Легализовать нельзя ликвидировать – калька знаменитого «казнить нельзя помиловать» с отложенной запятой-приговором – точно ложится на «последомодедовскую» ситуацию на Северном Кавказе. Две противоречащие тенденции: резкое ужесточение силового давления с одной стороны, и попытки легализации салафитов как радикального, но ненасильственного течения – с другой стороны.
Ликвидация
Силовой блок активизировался одновременно в самом начале весны во всем регионе: от Чечни – на востоке, до Ставропольского края – на западе. Весеннее усиление – тактически обоснованный шаг: сезон «зеленки» – традиционно время наибольшей активности вооруженного подполья. Такова была традиция последних двух десятилетий. Cиловые структуры приняли это на заметку и выработали тактику реагирования. Но к сегодняшнему дню «сезон зеленки» утратил актуальность, так как операции происходят с не меньшей интенсивностью во все времена года.
Причина – партизанская война переместилась из лесов и гор в города и села, «лесных» остались единицы, зато выросло число городского подполья. Для силовых структур это означает необходимость ведения операций преимущественно в густонаселенной местности. Этим объясняется обилие массовых зачисток и точечных боевых столкновений.
Для эффективности такой тактики силовикам необходимо поддержание режима КТО на значительных территориях одновременно. Так происходит в Кабардино-Балкарии, где режим КТО объявлен после убийства московских туристов в начале зимы и продолжается до сих пор.
В условиях урбанизации войны в разы возрастают и потери с обеих сторон. 11 июня министр внутренних дел РФ Рашид Нургалиев объявил, что за пять месяцев 2011 года на Северном Кавказе «в ходе 876 результативных спецопераций и мероприятий нейтрализовано 193 боевика, в том числе 19 бандлидеров, к явке с повинной склонен 21 участник незаконных вооруженных формирований».
Сообщается, что «МВД совместно с ФСБ и другими подразделениями федеральных сил приняли участие в проведении 52 контртеррористических операций, в том числе 35 подобных операций прошло в Дагестане, семь – в Чечне, шесть – в Кабардино-Балкарии и четыре – в Ингушетии».
Среди успехов «силовой» тактики, в том числе, и ликвидация 19 главных лиц «Имарата Кавказ», среди которых и два последних известных иностранных боевика – иорданец Халед Юсуф Мохаммад аль-Элитат и турок Догер Совдет. К успехам России, безусловно, относится и включение Госдепартаментом США в международный список террористических организаций «Имарата Кавказ».
Побочные эффекты силовой тактики – гибель случайных граждан и массовые аресты, часто проводимые по законам военного времени – то есть с игнорированием конституционных прав задерживаемых.
По сообщениям правозащитников и адвокатов, только в мае-июне подобные акции силовики осуществили в Дагестане, Северной Осетии и Кабардино-Балкарии. В каждом из случаев массовых арестов или «зачисток» задержанные подвергались избиениям, допросы производились без допуска адвокатов. Детальные отчеты о насилии в отношении задержанных публикуются на сайтах правозащитных организаций России.
«Кнут и пряник» Хлопонина
Балансированием между «мягкой» и «жесткой» силой объясняются противоречивые заявления и действия главы Северо-Кавказского округа Александра Хлопонина. К «мягкой», в первую очередь, относятся экономические планы по развитию Кавказа, в большей степени туристическо-рекреационные, для реализации первого этапа которых Хлопонин (при поддержке Дмитрия Медведева) обещает привлечь 450 миллиардов рублей инвестиций.
Среди жестких заявлений – предложение о «трудовой миграции» – массовом переселении кавказцев в малозаселенные районы Сибири и Дальнего Востока, вызвавшее волну критики даже среди лояльных Кремлю местных элит, а также совсем недавний выпад в адрес салафитов, которым полпред предложил переехать на Ближний Восток.
Комплексная политика, говоря народным языком, «кнута и пряника», успешна только на одном уровне – горизонтальном – уровне местных элит. Вертикально эта политика в сегодняшних реалиях Кавказа: при зашкаливающем уровне коррупции, клановости и произвола - не может быть эффективна, так как «пряник» съедается наверху, а подножью вертикали достается исключительно «кнут».
Легализация: инициатива салафитов
Идея легализации салафитов (ваххабитов) как радикальной, но не агрессивной ветви ислама на Северном Кавказе высказывалась еще в 2003 году. Инициатива исходила от самих радикалов, в частности, в Кабардино-Балкарии Муса Мукожев – лидер многотысячной группы юных салафитов – попытался наладить диалог с местными властями.
Мукожев гарантировал мир и безопасность в обмен на «возможность жить своей общиной и следовать исламу, так, как мы считаем правильным». Ответом стали репрессивные меры: закрытие мечетей, «черные списки ваххабитов» и массовые аресты. Духовное управление мусульман однозначно поддержало позиции власти, выступив единым фронтом против революционной молодежи.
Идею легализации в то время активно лоббировал руководитель Института исламских исследований Кабардино-Балкарии Руслан Нахушев. Он говорил о необходимости диалога власти с радикальной молодежью для «предотвращения катастрофы». В таком диалоге Нахушев, в прошлом офицер КГБ, пользовавшийся доверием лидеров местных салафитов, предлагал себя в качестве модератора. Идея не нашла поддержки у властей, сам Руслан Нахушев исчез бесследно после допроса в местном УБСБ в конце 2005 года.
Осенью 2005 года катастрофа, о которой предупреждал Руслан Нахушев случилась – Нальчик подвергся широкомасштабной атаке боевиков, ведомых теми самыми лидерами салафитов, от диалога с которыми власть отказалась двумя годами раньше. Спустя 6 лет Кабардино-Балкария практически ежедневно фигурирует в боевых сводках, несмотря на последовательный отстрел силовыми структурами лидеров боевиков и массовые аресты подозрительной молодежи.
Так, в воскресенье в республике убит начальник отдела по борьбе с экстремизмом, а днем раньше и двумя днями раньше местное МВД сообщило о столкновениях с группами салафитов, в которых есть раненые и убитые с обеих сторон. Подобная активность боевиков происходит в условиях режима КТО, когда в Кабардино-Балкарию передислоцированы значительные силы армии, МВД и ФСБ.
Легализация – инициатива власти
Сегодня о необходимости диалога с салафитами говорят местные власти в Ингушетии, Дагестане и Кабардино-Балкарии. Модераторами в процессе выступают, в том числе, и представители федеральной власти. В частности, Общественная палата (ОП) при президенте России. Известный журналист и член комиссии по межнациональным отношениям и свободе совести ОП Максим Шевченко организовывает и модерирует встречи с участием представителей радикальных мусульман и местной власти.
Инициатива группы Шевченко не всегда встречает поддержку и понимание в республиках. К примеру, попытка повлиять на судьбу 18 местных салафитов, арестованных вслед за убийством декана местного университета Шамиля Джикаева в Северной Осетии, вызвала протест депутатов парламента и членов Общественной палаты республики. Комиссии Максима Шевченко было отказано в доступе к арестованным, самого политика обвинили в «разжигании этнической и межконфессиональной розни в Северной Осетии».
В Кабардино-Балкарии конфликт «жесткой» и «мягкой» силы наиболее очевиден. Президент республики Арсен Каноков активно участвует в попытках диалога, встречается с родителями радикальных подпольщиков, открыто поддерживает необходимость легализации салафитов и реинтеграции их в общество. Позиции Канокова, как и других региональных лидеров, ослабляются отсутствием реальных рычагов управления – силовые структуры находятся в прямом подчинении Москвы и не обязаны согласовывать свои действия с местным президентом. Это обстоятельство нивелирует как мирные усилия гражданской власти, так и ее авторитет, а значит, и роль в переговорном процессе.
Глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров лично встречается с людьми, до недавнего времени считавшимися идеологами ваххабизма. Политика примирения дает незначительные, но все же плоды, с учетом того, что «диалог» происходит на фоне все тех же «точечных операций» силовиков. В результате в Ингушетии установилось относительное затишье, хотя об устойчивом спокойствии эксперты говорить еще не рискуют. Особенно с учетом того, что именно в Ингушетии были убиты главные лица «Имарата Кавказ». Факт, получивший известность уже после уничтожения базы боевиков в конце марта этого года.
Наиболее активно процесс диалога власти и салафитской молодежи происходит в Дагестане. Кроме уже обозначенных выше участников, то есть республиканских властей и представителей Общественной палаты РФ, в диалоге участвуют также и Духовное управление мусульман (ДУМ) – что нехарактерно для других регионов, где местные ДУМы традиционно находятся в жестком противостоянии с салафитами.
Легализация салафизма в Дагестане выглядит наиболее реальной еще и в силу участия в процессе в качестве модераторов действительных представителей салафитов, в частности основателя общества «Ахлю-сунна-ва-Джамаа» Аббаса Кебедова.
Обсуждение проблем носит действительно публичный характер, в нем участвуют СМИ и другие общественные институты. Так, сейчас в республике идет обсуждение идеи об отмене местным парламентом закона, запрещающего ваххабизм.
Однако и в Дагестане диалог происходит с проблемами. Убийство в начале июня ректора Института теологии и международных отношений Максуда Садикова – одного из активных лоббистов идеи легализации салафизма – эксперты расценили как попытку срыва процесса переговоров.
Мнения экспертов
ДУМ: «Мы не думаем, что салафиты причастны»
Пресс-секретарь Духовного управления мусульман Дагестана Магомед-Расул Омаров сказал «Голосу Америки», что считает изжившей себя и неэффективной силовую тактику: «поход иной нужен – мирный». Он также отметил, что позиция ДУМ Дагестана в противостоянии власти и радикальной молодежи сложная и опасная: «За последние 7 лет погибли 25 духовных лиц, работавших в ДУМД. Мы никакой информации не получили от правоохранительных органов о ходе расследования всех этих убийств». Омаров говорит, что в Духовном управлении уверены в непричастности салафитов к убийству Садикова, и что мотивы этого преступления связаны с его участием в «диалоге с, так называемыми, радикальными». По мнению Омарова, решение проблемы растущей радикализации молодежи в Дагестане требует комплексного подхода: «Если религиозные слои пойдут на уступки, а светские чиновники не готовы к уступкам – как можно ожидать успокоения? Ведь в большей степени разрешение ситуации зависит от светских чиновников и от того, как они себя поведут».
Константин Казенин: «Происходит внутриисламский диалог»
Российский эксперт по Северному Кавказу, публицист Константин Казенин: «Совершенно очевидно, что в Дагестане изжила себя политика опоры светских властей на какую-то одну ветвь ислама. В Дагестане это был ислам, представленный ДУМД (Духовное управление мусульман Дагестана), суфистский или, как его еще называют, тарикатистский ислам. Учитывая, что радикальная молодежь не принимает тарикатистский ислам, власть предпринимает попытки создания платформы для того, чтобы другие формы ислама тоже существовали легально. Были серьезные круглые столы, объединившие и представителей Духовного управления и представителей салафитов, в том числе Аббаса Кебедова. Определенные переговоры велись менее публично. Не вполне пока ясен формат и не вполне пока ясны основные действующие лица этих переговоров, и модераторы диалога, и их статус по отношению к властям тоже пока непонятен. Тем не менее, процесс пошел».
Аврам Шмулевич: «Дагестан идет по пути Чечни»
Политический обозреватель и блогер из Израиля Аврам Шмулевич: «Мы все помним, что Путин пришел к власти под лозунгом «мочить в сортире», обещая покончить с террором в Чечне. В итоге террор распространился на весь Северный Кавказ, появился еще и русский националистический террор.
Особенно это очевидно в Дагестане. Когда случилось вторжение Басаева в Дагестан, только благодаря усилиям дагестанцев, которые выступили против него с оружием в руках, эта атака была подавлена. Сегодня таких басаевых по Дагестану десятки, а то и сотни бегает.
В Дагестане сейчас идет уже не война России против салафитов, а гражданская война между самими мусульманами. Одна из сторон в этой войне пользуется поддержкой федеральных властей. И точно также, как Чечня вышла постепенно из российского правового поля, сейчас по этому пути идет и Дагестан. Так же, как и в Чечне, там идет борьба суфизма с салафизмом. А у Москвы в данной ситуации нет вменяемого исламского проекта, поэтому она вынуждена опираться на какие-то местные антиваххабитские силы. Это принесет успех в такой же степени, в какой можно считать успешной «чеченскую модель», в основе которой Кадыров. Такой же «успех» возможен в любой другой республике Северного Кавказа».
