Первые три месяца нового 2012 года во внешней политике Кыргызстана были отмечены особенной активностью членов западного сообщества и их союзников. Традиционно, в числе наиболее активных и последовательных стран, отстаивающих свои национальные интересы в Кыргызстане фигурируют США, которые за сравнительно короткий срок, с момента вступления в должность нового президента А. Атамбаева в декабре 2011 г, совершили ряд визитов различного уровня.
Динамика визитов делегаций США несколько выходит за рамки этой статьи, но важно отметить, что все они, включая визит министра обороны США Л. Панетты в марте этого года, были в той или иной степени подчинены заинтересованности США в сохранении военной базы Ганси, расположенной в столичном аэропорту Манас.
Нет необходимости напоминать о том, что база Ганси имеет значение не только в рамках афганской операции США и сил коалиции, но и в долгосрочном плане, для обеспечения стратегических интересов США в Центральной Азии сразу по трем направлениям – российском, китайском и иранском соответственно.
Специфика внешней политики Кыргызстана, при всех президентах страны, всегда определялась возможностью «наиболее выгодно предложить» новые условия сохранения военной базы США на своей территории. Не случайно эта «гибкость внешнеполитического курса» вызывала и вызывает заметное раздражение России. При сохранении норм дипломатического этикета и требований международного права, РФ все же оказывала давление на руководство страны: периодическим снижением активности торгово-экономических связей, отказом от участия в предлагаемых кыргызской стороной совместных инвестиционных проектах и тарифным регулированием топливно-энергетических взаимоотношений двух стран.
Несмотря на крушение биполярной структуры международных отношений, вся эта ситуация с позицией Кыргызстана относительно военного присутствия США на своей территории и регулярной угрозой осложнения диалога с Россией в этой связи, очень напоминает время блокового противостояния и соответствующего ему же мышления. По всей видимости, руководство Кыргызстана устало от сложившейся ситуации, когда активизация отношений с одной страной, автоматически приводит к стагнации связей с другой. США тонко подметили эти настроения и предложили броситься к ним в объятья не напрямую, а через «третьи руки» - Турцию, Катар и Азербайджан.
«Турецкий путь» как желаемое развитие событий
Активизация отношений с Турцией, в принципе, ложится на общий фон роста пантюркистских настроений в общественном сознании. Турция с первых лет независимости Кыргызстана поддерживала довольно высокий уровень торгово-экономических, культурно и религиозно-образовательных связей. Недавний визит президента Атамбаева в Турцию (первую страну, которую он посетил после избрания президентом), был призван не только уверенно закрепить позиции Турции во внешнеполитических приоритетах Кыргызстана, но и подтвердить гарантии безопасности будущих совместных экономических и бизнес-проектов в стране после двух разрушительных революций. Однако, незамеченным для многих аналитиков остались укрепляющиеся связи с Турции в области религии, образования и политики в целом.
Пожалуй, главными результатами многолетней политики Турции в Кыргызстане можно назвать успехи в просветительской и религиозной сфере. В настоящее время турецкий путь развития, турецкая модель участия мусульман в политике, воспринимается в мусульманской общине Кыргызстана как весьма предпочтительный вариант.
Главное управление по религиозным вопросам Дианет, различные протурецкие частные организации – последователи идей религиозного деятеля Саида Нурси внесли серьезную лепту в развитие ислама в Кыргызстане. В республике уже ведет деятельность политическая партия, с составом формально отошедших от деятельности лидеров движения «Нурджилер», которая уже проявила себя на выборах в местные органы власти на Юге страны (Ошская, Джалалабадская и Баткенская области).
С одной стороны, возможность участия мусульман в политике, пусть и по турецкому образцу, не может не радовать, поскольку наконец-то после долгих лет запретов и ограничений, пусть и неформально, мусульмане начинают получать опыт легализованной политической детальности. С другой стороны, нельзя не отметить, тот факт, что Турция не раз уже выступала в качестве своего рода «модели исламского развития на экспорт». Достаточно вспомнить визиты премьер-министра Турции Р. Эрдогана в Египет, Ливию и Тунис в разгар «Арабской весны», когда местные аналитики турецкий вариант участия мусульман в политике называли в качестве наилучшего примера для «демократизирующихся арабских стран».
Не станем заострять внимание на том, что Запад опасался повторения Исламской революции по иранскому варианту в этих странах. При растущем влиянии Ирана в регионе в этой связи было важно предупредить его возможную активность, предложив альтернативу. Однако нельзя исключать, что в Центральной Азии, после предполагаемого вывода войск США из Афганистана в 2014 г, при прогнозируемом варианте дестабилизации тоталитарных режимов ЦА, турецкая модель и влияние в регионе с мусульманским большинством, будет многим стратегам на Западе более приемлема, чем какие либо другие варианты исламского участия в политических процессах.
Катар как источник финансирования активности США в Центральной Азии
Выбор Катара, как страны для рабочего визита премьер-министра О. Бабанова, вызвал множество дискуссий в экспертном сообществе Кыргызстана, поскольку ранее никаких предпосылок для активизации связей с этой арабской монархией просто не существовало. Куда более естественно было воспринято открытие посольства Саудовской Аравии в Кыргызстане в феврале 2012 г. В поисках правдоподобных версий активизации катарского направления назывался банальный поиск источников инвестиций и внешних заимствований.
Между тем, смею высказать предположение, что в данном случае, речь идет о традиционном механизме отношений США со своими союзниками, когда их просто обязывают оплачивать военные операции либо политическую активность США в регионе, как это было с Японией во время иракских кампаний или «сбора средств» на «восстановление Афганистана».
Скорее всего, общественность не увидит катарских инвестиций, несмотря на их обширный официально обнародованный список - от гидроэнергетики и транспорта, до горнодобывающей области. Однако, их поступление, пусть и не в полном объеме, вполне может обеспечить лояльность правительства Кыргызстана при обсуждении пролонгации нахождения на территории страны военной базы США.
Азербайджан и Кыргызстан – логистика политикам не помеха
Азербайджан, также как и Катар, скорее всего, подпадает под эту же категорию отношений сюзерена США со своими вассалами. Вопреки оптимистичным заявлениям, моральная тюркская общность народов еще никогда не преодолевала материальных законов логистики. Никакое политическое решение, даже на уровне президентов, не может решить вопросы географической отдаленности Кыргызстана и Азербайджана, главного препятствия развития всесторонних торгово-экономических связей, а также обещанного сотрудничества и реализации совместных проектов в нефте- и газовой сфере.
Казалось бы, что после провального визита А. Акаева в Азербайджан 1997 г., когда президент по рекомендации советников посетил сначала Грузию, затем Армению, где успел возложить венок в память геноцида армян в Османской Империи, чем вызвал негативную реакцию в Азербайджане, отношения между двумя странами уже не могли отличаться теплотой и активностью. Однако, нормальный уровень взаимоотношений между Кыргызстаном и Азербайджаном все же сохранялся.
Необычная активизация связей, в результате визита президента Атамбаева 30 марта 2012 г, хотя и открывает определенные перспективы в сфере транспорта и нефтеперерабатывающей промышленности, все же вызывает скептицизм относительно реалистичности намеченных проектов. К примеру, договоренность о строительстве нефтеперерабатывающего завода в Кыргызстане, преподносится местными СМИ как важный шаг на пути обретения Кыргызстаном энергетической независимости от традиционных поставщиков топлива. Между тем, собственных запасов нефти в Кыргызстане едва хватает на покрытие 10% потребностей страны. И до тех пор, пока не будут проработаны новые маршруты транзита нефтепродуктов, Кыргызстан будет зависеть от поставок нефти из России и Казахстана.
Итак, договоренности об инвестициях есть, реальность их реализации сомнительна, но политические отношения имеют перспективы к дальнейшему улучшению, особенно - на фоне растущей критики России как в правительственных, так и в общественных кругах Кыргызстана.
Иран-Кыргызстан: нереализованные возможности
Здесь же позволю себе высказать несколько идей относительно возможного влияния укореняющейся прозападной ориентации руководства Кыргызстана на кыргызско-иранские отношения. При этом следует оговориться, что под кыргызско-иранскими отношениями подразумевается сдержанно дружественные и доброжелательные отношения на различных уровнях, но не такие активные, какие они могли бы быть за все время после установления дипломатических отношений.
Если отвлечься от сотрудничества в культурной сфере, которое имеет пусть и среднезначимое, но все же стабильно-позитивное восприятие в обществе, в других областях кыргызско-иранские отношения сегодня не боле чем отдаленная перспектива. Сегодня отношения Ирана и Кыргызстана существуют лишь в политической плоскости, на уровне дипломатических взаимоотношений. И, как следствие, не приносят практической пользы для народов двух стран, несмотря на огромный технический, научный и промышленный потенциал Ирана, в котором может быть заинтересован Кыргызстан.
По сути, все это время, усилия стран Запада были направлены (и это общеизвестно) на то, чтобы в Кыргызстане и в Центральной Азии не знали или не могли воспользоваться теми возможностями, которые может предоставить промышленно развитый и богатый энергоресурсами Иран. И надо признать, что эти усилия увенчались успехом.
Иными словами, наметившаяся прозападная ориентация Кыргызстана, в случае возрастания влияния США и их союзников в стране, безусловно, может оказать влияние на кыргызско-иранские отношения. Но, как ни парадоксально, не причинит им реальный урон (поскольку их практически нет). По сути, становящаяся реальностью эта прозападная ориентация лишь укрепит политику сдерживания внешнеполитической активности Ирана в Центральной Азии, блокирует любые попытки политических и деловых кругов двух стран наладить реальное сотрудничество в сферах, представляющих взаимный интерес.
