбердиева, работавшего до ареста пастухом в колхозе. Мулла Суфихан Искандеров приговором Верховного суда Казахской ССР в марте 1941 года был осужден к десяти годам исправительно-трудовых лагерей.
27 августа 1959 года все фигуранты дела "Цепь Корана" были реабилитированы "за отсутствием состава преступления".
"ДУХОВНАЯ СВОБОДА РОССИЙСКИХ МУСУЛЬМАН ПРЕДСТАВЛЯЛА ПРОБЛЕМУ ЕЩЕ ДЛЯ ЦАРСКИХ ВЛАСТЕЙ"
"Idel.Реалии" поговорили с известными исламоведами о том, как менялась политика советской и нынешней российской власти по отношению к исламу и мусульманскому духовенству на протяжении прошлого и нынешнего столетий. Эксперты выделили как сходство, так и различие в манипулятивных и репрессивных практиках властей.
— Сходство я вижу, прежде всего, в том, что мусульмане по-прежнему остаются для властей гражданами "второго сорта", — считает исламовед, теолог Ислям Тохлу. — Различие же состоит в том, что в советские времена православных в отдельные периоды притесняли больше. Взять, например, репрессии против церкви во время голода 1921-1923 годов. Но сейчас же РПЦ дан "зеленый свет", её деятельность никак не ограничивается, а, напротив, поощряется. Что же касается мусульман, то их все больше и больше зажимают в различные рамки. Мы видим, что с каждым днем Россия в этом отношении всё больше и больше скатывается к сталинскому СССР.
Эксперт отмечает и другое различие.
— Если взять аспект собственно репрессий, то я отличие вижу в том, что в сталинские времена преследовались, прежде всего, авторитетные духовные деятели, которые действительно могли бы своими высказываниями повлиять на отношение мусульманской уммы к советскому строю. А сегодня, когда есть интернет и идеи распространяются мгновенно и свободно, власти выбрали такую тактику: с одной стороны, иметь послушных им клерикалов, воспевающих режим и его политику, с другой — акцент делается на запугивании рядовых мусульман, на том, чтобы держать в страхе все мусульманские народы, которые в настоящее время находятся под российской оккупацией. Это отчетливо видно на многочисленных примерах уголовного преследования различных мусульманских сообществ, которые силовики определяют как "деструктивные секты", как "экстремистские" и "террористические" организации — "Хизб ут-Тахрир" и другие, участникам которых по одному факту принадлежности к ним дают гигантские тюремные сроки, сравнимые со сталинскими, — подчеркивает Тохлу.
Докторант этнологии Карлова Университета (Чехия) Харун Сидоров полагает, что суть самой политики российского государства по отношению к мусульманам никогда не менялась.
— Менялась тактика, стратегия же оставалась единой: это была стратегия глобальной нейтрализации исламского фактора, стратегия деисламизации и ассимиляции в целом мусульманского населения и, в частности, устранения ислама как действенной перегородки на пути этой ассимиляции, — говорит Сидоров.
Исследователь одной из главных причин преследований российских мусульман называет "несовместимость их духовной свободы с внутренней политикой как царских, так и советских властей".
— Если обратиться ко многим мемуарам — к примеру, к воспоминаниям Заки Валиди, то мы увидим, что в начале ХХ века образованные российские мусульмане были частью единого интеллектуального пространства общеисламской уммы. Это касалось даже местных имамов, получавших, как правило, хорошее духовное образование в медресе, знавших, кроме родного и русского языков, много восточных — прежде всего, арабский, турецкий, персидский. Они имели возможность беспрепятственно совершать паломничество к мусульманским святыням, выписывали зарубежную исламскую литературу, были хорошо осведомлены о событиях на зарубежном Востоке, в мусульманском мире, участвовали в обсуждении положения мусульман в мире и так далее. Эта духовная свобода российских мусульман представляла проблему еще для царских властей России, но в силу своего относительного либерализма — по сравнению с пришедшим ей на смену большевистским режимом — они решить эту проблему не могли, — считает Сидоров.
По его словам, Советский Союз "радикально решил эту проблему за счет двух вещей: с одной стороны, за счет железного занавеса, с другой — за счет массовых репрессий и внедрения единой государственной тоталитарной идеологии":
— На первом этапе революции, когда стоял вопрос о взятии и укреплении власти, для большевиков могли быть тактическими союзниками национальные движения, религиозные общины. Большевики активно использовали эти факторы: утверждали, что коммунисты не выступают против шариата, привлекали на свою сторону религиозных и национальных деятелей — где-то наивных, где-то беспринципных людей, проводили липовые "коренизации" госаппарата. По мере того как необходимость в таких союзниках отпадала, они избавлялись от этого ставшего избыточным идеологического инструмента и переходили к политике непосредственного террора против недавних "попутчиков".
"РОССИЙСКОЕ ГОСУДАРСТВО НАХОДИТСЯ В СОСТОЯНИИ ВОЙНЫ С ИСЛАМСКИМ ГРАЖДАНСКИМ СООБЩЕСТВОМ"
Харун Сидоров подробно описывает эволюцию отношения российской власти к мусульманам при Владимире Путине.
— Прежде всего, отмечу следующее: несколько лет назад исламскими публицистами был составлен документ, который получил название "Список Силантьева" — по имени известного российского исламофоба (Роман Силантьев — российский религиовед и историк религии, автор книги "Новейшая история исламского сообщества России", которая вызвала многочисленные протесты со стороны мусульман; в 2023 году он выступил в качестве эксперта со стороны следствия по известному "Театральному делу" — "Idel.Реалии"). Там перечислено множество фактов бессудных казней, арестов мусульманских деятелей, запретов, вынужденной эмиграции. Этот документ демонстрирует, что российское государство с определенного момента находится в состоянии войны с исламским гражданским сообществом. Если и есть какое-то заигрывание с мусульманами, оно касается исключительно официальных структур — муфтиятов, духовных управлений. А что касается самодеятельных мусульманских сообществ, то все они выжигаются каленым железом, — отмечает Сидоров.
Эксперт выделяет несколько этапов в "войне путинской России с мусульманами".
— Путин пришел к власти на антиисламской повестке, обусловленной в его декларациях второй российско-чеченской войной и событиями в США 11 сентября 2001 года. Эту повестку он во многом успешно вписал в глобальный контур борьбы с терроризмом. Но уже к концу первого срока Путина ему стало ясно, что его расчеты на Запад не оправдались; на фоне внутренних событий в России, "цветных революций" в Грузии, Украине началось новое охлаждение отношений с США и Европой. Поэтому во внешней политике Кремль снова стал разыгрывать исламский фактор. В октябре 2003 года Путин посетил форум "Организации Исламская конференция" в Малайзии (Организация исламского сотрудничества — международная организация исламских стран; до 2011 года называлась Организация Исламская конференция, ОИК — "Idel.Реалии"), прихватив с собой президентов Чечни, Башкортостана и Кабардино-Балкарии, где заявил, что для граждан нашей страны российские мусульмане — это неотъемлемая, полноценная и полнокровная часть многонационального и многоконфессионального народа России. Эти сугубо тактические маневры дали новый импульс надежд российскому мусульманскому сообществу на то, что политика по отношению к исламу вновь может измениться в благоприятную сторону, — отмечает Сидоров.
Эксперт признается, что "даже у наиболее проницательных мусульманских деятелей ушло несколько лет на избавление от этих иллюзий".
— С определенного момента стало ясно, что репрессии не ограничатся запретом и преследованиями транснациональных мусульманских организаций — например, таких, как "Братья-мусульмане", "Хизб ут-Тахрир" и прочих, что на самом деле идет жесткая зачистка уже всего исламского пространства. С третьего срока Путина российское государство в открытую взяло курс на построение "Русского мира". Идеологически этот курс и эту антимусульманскую зачистку окормляет руководство РПЦ во главе с патриархом Кириллом. Эта группа "православных ястребов" стремится уже всех, кого они называют "иноверцами", "инославными", закатать, что называется, в асфальт. В ходе реализации этой политики происходит всё большее сращивание РПЦ с силовыми структурами, сращивание не только идеологическое, но даже кадровое. Взять начальников исправительных колоний, где подвергались пыткам русские мусульмане — эти начальники оказались ярыми адептами кирилловского "воинствующего православия", — отмечает Сидоров.
По его мнению, с началом полномасштабной войны с Украиной российские власти на фоне разрушения отношений с Западом "опять решили манипулятивно использовать исламский фактор".
— Используются тема защиты Палестины, имидж Рамзана Кадырова и возглавляемой им Чечни, идут игры с введением так называемого "исламского банкинга". Словом, мы опять видим маневры в сторону мусульман, чему подыгрывают приспособленцы в муфтиятах и некоторые оставшиеся в России лидеры общественного мнения. Но сущностно для мусульманского сообщества в стране ничего не изменилось. Заигрывания то и дело чередуются с новыми вспышками исламофобской истерии из-за строительства мечетей, ношения мусульманками никабов, хиджабов и так далее, — перечисляет Сидоров.
Ислям Тохлу в свою очередь отмечает двойственность и противоречивость нынешней политики российских властей по отношению к исламу.
— Сейчас в России всё еще продолжается такой период, когда при помощи мусульманских деятелей идет заигрывание с мусульманскими странами, поскольку Кремлю важна их поддержка в усилившемся глобальном противостоянии с Западом, — считает Тохлу. — Российская пропаганда вновь воспроизводит антиколониальные ещё советские нарративы. Но эта внешняя политика уже вступает в противоречие с политикой внутренней по отношению к мусульманам. Мы видим, что вновь закрываются мусульманские издательства: в прошлом году закрыли салафитское издательство "Умма", а его директора Асламбека Эжаева приговорили к 17 годам лишения свободы, ранее преследовались суфийские издательства, в частности, "Сад", которое издавало неполитическую литературу — в основном исторического и нравственного характера. Под разными предлогами разрушаются мечети в российских регионах — мечеть в Калининграде, молитвенный центр в Москве. На судебных процессах мусульманам дают сроки лишения свободы по 20-25 лет. Таким образом, Россия медленно, но верно переходит в формат "СССР 2.0". Да, пока еще нет концлагерей для противников режима, но, думаю, и это скоро вернется.
Тохлу отмечает, что "лишь в 1990-е годы — как и в 1920-е — в России немного поиграли в либерализм по отношению к исламу".
— Долго притворяться российские власти не смогли и стали возвращаться к тому, что у них в крови, что они исповедуют, что передается у них из поколения в поколение: тоталитаризм, желание уничтожить все оккупированные ими народы, их культуру, язык, религию, влить всех в один плавильный котел "новой русской нации", — говорит Тохлу.
— Таким образом, эти политические циклы отношения российской власти к исламу на самом деле довольно просты: когда эта власть находится в ослабленном положении, когда усиливается значение национального, религиозного факторов, она вынужденно начинает с ними заигрывать, идти на какие-то уступки, имитировать какой-то диалог. Когда потребность в этом исчезает, и власть становится устойчивее, когда у нее появляется больше репрессивных возможностей, она тут же старается вернуть свое монопольное политическое положение, — резюмирует Харун Сидоров.
