Лондон об «исламском экстремизме». Часть 3

«Кавполит» продолжает публикацию документа, появившегося в стенах организации «Чатем-Хаус», под названием «Растущий исламский экстремизм в Центральной Азии и на Кавказе – ситуация и перспективы»

В нем проводится сделанный в Лондоне анализ ситуации, сложившейся в регионе после распада СССР, причин возникновения исламизма и исламского экстремизма, деятельности исламских организаций и их лидеров, а также других социально-политических аспектов жизни.

«Чатем-Хаус» (Chatham House) – официальное название лондонского Королевского института международных отношений (Royal Institute of International Affairs). Является одной их важнейших организаций Великобритании и авторитетным аналитическим «мозговым центром» в области мировой политики. Штаб-квартира находится в здании Chatham House в центре Лондона. Организация проводит исследования и изучает множество региональных и глобальных проблем «с целью предотвращения войн». Публикует два журнала, а также доклады и отчеты, доступные бесплатно в Интернете.

Д-р Анна Мюнстер (Dr. Anna Münster) — участница программы «Россия-Евразия» в Chatham House, стипендиат Роберта Боша. Закончила «Школу восточных и африканских исследований» (School of Oriental and African Studies, SOAS) Лондонского университета, которая является единственным высшим учебным заведением Европы, специализирующимся на изучении стран Азии, Африки и Ближнего Востока Эксперт по вопросам ислама, проводит исследования, например, по вопросам ислама и мусульман в Украине. Автор многих публикаций.

Перспективы

Исторические, геополитические и социально-экономические факторы могут предоставить частичное объяснение возникновения и роста исламского повстанческого движения на Кавказе и в Центральной Азии. На самом деле, продвижение политического ислама в регионе в течение последней четверти столетия часто описывается, как ответная реакция на местные обиды, проблемы и конфликты.

Несмотря на некоторые имеющиеся прямые взаимоотношения между воинствующим исламизмом и преступностью (например, незаконный оборот наркотиков и захват заложников), криминализация всех форм исламизма и преследование репрессивной политики были бы контрпродуктивными. Том Эверетт-Хит (Tom Everett-Heath) замечает, что:

«Боязнь исламизма и меры, предпринимаемые для его подавления, могут оказаться теми самыми силами, которые приводят к его появлению и ускоряют его рост. Каримов, возможно, создает его там, где, может быть, не было какого-либо значимого политического ислама».

В случае Чечни, речь идет не только о подавлении воинствующего ислама, но и о «захвате того, что больше всего ценит противник», т.е. о попытке сделать Чечню более исламской на своих условиях. По словам Шеффера:

«Кадыров борется с «Кавказским эмиратом» из-за морального превосходства. Он пытается показать, что «Кавказский эмират» не имеет легитимности для чеченцев, потому что если КЭ будет продолжать бороться против исламского общества, созданного Кадыровым, то он, по существу, докажет, что на самом деле хочет власти для себя».

Можно только догадываться о результатах такого подхода. Исламизм и повстанчество являются также частью более общей картины, поскольку исламисты на Кавказе и в Центральной Азии имеют транснациональные связи с другими исламскими движениями, в частности, на Ближнем Востоке, в Афганистане и Пакистане.

Чечня на Кавказе и Ферганская долина в Центральной Азии (Узбекистан, Киргизия и Таджикистан) имеют тенденцию привлекать к себе особое внимание, поскольку оба региона часто клеймятся, как очаги нестабильности и повстанчества. Часто встает вопрос о том, будет ли повстанчество подавлено, или оно будет иметь эффект распространения.

В то время как конфликт в Чечне оказал воздействие на Дагестан и другие республики Северного Кавказа, мнения в отношении Ферганской долины разделяются. Некоторые оптимистично предполагают, что, несмотря на то, что этот регион стал свидетелем самой высокой концентрации исламской активности, маловероятно, что у них будет иметься значительное число последователей в других местах:

Исследование показало, что исламская радикализация Ферганской долины имела ограниченный масштаб и была сведена к ряду территориальных анклавов (Наманган, Коканд, Маргилан и Андижан). Основным сдерживающим фактором для дальнейшего      распространения исламизма было наследие советской эпохи в виде атеизма, устойчивости и     консерватизма местных обществ и крепкой позиции «народного» ислама, который      противостоял насилию и побуждал к терпению и терпимости, а также к неучастию             мусульман в политике.

Другие осторожно считают, что исламизм в регионе будет, вероятно, возрастать, а жесткие меры правительства Узбекистана только уводят радикалов в другие страны. Популярность политического ислама, кажется, будет расти, поскольку в регионе сохраняются внушающие ужас социальные и экономические проблемы, а государство неспособно урегулировать кризисы (например, подъем популярности ИДУ и «Хизб ут-Тахрир» после этнических столкновений между узбеками и киргизами в Киргизии в 2010 году).

Среди других факторов существует также неспособность официального ислама конкурировать с исламистами в вопросах образования, дава’ата (призыв к исламу – прим. переводчика) или миссионерских усилий по распространению идеологии (в том числе через Интернет и новые технологии), а также с потоком финансовой помощи.

Факторы являются многогранными и комплексными, но даже страны, известные своей толерантностью и стабильностью, не свободны от исламской воинственности. Например, в 2011 году Казахстан пережил серию терактов, связанных с доморощенным исламизмом (воинствующая группировка «Джунд аль-Халифа»). Ситуация в Центральной Азии остается шаткой, и после вывода войск США из Афганистана в 2014 году, здесь можно ожидать дальнейшей дестабилизации. Особую обеспокоенность вызывает ИДУ, которое может попытаться вернуть себе площадку в Центральной Азии.

На самом деле, политический ислам продолжает приобретать все больше сторонников на Кавказе и в Центральной Азии. Однако более подробный анализ наводит на мысль о том, что хотя действия воинствующих салафитских группировок и ИДУ широко освещаются в печати, маловероятно, что они вызовут симпатию у более широко сообщества.

ИДУ испортило репутацию своими насильственными методами, и такие исламские группировки со сдержанной программой, как «Хизб ут-Тахрир», вероятно, получат больше поддержки в Центральной Азии. «Хизб ут-Тахрир» официально отвергает насильственные методы, предоставляет сильный посыл в отношении справедливости и призывает к утопической идее о создании халифата.

Такой посыл в сочетании с благотворительной деятельностью и созданием рабочих мест находит полную страстного желания аудиторию на фоне неравенства, коррупции и авторитарного правления. Успех этой транснациональной исламской группировки также кроется в ее способности адаптироваться к местным нуждам и обстоятельствам, поскольку ей «удается подгонять приоритеты и тактику партии [«Хизб ут-Тахрир»] под местные условия». Несмотря на жесткие репрессии, особенно в Узбекистане, «Хизб ут-Тахрир» продолжает расти.

Для политического ислама существуют некоторые важные проблемы, которые можно рассмотреть в заключение. Во-первых, большинство населения Центральной Азии остается светским или предпочитает традиционный ислам без политического подтекста. Однако если исламская группировка хорошо организована, имеет хорошие связи и стремится к своим целям, она может оказать непропорциональное влияние на регион (например, мобилизуя свои кадры в стратегических секторах общества или запуская асимметричные военные действия).

Во-вторых, в местах, где отсутствует жизнеспособная политическая оппозиция, к исламистам относятся, как к фактической политической оппозиции. На самом деле, несмотря на то, что исламские группировки могут объединиться в рамках своей основной идеи (например, антикаримовские настроения в Узбекистане), существует также потенциал для растущего соперничества и столкновениями между ними самими.

В-третьих, следует учитывать неожиданные изменения и политические события, особенно, в нынешней нестабильной политической и экономической обстановке. Это может оказаться угрозой или удобным случаем для исламистов, поскольку изменения могут не только привести к более строгим мерам безопасности, но и вызвать все больше недовольства у населения.

До сих пор силовое воздействие на радикальные исламские группировки оказывалось неэффективным или всего лишь временным решением с маячившей на горизонте угрозой (например, потенциальное возвращение ИДУ в Центральную Азию). Можно даже утверждать, что репрессивные меры, возможно, увеличивают потенциал для мобилизации кадров среди некоторых доведенных до нищеты и недовольных молодых людей.

Вывод войск США из Афганистана в 2014 году означает, что страны Центральной Азии должны готовиться к предстоящим изменениям. На ситуацию в регионе, вероятно, повлияет также ожидаемая смена руководства в Казахстане (с 1991 года там правил Нурсултан Назарбаев) и в Узбекистане (с 1989 года там правил Ислам Каримов). Закавказье тоже привлекает внимание международного сообщества, поскольку карабахский конфликт больше не кажется таким уж «замороженным».

Существует эскалация напряженности с обеих сторон, особенно в ситуации, когда Азербайджан получает некоторую военную помощь и обучение от Израиля, волнуя, таким образом, своего южного соседа — Иран. Имеется здесь также и внутренняя напряженность: правительство Азербайджана подвергается критике за жесткое обращение с гражданским обществом в Баку и с политической исламистской оппозицией на юге страны.

Будь то Центральная Азия или кавказский регион, правительства с подозрительностью относятся к исламистским группировкам, даже в ситуации, когда исламисты, возможно, не имеют необходимого политического влияния и возможностей. Секьюритизация ислама и жесткий подход помогли справиться с исламским повстанчеством в некоторых регионах (например, в Чечне), но они также, возможно, усугубили ситуацию и только еще больше разочаровали молодых людей, делая их, таким образом, потенциальными рекрутами для некоторых радикальных группировок.

Приложение

Местные и транснациональные исламские/исламистские организации в Центральной Азии

Смотри:

Лондон об «исламском экстремизме». Часть 1

Лондон об «исламском экстремизме». Часть 2

Лондон об «исламском экстремизме». Часть 3