После того как французский сенат с его недавно возникшим левым большинством решил «ввести санкции за отрицание геноцида армян», в отношениях между Турцией и Францией наметилась напряженность. В мае 2011 года тот же проект закона был отклонен тем же самым сенатом – тогда большинство в нем составляли правые.
Вывод номер один: во Франции эта полемика напрямую подогревается соревнованием между левыми и правыми. Потребность в настоящей дискуссии о реально происходивших исторических событиях отодвигается на задний план жаждой политических выгод, которые надеются извлечь спонсоры указанного законопроекта.
Следует напомнить, что дебаты об «исторической истине» уходят корнями в недалекое прошлое, когда горячо критиковался «закон Гайсо», который вводил уголовную ответственность за отрицание факта того или иного преступления против человечества. Закон был направлен против тех, кто отрицал уничтожение евреев в нацистских газовых камерах во время второй мировой войны.
Принятию закона предшествовала бурная полемика между различными научными школами. Критиками закона стали многие историки, которые считали ненормальным писать законы об исторических фактах и использовать закон, чтобы обеспечить единственное прочтение истории за счет криминализации других точек зрения. Но довольно скоро выяснилось, что во имя свободы исследований и, прежде всего, во имя необходимости проводить четкую разграничительную черту между допустимым и недопустимым, можно действительно презирать тех, кто отрицает Холокост, но не обязательно для этого поддерживать этот закон. Уничтожение имело место в действительности, но навязывание этой точки зрения правовыми средствами не поможет пытливым умам, особенно молодого поколения, усвоить уроки истории.
Проблемный подход
А история тем временем ставит перед нами «армянский вопрос» со всей его проблематичностью. Французский сенат теперь будет преследовать по закону тех, что утверждает, что геноцида не было. В чем именно состоит польза от этого закона, и какой будет область его применения?
Для студентов-историков, ученых, которые пытаются установить, что же произошло, ситуация не так очевидна, как может показаться с первого взгляда, здесь расхождение во мнениях куда заметнее, чем, когда речь шла об уничтожении европейских евреев.
Моя позиция – я признаю факт геноцида – обеспечила мне резкую критику в Турции на самом высоком государственном уровне. В то же время я приветствую намерение нынешнего правительства создать научно-исследовательскую комиссию, которая еще раз погрузится в историю, чтобы установить факты. На мой взгляд, это единственно возможный действенный подход.
Позиция турецкого правительства претерпела существенные изменения; оно продемонстрировало свою готовность к конструктивному диалогу. Эту инициативу приветствовали многие турки, а также армяне, все они хотят открытого обсуждения вопроса после предварительного научного изучения.
К своему нынешнему мнению по поводу геноцида армян я пришел после тщательного изучения вопроса: я ни в коем случае не исключаю возможности пересмотреть свое суждение, если выяснится новая информация или я узнаю то, чего раньше не знал. Осведомленный и благоразумный ум относится к истории только так, а не иначе. Как говорил Поль Валери, история может оправдать все, что угодно. Ясно также, что историю можно исказить, вывернуть наизнанку, фальсифицировать.
Закон Гайсо и нынешние споры в связи с введением уголовной ответственности за отрицание армянского геноцида не только нездоровы, но и контрпродуктивны. Вместо того, чтобы поощрять научное исследование и дискуссию, предлагается железобетонная позиция, которая приобретает вес за счет того, что охраняется законом, а не за счет подтверждающих ее фактов.
Игра в полемику
Так что есть все поводы для беспокойства. В то же время отвергается и отметается добрая воля турецких властей. Поэтому возникает соблазн заключить, что эта полемика используется для сокрытия других целей. В конечном счете, какова бы ни была позиция того или иного человека по «армянскому вопросу», историю не втиснуть в рамки, устанавливаемые законом или политическим указом.
Решение Франции принять подобный закон трудно назвать разумным или продиктованным научным подходом. На деле оно является эксплуатацией исторического вопроса ради неизвестных политических целей (и на внутреннем, и на международном уровне). Найдется ли хоть один здравомыслящий человек, хоть один компетентный историк, который согласится, чтобы прошлое определялось законом, а за научные изыскания преследовали, как за уголовное преступление?
Неважно, согласны ли мы с официальной позицией Стамбула или нет, нужно признать, что справедливой и правильной позицией остается создание научной комиссии и организация широкой полемики, а не установление единственного политически допустимого варианта интерпретации истории, как это сделало новое правительство.
Чего пытается достичь Франция нынешними дебатами, которые лишь подчеркнули противоречия между противоположными политическими силами? Не только странно, но и крайне опасно накануне предвыборного периода пытаться дать собственное определение историческим событиям во имя неясных интересов. Похоже на то, что некие силы не хотят, чтобы армянский вопрос решался в Турции. Может быть, в этом конечная цель? Видимо, армянское дело – один из тех вопросов, которые можно взять на вооружение, когда нужно держать Турцию подальше от Евросоюза.
Очевидно, что речь идет о сложных вопросах, имеющих мало общего с исторической действительностью. Турецкое правительство недавно открыло каналы диалога с армянской общиной. А решение Франции не только явно противоречит любому серьезному научному подходу, но, самое главное, оно ведет к обратным результатам, в частности, к совершенно излишней поляризации. Фактически, оно в большей степени продиктовано предубежденностью против Турции, чем благородной целью отстоять историческую истину.
