Сегодня самое ожидаемое событие для Дагестана – продолжатся ли акции протеста против произвола в отношении верующих, как было обещано на последнем митинге. Для нас, дагестанцев, проживающих в Москве, Дубаи, Стамбуле, Лондоне это имеет особое значение. Поскольку каждое из резонансных событий на родине доходит до нас или будучи искаженным, или во много раз усиленным политическим эхом.
Никто из нас не хочет крови и скатывания Дагестана к египетскому или ливийскому сценарию. Убежден, еще больше этого не хотят власти. Могу вас уверить, что подобного не хотели и сами египтяне, ливийцы, сирийцы и йеменцы. Но все мы должны признать, что развитие ситуации в этих странах во многом пошло по самому жесткому сценарию, в первую очередь, из-за неспособности властей услышать свой собственный народ.
Сразу после пятничного митинга я говорил и с представителями дагестанского руководства, и с участниками самой акции, и с официальными духовными лидерами Дагестана. Я хотел понять, насколько эти части дагестанского общества готовы слышать и слушать друг друга. Скажу откровенно, на мой взгляд, эта готовность у каждой из стороны есть. Но в катастрофически недостаточном размере.
Она пока питается вековым дагестанским инстинктом самосохранения нашего многонационального общества. Но это еще не готовность к кардинальным переменам. Ее будет достаточно еще какое-то время, чтобы удержать республику от взрыва. Но ее уже катастрофически не хватает для того, чтобы исключить эту возможность взрыва полностью.
Да, Ризван Курбанов вышел к протестующим. Да, Совет алимов Дагестана поддержал справедливость требований митингующих. Но это пока еще легкие припарки организму, которому требуется срочная операция. А митинги и революции происходят именно в такой ситуации, когда диагноз властям начинает ставить улица. И когда та же улица начинает осознавать, что если она сама не решится на операцию, власти ее никогда не сделают.
Сегодня у нас есть два сценария – или турецкий, или арабский. Турецкая элита, долгое время отрицавшая необходимость операции, проявила мудрость и уступила требованиям народа. Элиты ряда арабских стран, столь же долго отрицавшие необходимость операции, продолжили упорствовать в этом отрицании. Тогда за операцию взялась улица.
Я видел обе эти модели воочию, и у меня есть с чем сравнивать ситуацию в Дагестане. В эти дни мне удалось принять участие в Арабо-турецком медиа Форуме в Стамбуле, организованном турецким правительством. Почти тысяча участников, руководители международных спутниковых каналов и ведущих аналитических ресурсов, ведущие политики и общественные деятели со всего региона – передать масштаб этой встречи невозможно в одной колонке.
Но меня на этой встрече поразило то, с каким воодушевлением, с какой верой в свои силы авторы и турецкого чуда, и арабской весны обсуждают и формируют свое будущее. Они вырабатывают новый политический язык, они анализируют причины и последствия недавних событий в регионе, они начинают определять ключевые тенденции развития своих стран. Самое главное, они умеют слушать друг друга, и учат слышать себя самые различные политические силы в регионе.
Эта мощная волна перемен не может пройти мимо Дагестана. Она нас коснется обязательно. Поскольку Дагестан всегда был неотъемлемой частью большого мусульманского Востока. Но через какую дверь мы войдем в этот диалог и в этот процесс перемен, сегодня зависит и от властей республики, и от нашего общества.
И напоследок, признаюсь в своем некотором лукавстве. Я упомянул о выборе, который навязывает каждому из нас развитие ситуации в республике – между турецким и арабским сценарием. Но к этому стоит добавить, что уже лет 10 в нашей республике развивается самый кошмарный сценарий – афганский. Если мы скатимся к нему окончательно, то у нас уже будет невозможен ни один другой…
