Последние политические громкие аресты в Дагестане многими СМИ и аналитиками интерпретируются как «зачистка Дагестана от криминальных кланов». На мой взгляд, речь идет не о «зачистке», а о банальной борьбе элит. Банальной не в том смысле, что она проста и понятна, а в том смысле, что актеры и группы достаточно ясны для всякого непредвзятого взгляда и широко известны Дагестану.
И все-таки за этими событиями скрывается нечто большее, нежели просто групповое или клановое противостояние.
Они являются признаками глубокого системного конфликта, характерного для всей страны, но особенно остро – в силу повышенной государственной криминализации региона — проявляющегося именно на Кавказе.
Речь идет о трех конкурирующих между собой элитных стратах или группах – силовиках, бюрократии и буржуазии, которых мы назовем для легкости восприятия, соответственно, «погонами», «пиджаками» и борцами.
«Погоны»
«Погоны» – это выходцы из разного уровня и назначения силовых структур. Как правило, это ФСБ, армия и МВД. В последнее время к ним добавился и Следственный комитет.
В разных регионах Кавказа выходцы из спецслужб претендуют на власть, борются за нее либо этой властью уже обладают. Например, Кабардино-Балкарию возглавляет один из бывших руководителей МВД России Юрий Коков. Понятно, что КБР – это «ментовской регион».
Рядом с ней — Ингушетия, которой руководит генерал, десантник и военный разведчик Юнус-Бек Евкуров. Ингушетию мы условно запишем за армейскими «погонами».
До Евкурова республику возглавлял генерал Зязиков – тоже «погоны», но уже ФСБ.
Особняком стоит Рамзан Кадыров. С одной стороны, он генерал-майор милиции, с другой – бывший участник чеченского сопротивления, в ходе первой войны. Впрочем, очевидно, что стабильность в Чечне была бы невозможна без четкого взаимодействия силовых структур разного уровня, которое является точкой сборки для всего региона. Это «погоны». Хотя и открытую войну между ГРУ в лице Ямадаевых и неармейскими силовиками в лице Кадырова наблюдала вся страна. ГРУ, как известно, проиграло.
В разных регионах Кавказа «погоны» пытаются претендовать на власть, конкурируя между собой.
Сегодняшний полпред в СКФО Сергей Меликов – естественно, представитель «погон». Его помощник по силовым ведомствам Сергей Ченчик также имеет достаточно серьезное влияние в регионе.
По крайней мере, по линии МВД Ченчик является одним из наиболее влиятельных людей, которые дают указания и корректируют деятельность многих ведомств, подчиненных МВД в разных его ипостасях.
«Пиджаки»
«Пиджаки» – выходцы из советской номенклатуры, постсоветской бюрократии и связанного с ней бизнеса. Естественно, выходцев из СССР в силу возраста остается немного.
Но, во-первых, они отличаются, подобно даргинскому клану Магомедовых или тех же кумыков Шихсаидовых, готовностью держаться за власть, передавая ее от отца к сыну. А, во-вторых, именно они являются структурным каркасом всей постсоветской «капиталистическо-бюрократической» РФ.
Один из представителей еще советской номенклатуры – Рамазан Абдулатипов. Он является безусловным «пиджаком». Его дети тоже рядом с ним в околовластных структурах.
Кроме того, на Кавказе сегодня очевидный «пиджак» – Рашид Темрезов, который вышел из бизнес-структур, из разного рода партийных коридоров.
«Пиджаками» являются Ставропольский губернатор Владимиров, краснодарский и.о. губернатора Кондратьев, адыгейский президент Тхакушинов...
Лидером и покровителем, а также символом кавказских «пиджаков» на высшем уровне был и остается быаший полпред в СКФО, вице-премьер Александр Хлопонин (бизнесмен и бюрократ), которому тот же Темрезов обязан своим возвышением и политическим ростом. Бывший полпред, сегодня – вице-премьер, которому поручено заниматься Кавказом.
«Пиджаки» достаточно крепко держат свою власть, опираясь во многом как на администрацию президента, так и на правительство, возглавляемое Дмитрием Медведевым.
Причем очевидно, что и между ними есть конкуренция. Сложность и замысловатость российской политической системы состоит в том, что при наличии одного доминирующего над всеми центра силы и сборки в лице лично президента РФ, на уровень ниже мы наблюдаем разные группы, конкурирующие между собой как за доступ к первому лицу (что является синонимом влияния), так и за доминирование в разных ветвях власти.
С «пиджаками» связаны серьезные бизнесмены – такие, как братья Магомедовы, Сулейман Керимов, которые делали свою карьеру в эпоху либерального захвата общенародной собственности. Их капиталы возникли именно тогда.
Вообще союз бюрократии, силовиков и представителей подобного макробизнеса, называемого часто олигархическим, в России является основой сложившейся политической, экономической и управленческой системы.
Но нас особенно интересует третья сила – это «борцы».
«Борцы»
Для Кавказа «борцы» – это не просто обозначение сообщества спортсменов. Это невероятно мощная система социальных и личных связей, которую формируют те, кто вместе тренировался в хасавюртовской, кизлярской и т.д. школах. Те, кто выступал вместе на разного рода соревнованиях: вольная борьба, греко-римская, дзюдо, рукопашные единоборства.
Это все очень популярные на Кавказе виды спорта, и люди, которые добиваются в них успеха, являются безусловными общественными лидерами, особенно в глазах молодежи.
Отличительная черта «борцов» состоит в том, что они не являются клановой системой, то есть связанной с представительством во власти какого-либо рода, тухума, региона или села.
В отличие, кстати, от тех же «пиджаков», которые часто, сев на какую-то ветвь бюрократической власти, уже или являются частью какого-то клана или непременно создают свой клан (привлечение во власть близких и дальних родственников, односельчан и т.д.), как, например, выходцы из Тляратинского или Левашинского районов Дагестана.
Человек из борцовской среды не завязан на свой тухум, на свой род, свою семью как обязательно получающие блага от его нахождения во власти. Это совсем другое, так сказать, горизонтальное, а не вертикальное сетевое сообщество.
Сагид Муртазалиев, Бувайсар Сайтиев, Билял Махов, Арсен Фадзаев, Мавлет Батиров, Тамерлан Тменов, Артур Таймазов и многие другие имена выдающихся «героев спорта» по всему Кавказу ребята разных национальностей повторяют с придыханием. В отличие от имен бюрократов и силовиков («пиджаков» и «погон»), вызывающих, как правило, чувства противоположные – от иронии до явной неприязни.
Борьба – это такой особенный вид спорта: вроде бы ты борешься индивидуально, но по большому счету на соревнованиях все борются бок о бок и живут вместе.
Выходцы из разных школ знают друг друга, через одного знакомы друг с другом. «Борцы» всегда друг другу помогают, никогда не отказывают. Они и в бизнесе помогают друг другу, и в жизни, и в работе.
Муртазалиев был во многом символом для борцовских социальных сетей как олимпийский чемпион. Он один из самых успешных людей, в том числе и в политическом плане: глава Кизлярского района, глава Пенсионного фонда.
Состоявшиеся «борцы», закрепившиеся в бизнесе и политике регионального и муниципального уровня, в силу того, что все они находятся примерно в одном возрасте (около 30-40 лет), пока не вошли в политическое пространство элит в полной мере. Но, безусловно, они претендуют на что-то большее, чем просто организовывать рынки и контролировать торговлю.
Претендовал и Муртазалиев, который, разумеется, не был и не мог быть ставленником никакого клана. Сам будучи цумадинцем, Муртазалиев сплотил вокруг себя абсолютно интернациональную команду. В его окружении даргинцы, русские, кумыки, аварцы, лезгины, рутульцы, чеченцы, кабардинцы. И все они на вопрос «Какой клан представляет Сагид Муртазалиев?» отвечают смехом, потому что не знают, что ответить.
Он сам цумадинец, но не представляет цумадинский клан. И нельзя сказать, что он защищает аварские интересы.
Потому что он, как и все представители борцовского сообщества, в наибольшей степени, как ни странно, интернационалист. С товарищами и партнерами его связывает не тухумная солидарность, а общее узнавание по сломанным ушам и особой, мужской манере поведения, отсутствию страха, некой пацанской открытости и уверенной манере держаться.Надо ясно отдавать себе отчет в том, что криминально-бюрократическая политическая система на Северном Кавказе выстроена не какими-то абстрактными кланами, а именно федеральной властью, создающей и поддерживающей местные кланы, являющиеся ее опорой и представительством.
Репрессии против Амирова или Шихсаидова или Яралиева не являются фундаментальными политическими мероприятиями. Они подобны перекладыванию денег из одного кармана в другой. Это просто игра престолов, борьба за первенство внутри правящего элитного слоя – и не более того.
Федеральная власть на Кавказе, к сожалению, опирается именно на этнический клановый национализм, который должен и может быть представлен исключительно бюрократией. Именно властные семьи, уходящие зачастую еще в советскую номенклатуру, являются опорой федеральной власти в регионе.
С них федеральный центр получает все – от лояльности до доказательств ее материального подтверждения, и они в обмен получают с федерального центра, как правило, право на бесконтрольное распоряжение бюджетами, право на то, чтобы грабить и разорять свои республики и зарабатывать на этом.Их арестовывают только в том случае, если в центре меняются покровители или пересматриваются условия соглашений.
Судите сами: как правило, смена власти в каждой республике сопровождается полной зачисткой предшественников.
Если бы система была общественно-политической, а не клановой и не в сговоре с федеральным центром, разве это имело бы смысл — каждый раз все начинать заново: новые проекты, новые инвесторы, новые министры?
Как ни странно, «погоны» и «пиджаки», несмотря на достаточно острую конкуренцию между ними, друг друга всерьез почти никогда не трогают, потому что являются частью одной системы. Это как бы две команды, которые составляют костяк всего государства. Договор между ними и есть главный общественный договор Российской Федерации.
Только это не договор общества, состоящего из граждан, а договор, похожий на сговор, некоей общественной группы, элитного клуба, в который входит достаточно узкий слой, и вопросы они решают между собой.
«Борцы» – это те, кто подпирает их снизу. Они являются для правящих элит безусловной социально-политической угрозой.
Они интернациональны, демократичны, многие из их лидеров поднялись с социальных низов сами, за счет характера и ума, а не за счет того, что у них были папы, дяди, тети, мамы или высокие покровители, какие-то родственники. То есть они обладают огромной инерцией и энергией социального развития, прогресса.
То же самое можно сказать и о Муртазалиеве. Он начинал с того, что торговал на рынке с мамой овощами, жил впроголодь. Но за счет своего спортивного таланта и политических способностей сумел стать известным всей стране и сделаться лидером борцовского сообщества не только Дагестана, но и во многом Кавказа и России.
И практически кого ни возьми из борцов — все происходят из очень бедных семей, потому что борцовские клубы, безусловно, являются для ребят из неродовитых семей возможностью подняться и сделать карьеру за счет своих усилий. Очень многие на Кавказе пользуются этой возможностью.
Поэтому репрессии против Муртазалиева не имеют ничего общего с репрессиями против Шихсаидова.
На Кавказе каждый встречный занимается разбором полетов. В контексте наезда на Муртазалиева и очень близкого к нему главу Кизлярского района Виноградова называют имена братьев Магомедовых (Смоленских), Саида Амирова (даже из СИЗО контролирующего, по мнению многих, операции с многомиллиардной обналичкой), Сулеймана Керимова, которые якобы выступили против Муртазалиева, потому что Муртазалиев угрожал союзу «пиджаков» номенклатурной и бизнесовой формации, которая, естественно, имеет какие-то отношения с силовиками. Точнее, с каким-нибудь из департаментов, с какой-нибудь из служб могущественных силовых структур, повиснув на крюке которых, по выражению бывшего главы ФСКН Виктора Черкесова, Россия спасла себя, падая в пропасть 90-х...
Но в целом дело, конечно же, не в заносе в какой-то кабинет и не в том, что кто-то кого-то устраняет, якобы борясь с какой-то там коррупцией. Всерьез в эту чушь на Кавказе верят, похоже, только пиарщики, орущие об этом в Сети.
И дело не в борьбе с кланами, которая сейчас пиарится по всем федеральным СМИ. Дело в том, что люди, которые поднялись снизу, которые во многом контролируют средний бизнес, рыночный капитал, разного рода производство и практически являются лидерами мелкой и средней буржуазии кавказского региона, – это сообщество угрожает бесконтрольной власти «пиджаков» и «погон», которые и создали на Кавказе коррупционно-клановую систему.
Репрессии против Муртазалиева, может, и не осознаны теми, кто их инициировал в той мере, в какой я предполагаю, но инстинктивно-превентивные меры союза «пиджаков» и «погон» против «борцов» (буржуазии?) очевидны.
Муртазалиев, кстати, является очень популярным человеком в народе. Можно сказать, что при нем реально начали выплачивать пенсии. И он не так богат, как кажется. Его богатство – это тоже особенность бизнеса, которая существует между борцами.
Борцы редко используют банки и разные государственные институты. Как правило, у них действует касса взаимопомощи: если кто-то из них начинает бизнес, то он заручается рекомендациями другого, приходит уже к состоявшемуся человеку и предлагает ему войти в бизнес – просит у него деньги в долг или под какую-то долю прибыли.
Как правило, эти горизонтальные, в том числе финансовые, отношения являются очень эффективными. Потому что они строятся на доверии, они во многом напоминают исламскую экономику, исламские банки. Я не знаю случаев, чтобы в этой среде люди давали друг другу деньги под проценты. С такими людьми просто перестают общаться. Деньги дают под долю прибыли, а это абсолютно законные вещи.
Многие ребята из борцовской среды уехали в другие города, заняли там позиции в бизнесе – в Сибири, на Севере, на Дальнем Востоке, Москве. И они крепко стоят, имеют связи, это уважаемые люди в этих местах, не только на Кавказе.
«Борцы» – это уверенные люди, которые достигли каких-то результатов. Это люди, в которых в этих школах вырабатывается терпение, мужество, уверенность в своей силе. Это не криминальное сообщество, как его пытаются представить в кинофильмах, это совсем другие люди. И поэтому сегодня они во многом являются будущим для Кавказа.
Система бессознательно реагирует на их возможности, горизонтальные связи друг с другом, на их возможности консолидации. А система контролируется фактически только через силовые структуры. К каждому такому борцовскому сообществу приставлены курирующие офицеры, которые следят за ними, советуют, как им быть, как им жить, как им дышать, которые с них, возможно, получают.
Равно как и чиновники, они побаиваются «борцов», но так как нужны деньги, они их коррумпируют: предлагают им войти в долю, в системы, предлагают участвовать в том тотальном ограблении народа, которым занимается бюрократическая система на Кавказе.
Очень многие через сообщества борцов приходят к исламу, особенно в Дагестане, традиционно исламских регионах.
Есть, впрочем, и отдельные случаи: Евкуров — он хоть и военный, но как десантник связан с рукопашным боем, он тоже скорее примыкает к «борцоам», сотрудничает с ними, равно как и Кадыров, несмотря на очевидно отвратительные личные отношения лидеров Чечни и Ингушетии.
Чечня и Ингушетия — это два самых успешных региона на Кавказе. Я считаю, это, в частности, потому, что и Кадыров, и Евкуров имеют поддержку достаточно большого борцовского сообщества, которое в том числе является эффективным бизнес-сообществом. И тот, и другой, кстати, проводят публичного рода рукопашные бои.
Конфликт «борцов» с бюрократией, «погонами» и «пиджаками», принципиален.
Кроме этого борцы, несмотря на то что принадлежат к разным народам, как исламским, так и христианским, очень сильно исламизированы в традиционном для них пространстве.
Если в отношении бюрократии и «погон» ни о какой религиозности и речи быть не может, все это фальшиво и лицемерно, то в сообществе борцов это распространено сильно.
Очень многие через сообщества борцов приходят к исламу, особенно в Дагестане, традиционно исламских регионах.
Для многих борцов одним из лидеров является Рамзан Кадыров. Он не является борцом в чистом виде, но публично отдает дань рукопашным единоборствам и открыто поддерживает того же самого Сагида Муртазалиева или Рауфа Арашукова.
Это можно объяснить с той точки зрения, что Рамзан происходит не из советской номенклатуры. Он происходит из бывших боевиков, из семьи человека, который когда-то объявил газават ельцинской России, когда защищал свой народ. И карьерой он обязан не только Владимиру Путину, а своей смелости и смелости своего отца.
Рамзан не является частью номенклатурной системы, и номенклатурная система его постоянно оскорбляет, травит, вытесняет. Против него фактически «пиджаки» и «погоны» ведут войну. Его боятся и не понимают той системы, которую он создал в Чечне.
Это, естественно, сближает Кадырова с «борцами», которые также испытывают серьезное давление со стороны союза «пиджаков» и «погон». Рамзан очень сильно педалирует исламскую тематику.
Обвинение Муртазалиева в пособничестве терроризму, конечно, достаточно смехотворное. Понятно, что эти обвинения в кавказском регионе строятся на признательных показаниях какого-нибудь бедолаги, которого в застенках подвергли разного рода экстремальным допросам, в ходе которых он подписал все, что ему скажут. Потом, уже на суде, придя в себя, такие пытаются как-то отречься от показаний, данных под пытками.
Терроризм – это такая статья, которая всегда может быть как легко применена, так легко и опротестована. Но конкретно «борцы» – это большое сообщество, среди которого многие ушли в «лес». Тот же самый Ибрагим Гаджидадаев был очень известен в борцовской среде, с ним многие были знакомы. Муртазалиев занимался тем, что вытаскивал из «леса» ребят из борцовской среды, про которых ему сообщали. Или предостерегал их от ухода в подполье. За что подполье приговорило его к смерти. Есть ролик, где несколько лет назад подполье его приговаривает к смерти.
На территории Кизлярского района было очень сильное подполье, и во многом благодаря именно усилиям Муртазалиева и главы Кизлярского района Виноградова это подполье было ликвидировано.
У каждого, кто тренировался в хасавюртовских школах Северного Кавказа, есть личный или через одного контакт с теми, кто находился в «лесу», с подпольем. Потому что борцы – это ребята решительные, с активной жизненной позицией, это те, кто привык доказывать на ковре свое право на собственное мнение.
Конечно, многие из них ошибались, многие заблуждались, но, по крайней мере, это их психотип, поэтому очень легко каждому из борцовской среды сказать, что твой друг или родственник находился в «лесу».
Это обвинение практически ничего не стоит, потому что оно совершенно очевидно. Тем более оно смехотворно звучит из уст союза «пиджаков» и «погон», которые открыто занимались провокациями, стравливая между собой людей, создавая фиктивные группы «лесных» и так далее.
Я думаю, события вокруг Муртазалиева гораздо более серьезные, происходящие не только в Дагестане, но и по всему Кавказу.
Номенклатурная криминально-бюрократическая система России, может быть, сама того не осознавая, пытается, борясь с «борцами», лишить Кавказ того, что является основой демократического кавказского, да и российского общества, того, что является инкубатором новых элит, которые должны прийти на смену опостылевшей Кавказу номенклатурно-криминально-клановой системе.
Власть борется с буржуазией, имеющей сильную социальную, имиджевую и экономическую опору.
Именно с этим я связываю то, что обрушилось на Муртазалиева.
Подчеркиваю еще раз: это не имеет ни малейшего отношения ни к какой зачистке кланов, потому что именно кланы и заказали репрессии против борцовского сообщества, которое является их главным стратегическим конкурентом в борьбе за власть и общество на Кавказе.
