|
В центре событий — Москва
После победы над войском Мамая, в 1381 г. князь Дмитрий пригласил в Москву не кого иного, как митрополита Малой Руси и Литвы Киприана. Несмотря на нераспространение последним "духовного" влияния на Москву, князь принял его "с великими почестями и с искренней верой и любовью" (1).
Возможно, столь трогательная смена настроения Дмитрия к изначально нелюбимому им Киприану была вызвана желанием "закрыть" вопрос об анафеме. Как мы отметили ранее, еще до Куликовской битвы Киприан подверг Дмитрия анафеме в период его законного нахождения на митрополичьей кафедре Руси. Московский князь явно не желал оставаться под дамокловым мечом анафемы, лишая лавры победителя духовной благости? Как усматривается, для Дмитрия этот нюанс имел немаловажное значение. Потому в летопись и была включена запись о том, что сам Киприан благословил Дмитрия Донского на борьбу с Ордой, что в принципе было невозможно, так как на том этапе митрополит находился далеко от Москвы. Тем не менее, шаг Дмитрия навстречу Киприану легализовал для истории светско-духовное единство между московским князем и церковью. В этой связи уместно сослаться на вятского историка Евгения Харина, согласно которому ни одна из русских летописей, за исключением Рогожского летописца, не избежала "тотальной промосковской цензурной правки" (2).
Налаживание взаимоотношений Киприана с Дмитрием вкупе с нежеланием последнего восстановить систему выплаты дани Орде, в 1382 г. подвело Тохтамыша к жестокой военной кампании против Московского княжества. Получив сведения о продвижении к городу тохтамышевских войск, "броды на Оке" которым показал Олег Рязанский, Дмитрий бежал в Кострому. Покинуть город не сумел никто, за исключением княжеской семьи и Киприана, направившегося в Тверь. Оборону Москвы попытался организовать молодой литовский князь Остей, внук Ольгерда. Но когда ордынцы вошли в город, горожане сами подожгли его. Из-за сильного ветра "были на город огонь и меч", после чего город был взят (3).
По некоторым данным, вторжение Золотой Орды привело к гибели 24 тыс. человек (из 40 тыс. жителей Москвы на тот период). Город был разрушен и разграблен. Данные события, естественно, привели к смене декораций, в частности, "не захотел князь великий Дмитрий Киприана митрополита". Не потому ли, что Киприан переждал московскую резню на тверской земле? Как бы там ни было, после очередного конфликта с князем Дмитрием Киприан уехал в Киев (3), а его место занял Пимен.
Тем временем в Твери активизировался князь Михаил, чьи действия вынудили Дмитрия послать в Орду своего сына своего "князя Василья из Владимеря во свое место тягатися со князем Михаилом Тверским о великом княжении". По итогам переговоров князь Михаил вернулся из Орды без ярлыка (4), что для него означало очередное политическое поражение.
Здесь уместно вспомнить сурожанина Некомата, который в 1382 г. был казнен в Москве "за некую крамолу". Неужели под крамолой подразумевается активное участие оного в единственном числе в "мировом католическом заговоре" с участием генуэзцев? Если же рассматривать убиение Некомата в свете фиаско Михаила Тверского в борьбе за Владимирское княжение, то представляется, что оно развязало князю Дмитрию руки для расправы с обычным предателем, перебежавшим в лагерь к его политическому оппоненту? Согласимся, что с получением ярлыка Дмитрий оказался на коне и мог использовать ситуацию с Некоматом любым удобным для него способом, в том числе преследуя и геополитические интересы. Обыденность убиения Некомата с определенной долей вероятности позволяет предположить отсутствие каких-либо "темных пятен" в его биографии (по меньшей мере, в вопросе внешних сношений).
Связанный с образом Некомата генуэзско-римский (католический) вопрос тоже разрешился довольно буднично с заключением мирного договора между Тохтамышем и генуэзцами, за которыми были сохранены принадлежавшие им ранее колонии. Свидетельством римско-генуэзского "взаимопонимания" стало неприсоединение Генуи к подписанному в 1281 г. Папским престолом соглашению со светскими европейскими правителями «О возрождении Римской империи, узурпированной Палеологами».
Что же касается успеха московского князя Дмитрия в борьбе за ярлык, то, скорее всего, этому поспособствовало его согласие на возобновление выплат дани ордынскому хану. Вряд ли могло быть по-другому, если учесть, что Тохтамыш предусмотрительно оставил при себе 12-летнего Василия Дмитриевича в качестве заложника. Поэтому не удивительно, что в 1384 г. "бысть дань великая тяжкая по всему княженію великому, всякому безъ отдатка, съ всякіе деревни по полтинЂ. Тогда же и златомъ даваше въ орду" (5).
Вокруг польско-литовской унии 1385 года
Для начала отметим, что в 1377 г. волынский князь Любарт Гедиминович признал себя вассалом короля Венгрии и Польши Людовика Великого. Не по доброй воле, но по итогам военного похода последнего. Благодаря такому шагу Любарту удалось сохранить за собой Волынь. Вассальную зависимость от Людовика признала и Галиция, фактически ставшая подконтрольной венгерской администрации (в 1382 г. Любарт выкупил ряд городов у венгерских старост).
Со ссылкой на опись архива Посольского приказа 1626 г. российский историк Лев Черепнин приводит "Докончальную грамоту" Дмитрия Донского и его брата Владимира со ставшим в 1377 г. великим князем литовским Ягайло Ольгердовичем. Согласно документу, последние "целовали крест великому князю Дмитрею". Более того, по договору 1384 г. было предписано "креститися в православную веру" для того, чтобы сочетаться браком с дочерью Дмитрия Донского (6).
Согласно трактовке русского историка, профессора Белградского, Сараевского, Женевского университетов (сер. XX в.) Александра Соловьева, в планах Дмитрия Донского было постепенное подчинение русских областей, которые попали под власть литовцев, "путем договоров о вассалитете" и установления "вассальной наследственной зависимости литовских князей от московских великих князей" (7).
Однако, этому не суждено было сбыться, и соглашение с Ягайло так и не вступило в силу. Возможно, среди причин этого были постоянные нападения на Литву со стороны Тевтонского ордена, что побудило литовских князей укреплять связи в западном направлении. "Хроника Быховца" фиксирует, что поляки, не имея возможности охранить свои земли от литовцев силою, решение сейма постановили "взять себе государем на королевство" Ягайло при условии его женитьбы на дочери Людовика Великого — королевне Ядвиге и крещении "в веру христианскую закона римского". Ягайло согласился на эти условия и крестился в Кракове, после чего был коронован. Польско-литовская уния 1385 г. способствовала образованию единого государства. В католичество обратились и многие паны литовские, в том числе двоюродный брат Ягайло — Витовт (бывший князь гродненский) (8), который незадолго до этого "Оршу и Витебск добыл" и отнял у киевского князя Владимира Житомир и Звенигород (9).
Польский историк, католический иерарх XV в. Ян Длугош подчеркивает, что вышеназванная уния вызвала опасения великого магистра Ордена крестоносцев Пруссии Конрада Цолльнера. Понимая, что усиление Польши и Литвы угрожало существованию Ордена, он не принял приглашения на, говоря сегодняшним языком, инаугурацию Ягайло и вторгся в литовские земли. Примечательно, что в его окружении находился родной брат Ягайло — Андрей, исповедовавший православие. Он переметнулся крестоносцам, надеясь с их помощью захватить власть над литовцами и русскими. Войска Ордена предали Литву "грабежам и пожарам", но получили отпор от польских рыцарей, среди которых были близкие родственники Ягайло, включая Витовта. Литовцы отбились и вернули землю Полоцкую (10).
Отразив удар внешнего врага, Ягайло приступил к укреплению государства изнутри. С этой целью он "начал распространять в литовском государстве римскую веру" и основал Виленское, Луцкое и Киевское епископства (8/а). Польские священники обучали народ основам католичества, а правоверным литовцам-католикам королевским указом было велено избегать и гнушаться "браков с русскими отступниками, не повинующимися римской церкви". При смешанных браках поляков-католиков с православными повелевалось требовать от них принятия и исповедования католичества вплоть до принуждения "к этому телесными наказаниями" (10).
Если принять во внимание, что большая часть населения литовского княжества исповедовала православие, то позиция Ягайло вполне объяснима. Православный фактор, "работая" на русских князей, существенно подрывал позиции поляков-католиков, и активная антиправославная политика могла ослабить связь русского населения с Московским и другими русскими княжествами.
Православный ответ не заставил себя долго ждать. В 1389 г. было издано соборное определение патриарха Антония, согласно которому Киприан был возведен в сан митрополита киевского и всея Руси с констатацией соблюдения впредь единства русской митрополии. Основанием для этого было названо изначальное решение об управлении русской церковью "одним митрополитом", принятое после конфессионального подчинения древней Руси Константинополю. В документе констатировалось, что дела церковные на Руси "шли хорошо и мирно", а распри и смуты начались лишь недавно. Недовольные князья упросили патриарха назначить им другого архиерея, чтобы не переходить им к другой церкви, чуждой православной. Константинополь, однако, не мог ни землю русскую разделить на две митрополии, ни "оставить без внимания столь великий народ", а потому избрал "средний путь", рукоположив Киприана в митрополита киевского, русского и литовского, то есть в места, которые митрополит Алексий многие годы "оставлял без призрения". Патриарх Филофей намеревался сохранить "древнее устройство Руси" и объединить ее под властью одного митрополита. С этой целью соборным деянием он узаконил, чтобы после смерти Алексия, Киприан получил всю Русь и был одним митрополитом всея Руси. Во исполнение сего патриарх Антоний определил, чтобы митрополитом киевским и всея Руси впредь и до конца своей жизни именовался Киприан. В документе подчеркивается, что настоящее соборное деяние и постановление должно соблюдаться "отныне и впредь во все веки" и не должно отменяться последующими патриархами, "ибо мы опытом удостоверились, какое зло — разделение и раздробление той церкви на части, и какое благо — быть одному митрополиту во всей той области" (11).
С этим документом митрополит Киприан прибыл в Москву уже после смерти Дмитрия и становления великим князем Владимирским Василия I Дмитриевича. При нем Студийский богослужебный устав был заменен Иерусалимским, который закрепился на всем Востоке и у южных славян, а на Руси распространились богослужебные книги, соответствующие новым порядкам.
В том же 1389 г. князь Витовт, за три года до того повторно принявший католическое крещение, заключил "договор о вечном союзе и единении" с Орденом крестоносцев (10). На следующий год он с "помощью немцев начал воевать Литовскую землю" и осадил Вильну. Предусмотрительно выдав свою дочь за московского князя Василия Дмитриевича, Витовт мог рассчитывать и на поддержку русских бояр. Примечательно, что сам митрополит Киприан "со всем священным чином" встречали его в Москве и "сотворили брак". Успехи Витовта вынудили короля польского Ягайло предложить ему великое княжение в Вильно (8/б).
На деле это означало не более чем наместничество, поскольку Витовт обязался "клятвенно и подлежащей оглашению грамотой владеть упомянутыми землями от имени короля и королевства Польского". Крестоносцы, узнав об отпадении Витовта, "выступили с оружием против него", но потерпели поражение. Другому брату Ягайло — Скиргайло были переданы в управление Киев и ряд близлежащих областей, но при условии "во всем повиноваться" Витовту (10).
В целом по итогам войны за галицко-волынское наследство Галиция с Белзким княжеством и Холмщиной вошли в состав Королевства Польского, а Волынь отошла к Великому княжеству Литовскому (Галицко-Волынское княжество окончательно прекратило свое существование).
Тимур и торговые маршруты
В конце XIV века подступаться к Руси начал Тимур (Темир Аксак), создавший мощное государство со столицей в Самарканде. Вполне естественно, что русские области вызывали у него интерес в плане установления контроля над северными торговыми путями, ведь в тот период ему был подконтролен только южный маршрут Великого Шелкового пути из Китая в Европу. Потому и соперничество с Тохтамышем, которого Тимур до того поддерживал, было вполне объяснимым.
После разгрома войск Тохтамыша в 1395 г. орды Тимура подступили к пределам Рязанской земли и захватили город Елец (12). Воспользовавшись этим обстоятельством, князь Василий сделал важнейший политический ход. Он приказал митрополиту Киприану "послать в славный старый город Владимир за иконой Владычицы нашей Богородицы" (3). Речь идет о Владимирской иконе (13), перенос которой в Москву фактически означал его освящение перед другими русскими областями. Летопись объясняет это обращением московского князя к истории: согласно поверьям, икона избавила Царьград от нашествия сасанидского царя Хосроя II Парвиза (3). Как только икона была доставлена в Москву, войска Тимура "бежа от рекы Угры", у которой князь Василий "иде противу его" (14).
Действительно, разграбив окрестности, войска Тимура повернули обратно, хотя от Ельца до Москвы рукой подать. Внятных объяснений этому нет — не только же в иконе тут дело. Возможно, между Тимуром и Москвой были определенные геополитические договоренности. Однако очень может быть, что Тимур и не собирался двигаться вглубь Руси, а ориентировался на восточно-крымское направление, где вскоре были разгромлены почти все генуэзские колонии. Разорение портовых городов и Таны (Северное Приазовье) приостановило функционирование "северного потока" Великого Шелкового пути и направило торговые караваны по южному маршруту, который пролегал по владениям Тимура.
Разорительное нашествие Тимура существенно ослабило Золотую Орду. Столица государства Сарай Берке и город Астрахань были разрушены. Ослабевшие ханы лишились не только доходов от мировой торговли, но и поступлений от русских князей. Когда же на ордынский трон при помощи эмира Едигея (одного из военачальников Тимура, а позднее фактического правителя Золотой Орды) взошел Тимур Кутлуг, Тохтамыш бежал в Киев (4), пообещав Витовту в обмен на поддержку сделать его правителем всех русских земель. Тевтонский Орден в случае уступки ему Пскова не возражал и против княжения Витовта в Литве.
Поэтому в 1399 г. литовский князь, собрав под свои знамена литовцев, немцев и ляхов и объединившись со сторонниками Тохтамыша, двинулся в поход на Тимура Кутлуга. Рассчитывая посадить Тохтамыша в Сарае, он надеялся сам оказаться в Москве на великом княжении. Но по итогам битвы на Ворскле Тимур Кутлуг "победи Витофта и вся силу литовьскую" и много зла причинил земле литовской (4). Витовт расстался с надеждой объединить восточнославянские земли, а Тохтамыш лишился былого политического влияния.
Незадолго до этих событий Ягайло поднял перед константинопольским престолом вопрос "соединения церквей" (это позволило бы ему преодолеть разногласия между православными и католиками внутри государства). Патриарх Антоний хотя и назвал его "разумнейшим королем и государем", тем не менее констатировал, что борьба против османов делает созыв собора на Руси несвоевременным. Аналогично высказался об унии Антоний в письме к Киприану, попросив обоих содействовать участию венгерских и польских войск в сражениях против мусульман (15). Однако эта переписка не оказала сколько-нибудь существенного влияния на дальнейший ход истории.
Заключение
Таким образом, начавшаяся на рубеже XIII-XIV веков тенденция политико-культурного размежевания Северо-Восточной (Владимирской, а затем Московской) и Юго-Западной Руси к концу века стала реальностью. В данном аспекте можно обратиться к наследию видного русского историка Василия Ключевского. Говоря о распадении "русского населения России" на "две новые ветви", он конкретизировал, что с начала XIII в. население "центральной среднеднепровской полосы, служившее основой первоначальной русской народности, разошлось в противоположные стороны". Тогда обе ветви потеряли "свой связующий и обобщающий центр" в лице Киева, оказавшись под действием "новых и различных условий" и перестав "жить общей жизнью". Тем самым "великорусское племя" вышло не из "продолжавшегося развития этих старых областных особенностей", а возникло по причине "новых разнообразных влияний" после разрыва народности. Причем в краю, находившимся вне "коренной Руси" и в XII в. бывшим "более инородческим, чем русским". Условия, под действие которых "колонизация ставила русских переселенцев в области средней Оки и верхней Волги", были этнографические (вызванные к действию встречей русских переселенцев с инородцами в междуречье Оки - Волги), и географические. Иными словами, "в образовании великорусского племени совместно действовали два фактора: племенная смесь и природа страны" (16).
В свою очередь российский историк Василий Татищев писал, что на фоне завоевания Руси татарами Литва, "из лесов выйдя и от прежнего подданства русского отрекшись, с князем их многие города русские, а потом чрез много лет Червонную Русь, Волынь и всю Малую или просто Русь захватили, сами князями русскими, а по соединении с Польшею (уния 1386 г.) королями русскими писаться стали". Желая узаконить свои притязания и "славу русскую и честь государей умалить, великим князям русским надлежащий от древности титул дать не хотели, равняя их с удельными князями, по Москве граду престольному московскими именовали" (17).
По утверждению выдающегося русского историка Николая Карамзина, междоусобица на Руси не исключала погибели "нашего отечества: Литва, Польша, Венгрия, Швеция могли бы разделить оное; тогда мы утратили бы и государственное бытие и Веру, которые спаслися Москвою; Москва же обязана своим величием Ханам".
Раскрывая сказанное, "одним из достопамятных следствий Татарского господства над Россиею" Карамзин называет "возвышение нашего Духовенства, размножение Монахов и церковных имений" и особо отмечает запрет ханов "под смертною казнию своим подданным грабить, тревожить монастыри... Немногие из нынешних монастырей Российских были основаны прежде или после Татар: все другие остались памятником сего времени". Однако, резюмирует историк, обычаи монгол "мы называли погаными; и чем удобнее принимали Византийские, освященные для нас Христианством, тем более гнушались Татарскими, соединяя их в нашем понятии с ненавистным зловерием... Россияне вышли из-под ига более с Европейским, нежели Азиатским характером" (18).
Русский историк ХХ в. Георгий Вернадский писал, что "русские земли, вошедшие в состав польского, литовского и венгерского государств, во многом сохранили свои культурные начала, но культуру национально-государственную они утратили. Основное русло исторического процесса развития русской государственности пролегло не в западной, охваченной латинством Руси, а в восточной, захваченной монгольством". Историк признает, что "восточные русские земли тоже вошли в состав государства монгольского", но к тому времени оно было "мировой империей", а не "провинциальной державой". Потому татары не только не мешали внутренней культурной жизни на земле русской, но и поддержали "на своем гребне оборону русского народа от латинского Запада" (19).
По словам Льва Гумилева, "всех русских скрепляло православие как духовная ценность вплоть до XV в., когда объединение наступило (на северо-востоке оно уже оформилось и политически), и до XVIII в., когда была присоединена юго-западная Русь, находившаяся 400 лет под властью Польши" (20).
Действительно, православная церковь прилагала большие усилия на северо-восточном направлении, активно вмешиваясь в политическую жизнь. Если Владимир Мономах связывал православие с идеей единства страны, то Сергий Радонежский, почитаемый РПЦ как преподобный, связал воедино православие и русский патриотизм. Не случайно в летописи упоминается посещение князем Дмитрием перед Куликовской битвой Сергия Радонежского, изрекшего: "Если враги хотят от нас чести и славы, дадим им, если хотят злата и сребра, дадим и это, но за имя Христово, за веру Православную нам подобает душу свою положить и кровь свою пролить" (21).
Потому известный русский лингвист, публицист евразийского направления Николай Трубецкой "главным и основным явлением" включения Руси в монгольское государство называет "подъем религиозной жизни" с последующим формированием "пламенного чувства преданности национальному идеалу". Это и явилось "мощным фактором развития национального самосознания и культуры" (22).
Другое дело, как справедливо отмечает советский исследователь Владимир Титов, "в лице русской православной церкви" ханы приобрели "преданнейшего слугу". Союз золотоордынцев и православного духовенства был взаимовыгодным, так как "ханы получали в свои руки надежное средство для духовного закабаления побежденных", а церковь получала возможность "накапливать все новые богатства", пользуясь привилегиями, предоставленными ей завоевателями. Свои выводы автор закрепляет оценками лиц, стоявших у истоков русского марксизма (23).
Один из них, Григорий Плеханов, важным пунктом взаимоотношений между русским духовенством и Ордой называл тот факт, что "хула против православной веры" и "всякое нарушение предоставленных духовенству привилегий наказывалось смертной казнью". Поэтому князья не имели права "облагать его повинностями" и "посягать на его имущество". Это согласие между "нечестивыми царями" кочевых хищников и благочестивыми "богомольцами" оседлого русского населения на время сделало "нашу духовную власть почти независимой от светской": киевские митрополиты "опирались на татар, как римские папы опирались когда-то на франков" (24).
Тем временем на дворе уже стоял век пятнадцатый.
Примечания:
1. Рогожский летописец. Записи 1368-1380 гг.
http://www.kbitva.ru/ist002_8.html
2. Харин Е. История страны Вятской
http://skygrad.narod.ru/texts/skvoz_veka3.htm
3. Летописный сборник, именуемый Тверскою летописью
http://www.vostlit.info/Texts/rus16/Tversk_let/frametext1.htm
4. Пискаревский летописец
http://krotov.info/acts/17/azaryin/b61b.htm
5. Симеоновская летопись
http://dlib.rsl.ru/viewer/01004161947#?page=142
6. Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV—XV вв.
http://www.labor.lt/memo/modules/news/article.php?storyid=14
7. Соловьев А. Автор «Задонщины» и его политические идеи
http://feb-web.ru/feb/slovo/critics/t58/t58-183-.htm
8. Хроника Быховца
а/ http://www.vostlit.info/Texts/rus/Bychovec/frametext.htm
б/ http://www.vostlit.info/Texts/rus/Bychovec/frametext2.htm
9. Киевская летопись
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Ukraine/XVII/1620-1640/Kiev_let/text.htm
10. Длугош Я. История Польши («Хроника Длугоша»)
http://www.webcitation.org/61BxXn9Is
11. Соборное определение патриарха Антония о низложении митрополита Пимена и восстановлении Киприана в звании митрополита киевского и всея Руси с тем, чтобы впредь навсегда соблюдаемо было единство русской митрополии
http://textfighter.org/raznoe/History/Meyen/esli_je_mitropolit_maloi_rusi_mitropolit_patriarha.php
12. Повесть о Темир Аксаке
http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=4987
13. Подробнее см.: Атаев Т. Тюркские корни Москвы Или эпизоды истории Руси XII века
http://www.centrasia.ru/news2.php?st=1256912220
14. Владимирский летописец
http://vostlit.narod.ru/Texts/Dokumenty/Russ/XVI/1520-1540/Vlad_let/text.htm
15. Грамоты патріарха Антонія от 1397 г.
http://litopys.org.ua/rizne/spysok/spys10.htm
16. Ключевский В. О. Курс русской истории
http://www.magister.msk.ru/library/history/kluchev/kllec17.htm
17. Татищев В. История Российская
http://www.bibliotekar.ru/rusTatishcev/31.htm
18. Карамзин Н. М. История Государства Российского
http://bibliotekar.ru/karamzin/51.htm
19. Вернадский Г. В. Монгольское иго в русской истории
http://manefon.org/show.php?t=3&txt=2
20. В какое время мы живем?
http://gumilevica.kulichki.net/BDM/bdm05.htm
21. Житие и подвиги преподобного и богоносного отца нашего Сергия игумена Радонежского и всея России чудотворца. Составлено иеромонахом Никоном (Рождественским), впоследствии архиепископом Вологодским и Тотемским
http://www.stsl.ru/lib/book1/chap15.php
22. Трубецкой Н. C. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока
http://gumilevica.kulichki.net/TNS/tns11.htm
23. Титов В. Православие
http://fanread.ru/book/7633747/?page=7
24. Плеханов Г. В. История русской общественной мысли
http://iph.ras.ru/elib/Plekhanov_Hist.html
Читать сначала:
Кому Русь обязана своим возвышением? - I
