(На фото - один из "несомненных успехов" советской власти - взрыв ХХС в Москве)
Глава РПЦ МП Кирилл Гундяев в очередной раз подтвердил советское происхождение своей корпорации. Выступая вчера на выставке "Русь Православная", он высоко оценил 20-30-е годы прошлого века, когда "не просто пахали землю, хотя и это было важно, создавали промышленность, науку, оборонную мощь страны".
Гундяев добавил, что успехи того или иного государственного руководителя, который стоял у истоков такого рода возрождения, модернизации страны, нельзя подвергать сомнению, даже если этот руководитель отмечен злодействами, назвав проявления их "воли, силы, интеллекта, политическая решимости" "несомненными успехами".
Напомним в этой связи, что именно на 20 - 30-е годы в СССР пришелся пик гонений на религию, в том числе на православную, включая разрушение церквей, их превращение в амбары и т.п., а индустриальная и оборонная мощь, которая создавалась в этом богоборческом государстве, была нужна для его экспансии путем "мировой революции". Но, видимо, Гундяева это ничуть не смущает.
Удивляться тут нечему, потому что среди принципиальных православных, которые в советские годы сохраняли себя в подполье, катакомбах (отсюда названия "катакомбное православие", "катакомбная церковь"), официальное, обслуживающее богоборческое государство православие называлось "ересью сергианства" по имени патриарха Сергия, который идеологически принял эту власть и служил ей.
Гундяев и все иерархи РПЦ МП - это именно идейные сергианцы, плоть от плоти коммунистической системы, что и проявляется регулярно в их символических действиях и высказываниях. К примеру, сейчас Гундяеву, который благодаря своему восхождению в недрах коммунистической системы, уже стал главой корпорации РПЦ, ничего бы не стоило осудить эту систему, чтобы не возникало противоречий между ее атеистической идеологией и идеологией государственного православия, которую сейчас продвигают РПЦ и государство.
Однако, видимо, преданность Гундяева даже формально исчезнувшему режиму, которому он обязан всем, настолько сильна, что он не может даже обходить этот вопрос стороной, а открыто его обеляет, когда в этом нет никакой практической необходимости.
