Но стилистика празднования самой горькой нашей виктории не меняет смысл этой великой даты, а только демонстрирует истинный смысл власти, которая воцарилась в Кремле на данный день.
От кого скрываем?
Цифры у нас всегда умели лукавить. В борьбе с фашизмом, как и с экономическим кризисом, мы всегда, по статистике, были успешны. Но… Мы долго утверждали, что СССР потерял в войне с немецко-фашистскими захватчиками 7 миллионов человек. Лишь потом появилась цифра – 14, которая постепенно росла, пока не превратилась в «классический вариант» – 20 миллионов.
То, что цифра эта лукавая, понимали все. Ведь круглые цифры рассчитаны только на круглых идиотов.
Эпоха гласности внесла свою поправку – в 1989 году власть признала, что на фронтах Великой Отечественной погибло «на самом деле» 26,6 миллионов человек.
Заметим: все прочие страны – участники Второй мировой войны никогда своих потерь не скрывали. Потому что знали точную цифру погибших? А мы – увы. Почти пять миллионов у нас по сей день числятся без вести пропавшие. И никто не знает, сколько солдат у нас так и остались не захороненными.
Эпоха гласности открыла еще одну страшную цифру – с 1941 по 1945 годы советские командиры отдали под расстрел 150 тысяч своих солдат. Немцы – 30 тысяч. А американцы только – 120 человек.
И еще одна цифра, характеризующая отношения власти и солдата – три миллиона наград до сих пор еще не вручены героям.
Победа и Беда всегда идут рядом
Неизвестность – самая большая боль войны. Недалеко от рейхстага похоронены солдаты последнего сражения Великой Отечественной. (Да, впереди была еще Прага, но там война уже не горела. Догорала). И треть из них – неизвестна. И тут же рядом расположен музей, в котором есть книга немецких захоронений. В ней указаны почти все погибшие. Обозначено на подробной карте военное кладбище, и составлены точные списки каждого захоронения. Причем, последняя информация датирована апрелем сорок пятого – даже в дни панического бегства погибших аккуратно предавали земле и составляли соответствующую документацию.
Рассказывает военный журналист Михаил Захарчук:
- Когда-то в «Красной звезде» я напечатал материал об отце Муслима Магомаева, который погиб в последние дни войны в Трептов-парке и там же, согласно извещению, был похоронен. Этот факт отражен в архиве – алфавитной картотеке безвозвратных потерь сержантов и солдат Советской Армии за 1941-1945 годы. Однако после войны оказалось, что прах старшего сержанта Магомета Магомаева покоится в польской земле района Кшивин Грыфиньского. Почему? А потому что Г.Жуков отдал приказ «равномерно» распределить погибших при взятии Берлина. И чтобы сделано это было не только на немецкой земле. Вот и верь теперь архивам! Причина понятна: маршал не хотел, чтобы истинные цифры потерь попали в историю – уж слишком много в последние дни войны он положил народу. Да на одних только Зееловских высотах сколько?
А еще вспомним, как на месте страшных боев в районе Синявских болот чиновники решили устроить городскую свалку. В Питере разгорелся скандал – там ведь лежат тысячи и тысячи не захороненных солдат… И павших героев удалось отстоять. Но лежат они – не захороненные…
Страна, увы, увлекалась памятниками в ущерб могилам.
Карта памяти
Как-то Елена Боннэр предложила на памятниках нашим солдатам, павшим в ту войну, писать не «воинам-освободителям», а «павшим героям». Какая же буря разыгралась в информационном пространстве. Кому-то показалось оскорбительной «нарочито забытая» функция освобождения. Кто-то решил, что это очередная попытка переписать историю. Но мне кажется, что переписывать можно то, что написано. Придуманное же и недосказанное просто надо исправлять.
Мы сами запутались в своих мифах и домыслах. Очень точно по этому поводу сказал писатель-историк Эдвард Радзинский: «Главная задача – создавать правдивую карту. Подлинная история – карта для мореплавания. И если места кораблекрушений обозначаются – из самых благих побуждений – как места великих побед, горе стране!».
Так что насчет «павшим» надо бы подумать.
В этом слове есть оттенок той искренней горечи, трагедии, которой так не хватает нынешним майским дням, окрашенным политиками и пивом в красно-торжественные тона.
Двадцать лет подряд День Победы я проводил с ветеранами. Я работал тогда в военном отделе «Комсомолки» и приходил к ним сначала по долгу службы, а потом – по любви. Помню, как 2-й Белорусский фронт, еще в восьмидесятые, не умещался в сквере у Большого театра. А через десять лет от него не осталось почти ничего. А потом вместо отцов потянулись сыновья, и фронт вроде ожил, но ненадолго.
Отцы оказались незаменимы в строю…
Я столько раз видала рукопашный, раз наяву. И тысячу – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне.*
Да, радости, музыки и гордости в мае всегда хватало, но громкие разговоры, хлопанье рук и звяканье орденов замолкали для первого тоста: За тех, кто не вернулся.
Пилотки, фуражки, платки – все летело с голов. Скорбь была, может, даже незаметной для постороннего глаза, но ее ведь носят не на гимнастерке, как ордена, а под…
Их каждую весну становилось все меньше на перекличках, поэтому май для них всегда был больше грустью, чем славой.
И грустью еще и потому, что они совершенно искренне полагали, что лучшие остались там, на полях сражений, под фанерными звездочками.
Или под ничем….
Не знаю, может быть, потому меня слегка раздражает блеск нынешних торжеств, по случаю Победы. Я знаю, где ныне мой 2-й Белорусский, уже ушла с планеты Земля вся разведрота бывшего журналиста «Комсомолки» солдата Анатолия Захарыча Иващенко, с которым мы непременно отмечали Победу.
И я с трудом представляю их сегодня на громких площадях, где 9 мая в «попсовом варианте» звучат песни военных лет. Представляю, как отреагировали бы обгоревшие танкисты (не встречал не обгорелых и с целыми пальцами) на развеселый мотивчик «Три танкиста, три веселых друга». ( Исполнители игриво вертят бедрышками и с немым обожанием смотрят друг на друга: намекая, что «экипаж машины – «голубой»).
Года три назад во время военного (!) парада на Красной площади кремлевский полк устроил почти цирковое представление. Бравые гвардейцы долго жонглировали оружием, а затем сложили из автоматов на брусчатке слово «Победа». Это вызвало восторг у зрителей. Хотя если рассуждать немного отвлеченно, сложенное армейское оружие это, скорее, символ капитуляции, но не победы. Автомат не булава, и не шарик, чтобы им жонглировать. А гвардия с элементами клоунады не может не вызывать беспокойство об обороноспособности страны.
9 мая еще вообще случается много клоунад. По улицам нагло проходят маршем националисты из «Славянского Союза», имеющие привычку гордо носить свою аббревиатуру – СС. А помните как в Ярославле на дверях ресторана «Совнарпит» появилось «смешное» объявление: «Эстонцам и собакам вход запрещен» (событие произошло после памятной истории с Бронзовым солдатом в Таллинне).
Фашизм не прошел?
За Ивана!
1418 дней шла Великая Отечественная. Но мы непростительно мало знаем о ней. (Электронные корректор компьютера упрямо правит имя великого летчика Покрышкина на слово «покрышки»). Мы кажется больше знаем о другой цифре – 9.11.
…В моих записных книжках сотни рассказов солдат Победы. Маленькие эпизоды событий, приблизивших великий май сорок пятого.
19-летний Иван Лопата ушел на фронт на восьмой день войны. Был тяжело ранен. Из-под огня его вынесла медсестра Вера Петровна Петренко. В госпитале перенес тяжелейшую операцию – снаряд оторвал от позвоночника восьмое и девятое ребро… Рана еще кровоточила, а Иван уже сбежал на фронт. Чтобы воевать. Нашел свою роту. И дошел до Берлина.
Храню в своем архиве и такое. Эти две информации появились в СМИ практически в один день. Жаль, что их не поместили рядом. Первая: «180 рублей 50 копеек – такую сумму государство выплатит ветеранам Великой Отечественной войны ко Дню Победы». И вторая: «Золотовалютные резервы России в апреле 2007 года увеличились на 8,9% – до 369,117 млрд. долларов. Но уже к 4 мая они выросли до 372,1 млрд. долларов и составили исторический максимум. Золотовалютные резервы за неделю выросли на 3,1 млрд. долларов».
Но сегодня тост за Ивана Лопату. А не за тех, кто оценил его подвиг. С Днем Победы вас, Солдаты.
