«Их многие знали. Они не те, за кого их выставили. Они не были никакими террористами и уж тем более не создавали бомбы».
Это — один из комментариев под многочисленными сообщениями об очередной «успешной» антитеррористической операции на Северном Кавказе. В ночь с 3 на 4 мая в Ставропольском крае были «ликвидированы» 31-летний Султан Хицунов и 28-летний Мехти Имаммов, которых региональная УФСБ назвала лидерами «религиозно-экстремистской ячейки», планировавшей теракты на территории России. Жена Султана Хицунова, как и многие жители Невинномысска, убеждена, что ее муж, известный на Северном Кавказе предприниматель, не имел отношения к экстремистам и был убит силовиками для создания видимости борьбы с терроризмом. Правозащитник Руслан Камбиев, лично знакомый с Хицуновым, также уверен в том, что Султан не мог быть связан с террористами. Алена Хицунова рассказала нам о том, кому могло быть выгодно убийство ее мужа и как преследуют мусульман в Ставропольском крае.
«Мы с Султаном оба русские и оба приняли ислам»
— Расскажите о вашей семье. Как вы познакомились с Султаном? Как вы жили?
— Все началось в 2011 году — я тогда жила в Самаре, училась на третьем курсе в Самарском экономическом университете. Султан тогда жил в Невинномысске. Познакомились мы банально — через интернет. Как-то постепенно завязалось общение, сначала общались по телефону, потом он начал приезжать ко мне, потом к моим родителям — уже конкретно с намерениями жениться. Поженились мы только через два года — в январе 2014-го. Переехали в Невинномысск, это его родной город. В том же году, в декабре, у нас родился сын — сейчас ему почти 3,5 года.
— Чем Султан занимался в последние годы? Как шел его бизнес?
— Султан еще с 17 лет полноценно работал, вкалывал наравне со взрослыми. Сразу как школу закончил, уехал с отцом на север, там они в фирме работали — то лесом, то металлом занимались. Параллельно он поступил в университет в Сургуте на заочное отделение. Когда они с отцом решили вернуться в Невинномысск, Султан планировал перевестись в местный университет, но не сложилось. Был выбор — либо работа, либо учеба. Он принял решение работать, ему это всегда нравилось, он, так скажем, патологический трудоголик. После возвращения они начали развивать колбасный бизнес. Тот капитал, что они заработали на севере, вложили в бизнес — там буквально 400 тысяч на двоих у них было. Поначалу не получалось, в какой-то момент прогорели. У Султана в итоге осталось 11 тысяч с копейками — опять все заново начать пришлось. Султан этот бизнес развивал 11 лет, он очень любил свою работу. Его жизнь заключалась в трех вещах — семья, работа, спорт. С детства занимался плаванием, боксом, футболом. Если он был не дома, он был либо на работе, либо на тренировках.
Султан Хицунов. Фото: @khitsunova_alena / instagram
— А вы чем занимались?
— Я домохозяйка, но параллельно все время что-то изучала, какие-то курсы проходила. По образованию я маркетолог, но по специальности не работаю. Хотя я подсказывала мужу какие-то вещи в бизнесе — исходя из своих знаний. Я увлекалась психологией, нетрадиционной медициной. Недавно начала развивать свою страницу в инстаграме. Муж был моим вдохновителем — все мои бесконечные идеи, желания поддерживал. В этом году я собиралась поступать в Санкт-Петербург на факультет дистанционного образования на психолога. Муж говорил: «Если это принесет пользу тебе, нашей семье и обществу — конечно, иди учись». Но не успела я поступить.
— Судя по вашему профилю в инстаграме, у вас очень религиозная семья.
— Да, мы соблюдающие мусульмане. Мы соблюдаем пятикратный намаз, я ношу платок. При этом мы с Султаном оба русские и оба приняли ислам: он — еще в начале 2000-х, я — в мае 2009-го, еще до знакомства с ним. Меня к этому личный духовный поиск привел. А Султан — вслед за отцом, можно сказать, последовал его примеру.
— В Невинномысске много таких семей?
— Очень немного. Невинномысск — маленький город, население всего 140 тысяч, и в процентном соотношении мусульман немного. Мы хотели перебраться в соседнюю республику, в Карачаево-Черкесию. Мне Невинномысск никогда не нравился — город грязный, экология плохая. Ну и тут мы немножко не в своей тарелке были. При этом все равно с местными очень хорошие отношения были, конфликтов никогда не было. У меня муж очень коммуникабельный человек, его в Невинномысске знал чуть ли не каждый — если не лично, то хотя бы заочно. Врагов никогда не было, никто в городе не мог бы сказать, что Султан когда-то кому-то нагрубил или бабушку на светофоре не пропустил. Он занимался благотворительностью, обустроил спортивную площадку в парке, устанавливал урны за свой счет, субботники организовывал, собственными руками собирал мусор в парке. По пятницам устраивал акцию в городе: в магазинах, в которых продавалась наша колбаса, он предложил повесить объявление — каждую пятницу ветеранам, пенсионерам и малоимущим колбаса бесплатно. Вот каждую неделю выделял 30−40 килограмм колбасы, чтобы раздать. Сейчас незнакомые люди из Невинномысска мне пишут, что знали моего мужа. И подавляющее большинство не верит во все, что пишут, и говорит одно: то, что устроила ФСБ — цирк.
— А они делятся с вами, почему, на их взгляд, это могло случиться именно с Султаном?
— Разные люди высказывают разные версии. Кто-то считает, что он создавал очень высокую конкуренцию. Мне сложно предположить, но такая версия тоже присутствует — вполне допускаю, что у кого-то были коммерческие интересы его убрать. На Кавказе очень много мусульман говорили, что колбаса марки «Хицунов» — единственная колбаса, которая не вызывает сомнения, — и в плане халяльности, и в плане чистоты, и, конечно, качества. В последний год бизнес Султана перешел в собственный цех, а до этого мы снимали часть цеха в Ставрополе. Естественно, после этого обороты начали расти. Он нанял дизайнеров, чтобы разработать конкурентоспособный дизайн оболочки, собирался выходить на московский рынок, на Санкт-Петербург. Наша колбаса есть в Крыму, на Крайнем Севере, за границей нашу колбасу заказывали. Люди ценили, уважали и любили нашу продукцию, и Султана как человека уважали.
«Будешь много болтать — будут проблемы»
— То, что случилось с Султаном, можно было каким-то образом предугадать? Были ли до этого какие-то угрозы в его адрес, предупреждения? Возможно, контакты со спецслужбами?
— Были. Осенью 2011 года, буквально незадолго до нашего с Султаном знакомства, у него дома прошел обыск. Он мне об этом уже потом рассказывал. Дело вот в чем: в Невинномысске нет ни мечетей, ни молельной комнаты, мусульмане на пятничную молитву в мечеть ездили за 50 километров от города. В какой-то момент они решили собираться у Султана дома с условием, что в пределах 20 человек. Это было все открыто: Султан оповестил местных сотрудников правоохранительных органов, предупредил, что у него будут собираться: «Мы ведем себя тихо, спокойно, никого тревожить не будем, никаких азанов на улице не будет. Тихо собрались, помолились, разбежались — все. Хотите — приходите, проверяйте нас». Впрочем, на намаз к нему часто приходили и сами сотрудники полиции, кто ислам исповедует. Соседи никогда не были против: с одной стороны дома у нас соседи только через два участка, а с другой — замечательная пожилая пара, мы с ними в очень хороших отношениях всегда были, никогда никаких претензий к нам не было. Сейчас они, кстати, присматривают за нашим домом, который остался без присмотра, я кота им своего отдала.
И вот однажды во время молитвы дом окружили сотрудники ФСБ, приехал ОМОН, начались маски-шоу — все, как положено. Начали обыск, потом всех забрали в отделение. Причиной якобы было то, что на Султана кто-то пожаловался из соседей. Но такого быть совсем не могло. После этого обыска у мужа начались проблемы на работе. На руководство птицефабрики, где муж работал начальником халяльного цеха, оказали давление — мужу пришлось оттуда уволиться. На предприятиях, где Султан работал, тоже прошли обыски. В колбасном цехе тоже было давление. Одним словом, всем сказали: «С Хицуновым не работаем, иначе будут проблемы». Потом к Султану пришли домой с проверкой пожарные, водоканал, горэлектросеть, горгаз даже пришел, хотя у нас на улице газ даже не проведен. В итоге выписали кучу штрафов, один даже выписали за удлинитель, к которому ноутбук был подключен. После этого они перестали собираться.
— Возможно, среди знакомых у Султана были люди, которых считали подозрительными?
— Была история у нас в городе — одна семья уехала жить в Турцию. Как я поняла, потом выяснилось, что глава семейства якобы имеет отношение к какой-то запрещенной исламской организации на территории Сирии. Так как город маленький, все друг друга знают, когда об этом стало известно, вообще всех мусульман стали вызывать. Я знала жену этого мужчины, хотя друзьями мы никогда не были. Помню, уезжая, они начали продавать все свои квартиры — у них их три было. Я еще тогда подумала: «Зачем они это делают? Оставили бы что-нибудь, вдруг захотят вернутся?». Мы тогда думали, что они просто захотели переехать в исламскую страну — ничего особенного. Когда все выяснилось, муж сразу велел заблокировать их везде, удалить номера, не общаться с ними. Мы абсолютно ничего не утаивали: всю информацию, что у нас была, мы рассказали органам. Нам скрывать было нечего.
— А как вообще Султан общался с правоохранительными органами?
— Муж на самом деле у меня вообще без комплексов. Вспомнила, был один случай — долгое время по документам он был оформлен как заместитель имама города. Его часто вызывали на городские собрания по вопросам межнациональных и межрелигиозных отношений, по поводу благоустройства города, молодежного развития. Вызывали даже после увольнения с этой должности. Ему сказали: «Вы активный молодой человек, предприниматель, благотворитель, мы хотели бы видеть вас на наших собраниях». И он продолжал ходить, причем никогда не отмалчивался там, всегда активно высказывался.
Однажды, рассказывал мне, выступал представитель какого-то молодежного движения и рассказал, что они на благотворительные деньги установили в городе древо любви. Султан не выдержал, попросил слово и говорит: «Какое древо любви? О чем вы? Какая от этого польза? У нас в городе урн нету, зато каждые сто метров пивнухи стоят. У нас в парке лавочек нет! О каком древе любви вы говорите?» А однажды проходили мы мимо отделения полиции, и Султан сделал замечание двум полицейским — которые кидали бычки в газон. Султан подошел, с улыбкой говорит: «Уважаемые, ну как не стыдно? Вы же защитники правопорядка, вы должны быть примером».
Он не стеснялся, подходил, говорил, делал замечания, но при этом никогда не был агрессивным, никогда не вступал в конфликты. Зная наших людей и их менталитет, можно подумать, что люди на него агрессивно реагировали, но нет. Я ни разу не слышала, чтобы кто-то ему в ответ нагрубил — он себя подавал так, чтобы люди не могли ему грубостью ответить. Потому что он улыбался, говорил вежливо «Будьте любезны», «Будьте добры». Чуть ли не литературным языком. Сами фээсбэшники ему говорили: «Зачем ты людям замечания делаешь? Зачем говоришь «не курите, не пейте»? Пусть курят и пьют, тебе какое дело?». А Султан говорил: «Я люблю свой народ, хочу, чтобы у нас молодежь здоровая была». «Ты слишком много разговариваешь. Будешь много болтать — будут проблемы», — вот такое ему говорили постоянно.
«Спецслужбы даже не заморачиваются на нормальный сценарий»
— Накануне убийства у Султана были контакты с органами безопасности?
— Ну вот последний обыск у нас был в феврале. У нас в городе было заведено уголовное дело на человека, который помогал делать гражданство людям из Средней Азии. Никакой связи с моим мужем у этого человека нет, кроме одного момента — лет 10 назад Султан по просьбе знакомого временно прописал его и еще несколько мужчин у себя дома. Это было сделано еще до всяких поправок к закону о регистрации. Как только закон приняли, Султан быстренько всех выписал, как положено. Вот это дело якобы было причиной нашего обыска. Еще пришли с обыском к одному нашему другу — там вообще никаких бумажек не показали: просто ворвались, всех прижали к стенке — маму, бабушку, дедушку, жену, всех с поднятыми руками. Просто врываются и начинают шмонать. Сейчас вообще в Невинномысске пошли жесткие зачистки — наверное, это активизация перед чемпионатом мира. Во время обыска у нас ничего не нашли. Султана потом дважды вызывали в прокуратуру Кочубеевского района — поступал запрос на возбуждение уголовного дела против него, но прокуратура отказывала: во-первых, тогда еще не были приняты поправки к закону, во-вторых — истек срок давности.
— Что было третьего мая? Как вы проводили вечер?
— Накануне той ночи, третьего мая вечером, муж приехал домой вместе с одним из своих сотрудников. Сказал, что пойдут в ночную смену сделают замес колбасы, чтобы на следующий день ее выпустить. Это нормальная практика — цех часто в ночь работал, отгрузки, погрузки — это все часто происходило ночью. Он собирался остаться там ночевать, но я напомнила ему, что мне в 7 утра в парикмахерскую, а сына надо к 9 утра отвезти в садик. Он обещал вернуться домой сразу как освободится, и уехал.
В 6 утра я проснулась — мужа дома нет. Я стала ему звонить — гудки идут, но никто не берет трубку. Смотрю WhatsApp — был в сети в 2:01. Подумала, ну ладно, наверное, уснул в цехе — это была единственная причина, по которой он мог меня подвести. Отменила запись к парикмахеру, решила в этот день остаться с сыном дома, легли спать дальше. В полдевятого утра Султана по-прежнему нет. Звоню — гудки идут, но нет ответа. Я конечно, начала волноваться, но не ожидала ничего такого. Султан всегда был на связи — ему могли с работы в два часа ночи позвонить, и он всегда отвечал, в любое время дня и ночи.
Полдесятого утра мне позвонила Анжела Нуриева, жена Мехти Имаммова, хотела узнать, не заезжал ли ее муж рано утром к одному из наших сотрудников за колбасой. У меня сразу какое-то плохое предчувствие появилось, я стала ее расспрашивать, в чем дело. Она мне рассказала, что в 6:10 утра ее муж поехал отвозить свою маму на работу, а после этого не вернулся. Буквально тут же мне позвонила жена одного нашего сотрудника и спросила: «Где Султан? Его никто на работе не может найти, а он тут срочно нужен». Я говорю: «Он вечером поехал в цех, позвоните туда, может, он там спит». Позвонили в цех — говорят, что Султан уехал домой в полвторого ночи.
— Что вы делали дальше? Вы пытались сами его искать?
— Я позвонила отцу Султана, он сразу поехал по всем инстанциям — в ментовку, местную ФСБ — никто ничего не знает, никто не в курсе. Уже потом мы увидели в интернете сводку: «В поселке Рабочий Кочубеевского района была проведена антитеррористическая операция, в ходе нее были ликвидированы Хицунов Султан и Имаммов Мехти».
Мы сразу поехали в этот поселок Рабочий. Там метрах в трехстах от дороги стоит заброшенное здание без окон и без дверей — лаборатория, как назвали фээсбэшники. Здание совершенно не проглядывается с дороги. Вокруг все оцеплено, нас внутрь не пускают. Полиция говорит: «Идите отсюда, вам никто ничего не скажет». Мы стояли, ждали, тогда нам даже тело его не показали. Единственное, что я увидела — машину Султана, она была абсолютно целая, без признаков стрельбы или погони. Единственное, что заметила — было пробито левое колесо, а машина переднеприводная — на одном колесе он туда приехать точно не смог бы. Либо колесо подстрелили, либо оно в нужный момент взорвалось.
Свекор поехал в ставропольскую ФСБ. Вышел начальник, сказал, что была проведена операция, в машине были документы на Хицунова Султана Даудовича, живых нет: «Вас вызовут на опознание, вызовут на допрос, до свидания». Все. Больше никакой информации нам не дали. На опознание вызвали 8 мая — показали только лицо, к телу строго-настрого запретили прикасаться. Я думаю, они над ним издевались, вот и скрывают следы. В тот же день улетела в Казахстан — у меня здесь семья живет. Я улетела и в целях безопасности, и потому что мне в принципе было просто очень тяжело там одной находиться.
— ФСБ опубликовала видео из заброшенного здания в поселке Рабочий. Вы его видели? Что думаете по этому поводу?
— На этом видео, обратите внимание, есть такие нелепые вещи. Например, новенькая блестящая кастрюля. Какой бы я хорошей хозяйкой ни была, у меня таких кастрюль нет. Плюс под кастрюлей стоит электрическая плитка. Это в заброшенном здании, где совсем нет проводов, где нет электричества. Интересно, да? Наши спецслужбы даже не заморачиваются на нормальный сценарий. На кого эти видео рассчитаны? Неужели они правда думают, что в это можно поверить? Логично было бы подумать, если бы они действительно там что-то варили, то проще было поставить газовую горелку, чем какой-то генератор с собой таскать.
— Вас вызывали на допрос?
— Спустя две недели тишины от следователя свекор сам позвонил и напросился на допрос. Приехал, но по делу у него толком ничего не спрашивали — просто биографию мужа узнавали, которую они и так знают уже назубок — сколько раз уже эти досье составлялись, причем на всех мусульман в городе. В конце следователь задал вопрос: «Вы знали, что ваш сын готовил теракт?». Тут отец перестал сдерживаться и его прорвало: «Этого быть не могло! Я знал своего сына, я знал каждую его улыбку. Я знал все, чем он занимался. Он насекомых не обижал, а вы хотите сказать, что он хотел людей убивать?». Следователь сказал: «Ну у него же нашли оружие, оружейная смазка на руках была». Отец объяснил, что подкинуть оружие, поставить отпечатки, измазать руки — для спецслужб это вообще не проблема. Еще он спросил, почему следователи за две недели биллинг не взяли — тогда можно было бы посмотреть, где Султан был всю ночь, кто с ним был рядом, с кем он там якобы бомбы варил: «Вы посмотрите, может быть, он вместе с вашими сотрудниками бомбу варил?». О чем тут вообще говорить, если за две недели они даже машину не осмотрели — следователь сказал свекру, что видел ее только на фотографиях. А если там внутри следы крови, может быть, Султана прямо там убивали? Короче, для расследования они не провели абсолютно ничего.
В итоге они выслушали отца Султана и предложили ему подписать согласие о невозбуждении уголовного дела о причастности моего мужа к террористической деятельности. То есть они его тихо убили ночью и в 7 утра в сводках назвали его террористом, лидером какой-то радикальной экстремистской ячейки. Разве по закону в этой стране можно кого-то назвать виновным без суда и следствия? Но его уже назвали террористом, а теперь они хотят, чтобы мы подписали согласие о невозбуждении дела. Они говорят: «А чего возбуждать, если его же уже нету? Против кого уголовное дело возбуждать?». Адвокаты нам говорят, что, если мы это подпишем, ФСБ имеет право без суда признать его террористом, и имеет право не выдавать его тело и захоронить его в неизвестной могиле, не сообщив нам даже, где она. Я уверена, что они этого и хотят, они не хотят, чтобы мы видели тело, потому что скорее всего, там мы увидим следы их зверств. Им невыгодно расследовать это дело — они убили человека и все. Свекор сказал, что мы ничего подписывать не будем, мы подали ходатайство о возбуждении дела, но ответа нет уже почти две недели. И в конце следователь его предупредил: «Нанимайте адвоката, но ни на что не надейтесь. У вас ничего не получится — 95%, что тело мы вам не отдадим».
«Я просто хочу, чтобы у мужа была могила»
— Как вы считаете, зачем они убили вашего мужа?
— Я в этом вижу акт устрашения. Мой муж был известным практически на всю Россию предпринимателем. Сильная личность, мусульманин, лидер, его многие любили, уважали, к нему прислушивались. Я могу сказать, что даже сами фээсбэшники к нему относились как-то по-особенному. Потому что Султан никогда перед ними не прогибался. А они любят, когда перед ними — как бы покультурнее выразиться — тряслись… Султан же с ними всегда общался на равных.
Сейчас в Невиномысске просто какие-то страшнейшие зачистки идут. Половину мусульман поубивали и пересажали. Кто-то сбежал из города. Они говорят: «А чего ждать? Когда за нами придут? У нас тоже дети, жены». В общем, разбежались кто куда. Все боятся, трясутся, на улицу боятся выйти. Мне в ближайшее время нужно будет ехать назад, потому что у нас даже справки о смерти нет, нам ее не выдают. Я наняла адвоката, который будет меня везде сопровождать. Я не знаю, что меня там ждет, но, как показывает практика, их ни женщины, ни дети не останавливают.
Сейчас в Невинномысске мусульман вообще почти не осталось. Четверо или пятеро находятся сейчас в тюрьме. Одного посадили в СИЗО по тому делу с незаконной пропиской, другим — подкинули наркотики. В самом Ставрополе сейчас тоже творится страшнейший беспредел: парней сажают, над ними издеваются. Чего от них хотят — непонятно.
— Мы часто видим в новостях информацию о предотвращении терактов, о ликвидации террористов. Как вы думаете, много ли среди них историй, похожие на то, что произошло с вашим мужем?
— Я думаю, что в основном все это фикция. Да, конечно, есть ребята, которые могут представлять какую-то угрозу, но с этим гораздо проще бороться на уровне предотвращения, чем потом вылавливать и ликвидировать кого-то. Я как мусульманка даже рада буду, если это самые фээсбэшники будут проводить профилактическую работу. Конечно, есть течения, есть секты. Но те же самые работники ФСБ порой даже лучше самих мусульман разбираются во всех этих идеологиях исламских, у них есть специалисты, есть консультанты — было бы хорошо, если бы они работали с теми, с кем нужно работать. А не устранять случайных мусульман путем убийств. Я насчет своего мужа вот что могу сказать: он никогда не скрывался от правоохранительных органов. Ему звонили из 6-го отдела фээсбэшники, приглашали его на беседу. Он либо в тот же день, либо на следующий приезжал, разговаривал с ними, давал ответы на любые их вопросы. И в принципе, если представить, что мы в какой-то параллельной вселенной и что мой муж действительно мог быть к чему-то причастен, они всегда могли ему позвонить, пригласить в отдел и там его арестовать. Им даже к нам домой не нужно было приезжать со спецоперацией — он бы сам к ним приехал. Его могли там задержать, посадить на детектор, какие-то цепочки распутать — это же было бы гораздо выгоднее для безопасности, это помогло бы предотвратить какие-то дополнительные проблемы. Но им это не нужно, когда можно просто убить человека и все.
— В будущем вы планируете остаться в Казахстане? Или уехать в другую страну?
— У меня была мысль уехать в другую страну и остаться жить там. Такая возможность есть, но я не хочу бежать. Здесь у меня семья, свекор свекровь, за которых я чувствую ответственность, потому что у него кроме нас никого не осталось. Здесь остался бизнес, в который мой муж вкладывал душу, который я тоже не могу бросить — не потому, что я нуждаюсь в финансах, а потому, что это дело, в которое мой муж вкладывал душу. Он кайфовал от того, какую классную продукцию он делает, от того, что этот бизнес давал ему возможность помогать людям, давать рабочие места, платить хорошие зарплаты. Я чувствую ответственность даже за людей, которые у нас работают. Поэтому я не хочу бежать. В Невинномысске я, конечно, не останусь. Я переберусь в Карачаево-Черкесию, где наш цех находится. Там, конечно, тоже бывает беспредел, но, может быть, хоть подальше от Ставрополья будет чуть легче.
— Чего вы хотите добиться, помимо огласки?
— В первую очередь, я хочу получить тело мужа. Это главная и основная цель — чтобы у моего мужа была могила. Что касается остального — на справедливость я не рассчитываю. Я в нее просто уже не верю. Я адекватно воспринимаю все происходящее сейчас в городе. Понимаю, что, если я сейчас пойду на рожон, если буду активно бороться, они тоже будут со мной бороться. Только они будут делать это не совсем хорошими методами. Я не знаю, чем именно это все закончится для меня. Но сейчас моя цель — забрать тело. Понимаю, что огласка, которой я хочу, тоже может навредить. Но какие у меня варианты? Просто закрыть рот и сидеть молча? Принять все, как есть и забыть про мужа? Не могу так сделать. У меня надежда на то, что, если будет какая-то огласка, какой-то резонанс в прессе, может быть, действительно они в какой-то мере притормозят. Если они хотя бы отдадут нам тело, мы остановимся, не будем дальше действовать. На большее я не рассчитываю, я прекрасно знаю, что таких случаев сейчас в России очень много. В Дагестане вот каждый день так пацанов убивают и тела не выдают. И сколько пацанов вообще без вести пропавшие, неизвестно, где они, живы ли они. Матери голодовку объявляют, сидят перед администрацией днями и ночами. Я просто хочу, чтобы у него была могила. Он это заслужил. А на остальное мне все равно, мне безразлично, что там будут про него говорить — террорист он или нет. Я своего мужа знаю, я горжусь тем, что я его жена.
