Политика

Новая Большая игра Турции?

Если попытаться периодизировать внешнюю политику долгого правления Реджепа Тайипа Эрдогана, можно будет выделить несколько основных этапов.

Первый, начальный период абсолютно логичен для правительства, которое только встает на ноги как внутри страны, так и на международной арене - эта политика обозначенная как "ноль проблем с соседями", сопровождающаяся сближением с ЕС, заявленной целью которого является вступление в него Турции. Это период от прихода Эрдогана к власти до начала Арабской весны, и надо сказать, что именно в этот период турецкая внешняя политика была максимально реалистичной и как следствие успешной, ибо отталкивалась от достижимых задач. Вступление в ЕС не относится к числу таковых, но едва ли, провозглашая эту цель, лидеры ПСР верили в ее достижимость - скорее это было необходимо для политической и экономической модернизации Турции в сотрудничестве с ЕС, что и было осуществлено.

Второй период - это постановка максимально амбициозных, но в то же время рискованных задач в рамках новой стратегии, которую в мире принято именовать "неоосманизмом". И тут надо оговориться, что сам по себе это растяжимый термин, в который может вкладываться разное, порой взаимоисключающее содержание. Например, человек, которого принято считать идеологом внешней политики неоосманизма - министр иностранных дел Турции в 2009 - 2014 гг. и ее премьер-министр в 2014 - 2016 гг. Ахмет Давутоглу также на первом этапе выступал за принцип "ноль проблем с соседями". Но очевидно, что тот внешнеполитический курс, который проводился Турцией под его руководством с началом Арабской весны, охарактеризовался максимумом проблем с соседями. Что стало результатом реализации проекта превращения Турции в центр суннитского политического ислама, в частности, посредством поддержки антиасадовских суннитских повстанцев в Сирии и суннитских курдских и арабских сил в Ираке. Именно в этот период на Турцию как на новую надежду Исламской уммы начинают смотреть многие исламские силы - не только в тюркском пространстве, но и за его пределами, что активно стимулируется самим ее руководством, провозглашающим Турцию защитницей угнетенных, второй родиной для любого мусульманина и т.п.

Эта политика встретила жесткое противодействие двух непосредственных региональных конкурентов - Ирана и России, и не получила реальной поддержки со стороны Запада, надежды на которую рождались из описанного выше первого периода. Ее кульминацией стала история со сбитым российским самолетом, а также штурм российскими войсками Алеппо в 2015 году, чреватые угрозой прямого турецко-российского военного конфликта. При этом, становилось понятно, что турецкое общество в своем большинстве не готово платить ту цену, которую требовала стратегия восстановления в мягкой форме Османского халифата или иначе говоря утверждения Турции как лидера суннитского мира. Об этом свидетельствовали значительное противодействие этой политике внутри Турции как открытой оппозиции, так и т.н. "параллельного государства", многочисленных экономических лобби, заинтересованных в сотрудничестве с той же Россией, растущее недовольство внутри турецкого общества наплывом арабских беженцев. Кроме того, на наш взгляд, Турция упустила наиболее благоприятный для реализации этой стратегии момент, когда Россия была отвлечена на анексию Крыма и войну на востоке Украины, что теоретически давало ей возможность в этот момент повести себя аналогично в Сирии. Вопрос, однако, заключается в том, обладал ли Эрдоган силовым ресурсом, позволяющим повести себя так в 2014 году, учитывая наличие в армии оппозиционных ему элементов...

Третий период внешней политики Эрдогана начинается с отстранения с поста премьер-министра Ахмета Давутоглу и закрепляется после провала июльского путча 2016 года. Этот период характеризуется сворачиванием стратегии пансуннитского (проихвановского) неоосманизма и уходом на позиции национального государства и экономического прагматизма. В этот период ложатся: примирение и сближение с Россией и Ираном; союз партии Эрдогана со своими бывшими оппонентами из Партии Националистического Действия; признание власти шиитского режима над Ираком и его поддержка в конфликте с Иракским Курдистаном (что было подвергнуто критике отставным Давутоглу); фактическое признание контроля режимом Асада и стояющих за ним России и Ирана над большей частью территории Сирии в обмен на их согласие с военной операцией Турции и ее прокси против действующих под крышей США (предудыщей администрации Обамы) курдских коммунистов из PYD-YPG, таким образом, ограничение сферы турецких притязаний в Сирии до территории анклава на северо-востоке ("Щит Евфрата" + "Оливковая ветвь" + Идлиб), куда начали эвакуироваться повстанцы из остальной части страны; реабилитация наследия Мустафы Кемаля, в т.ч. с попытками придания ему исламской легитимности; сближенией с Китаем и в частности его правящей Коммунистической партией. 

Надо признать, что объективно в этот период Эрдогану удалось сохранить и укрепить свою власть внутри страны и нормализовать ее положение в регионе путем отказа от притязаний предыдущего этапа, сведенных к риторике и получению отступных вроде ограниченных турецких протекторатов (с неопределенными статусом и перспективами) на северо-востоке Сирии. Вместе с тем, именно на этот период пришлось максимальное ухудшение отношений Турции с Западом, будь то США с конфликтом из-за поставок С-400, Манбиджа, Гюлена и т.д., или ЕС, интеграция с которым практически свернута.

Итак, три этапа. Однако в последние месяцы стали появляться основания говорить о начале нового этапа турецкой внешней политики - активизации на Средиземноморском направлении. На это указывают как минимум три события последнего времени.

Во-первых, это успешная поддержка Анкарой Правительства Национального Единства в Ливии, которая привела к провалу авантюры Халифы Хафтара, о чем мы недавно писали.

Во-вторых, вчерашнее заявление МИД РФ, в котором выражается обеспокоенность действиями Турции в спорной турецко-кипрской акватории, а именно заходом туда еще одного турецкого судна для проведения геологоразведовательных работ. В заявлении эта спорная акватория называется "исключительной экономической зоной Кипра", а действия в ней Турции "нарушением экономического суверенитета Кипра", из чего видно, чью сторону Москва занимает в данном споре. Ранее греков поддержал и саммит ЕС, признавший действия Турции "незаконной буровой деятельностью" и пообещавший "адекватно отреагировать" в случае ее продолжения. Тем не менее, Анкара заявила, что продолжит осваивать ресурсы акватории, которую считает своей.

В-третьих, вчера в столице Боснии и Герцеговины начал, а сегодня продолжил деятельность Форум соотрудничества стран юго-восточной Европы, ключевой фигурой которого стал Эрдоган. Весьма интересны при этом и состав этого Форума, и сопровождающие его события.

Так, на Форум не были приглашены представители Косово, но зато на нем среди прочих сопрезидентов Боснии и Герцеговины присутствовал представитель т.н. Сербской Республики Милорад Додик. Одно тут явно вытекало из другого, что и отметил Додик, похвалив Эрдогана за то, что тот сдержал свое обешание как не проводить такой форум в Косово, так и не приглашать на него представителей последнего, что видимо и позволило сербам приехать на него. То есть, участию косоваров Анкара предпочла участие сербов, что выглядит достаточно странным выбором с точки зрения исламской солидарности. Однако помимо прагматической (турецко-сербских проектов) у него, возможно, есть и политико-идеологическая составляющая. А именно, одной из основных тем, озвученных как самим Эрдоганом, так и его собеседниками (в частности, Додиком) стало противодействие в регионе гюленовцам, за отсутствие которого (в ожидаемой ею мере) Анкара недовольна Приштиной. Происками тех же гюленовцев некоторые объяснили и произошедший в аэропорту инцидент с охраной Эрдогана, которая отказалась проходить контроль Пограничной службы Боснии и Герцеговины. Ее начальник Зоран Галич публично заявил в этой связи протест, за что незамедлительно был заклеймен рядом проэрдогановских ресурсов как агент гюленовцев, специально вредящий турецко-боснийским отношениям.

Совокупность этих действий на средиземноморском направлении не выглядит как случайное совпадение. В этой связи некоторые комментаторы поговаривают, что после периода вынужденной изоляции в рамках стратегии "Турция как осажденная крепость" Эрдоган решил снова попытаться ввести свою страну в большую мировую политику, сделав ставку на ее превращение в одну из основных средиземноморских держав. Это, конечно, не будет возващением к политике второго этапа, так как политика предполагаемого четвертого этапа будет строиться уже на других основаниях. В основе ее будут прежде всего прагматические рассчеты, то есть, борьба за природные ресурсы и выгодную логистику (маршруты поставок) для развивающейся экономики Турции. Идеологической составляющей от этой политики, если и можно ожидать, то скорее в качестве приятного бонуса, как это имеет место в Ливии. Причем, идеологическая составляющая здесь будет скорее "партийной", чем общерелигиозной - в той же Ливии основная борьба разворачивается между Турцией, поддерживающей ПНЕ, с одной стороны, и КСА, ОАЭ, Египтом, поддерживающими Хафтара, с другой стороны. На Балканах, как видно, Эрдогану в рамках этой политики также оказывается проще найти общий язык с Додиком, готовым подхватить его риторику про гюленовцев, чем с косоварами, которых он подозревает в связях с ними. 

Объективно у Турции есть шансы добиться успехов на средиземноморском направлении, и одним из основных ее аргументов является мощные военно-морские силы. С другой стороны, надо понимать, что Средиземное море, на протяжении нескольких тысячелетий являющееся центром ведущих мировых цивилизаций - приз столь же желаемый, сколь и чреватый огромными рисками. Анкара может делать рассчет на то, что Греция для нее слабый противник, а ЕС и НАТО сейчас находятся не в том состоянии, чтобы придти ей на помощь. Один раз, во время Кипрской войны такой рассчет уже оправдался, и не исключено, что это может повториться и теперь. Однако стоит учитывать и изменение геополитической конъюнктуры - во время Кипрской войны Турция была нужна Западу как союзник в сдерживании СССР, сейчас же, в частности, в связи с покупкой Анкарой С-400 у России статус Турции как члена североатлантического альянса уже открыто ставится под сомнение. При этом, как видно, в споре вокруг Кипра Россия вряд ли подставит Эрдогану плечо. По крайней мере, риторика МИД РФ свидетельствует об обратном, да и в Ливии люди Кремля (пригожинцы) тоже играют на одной стороне с французами против Турции, равно как и в Сирии Москва с Анкарой в последнее время с трудом находят общий язык.

Таким образом, существует риск возникновения в Средиземном море широкой антитурецкой коалиции, частью которой могут стать и Греция, и Израиль, и НАТО с Россией, и Египет как союзник саудитов, при том, что пока непонятно на чью поддержку в противостоянии им может рассчитывать Анкара. С другой стороны, Эрдоган - многоопытный политик, который не раз демонстрировал способность не только повышать ставки в игре, но и вовремя выходить из нее с выгодным отступным. Посмотрим, что из этого выйдет на этот раз. 

Комментарии 0