Президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский в интервью ИА IslamNews рассказал о своем отношении к исламу и мусульманам. Оказывается Евгений Янович к исламу относится «очень хорошо», но «терпеть не может мерзавцев и провокаторов, которые стравливают мир ислама и мир неисламский». Еще он не любит «террористов» и некоторых экспертов IN, которые говорят о правах палестинцев.
Поскольку Евгений Сатановский – гость в IN, прямо скажем, нечастый, приводим интервью целиком.
Интервью для IslamNews – вряд ли…
– Евгений Янович, здравствуйте. Вас информационное агентство «Исламньюс» беспокоит. Хотели бы сделать с вами интервью.
– Кто?!
– «Исламньюс».
– Да нет, это вряд ли. Это же которые Джемаль, Курбанов и прочий такой народ?
– Ну, у нас разный народ, у нас и Федотов, и Шевченко, и много других разных людей.
– Отлично. Тем более у вас меня не будет. У вас есть Шевченко, зачем мне у вас быть?
– Потому что мы вас всегда внимательно слушаем, как эксперта, и очень хотели бы, чтобы вы и с нами как-то побеседовали. Может, всё-таки уделите нам пять минут?
– Нет, не получается. Вы понимаете, в чем тут дело: тот набор экспертов, с моей точки зрения, скажем так, не позволяет мне быть с этими экспертами в одной корзинке.
– То есть вы считаете, что Михаил Александрович Федотов, глава СПЧ, – не тот эксперт, с которым вы можете…
– Я не знаю господина Федотова, он меня совершенно не волнует, честно говоря. Вы пока не назвали ни одного человека, которого я по-человечески люблю или уважаю. Я же правами человека не занимаюсь.
– Давайте мы вас опубликуем, и вы окажетесь в компании с самим собой. Вы же – тот человек, которого вы любите и уважаете! Начнем с Вас!
– Понятно. Я не тот человек, который себя любит, я не нарцисс и не занимаюсь тем, чтобы любить себя. И не Киркоров. И не Басков. Они себя любят, я – нет.
– Можете считать, что мы вас любим!
– Наверное. Но просто то, что я пока читал из того, что мне попадалось из вашего агентства, оно как-то меня не радует. Давайте поэтому…
О «хорошем отношении» к исламу
– Евгений Янович, ну хотя бы скажите, за что вы не любите ислам и что мусульмане должны сделать, чтобы вам понравиться, и отстану.
– Я очень хорошо отношусь к исламу.
– Да ладно!
– У меня масса друзей мусульман, у меня масса родственников мусульман.
– Неожиданно!
– Шиитов и суннитов, татар и азербайджанцев. Среди моих друзей есть больше чем достаточно арабов, в том числе палестинцев. Но! Я терпеть не могу мерзавцев и провокаторов, которые стравливают мир ислама и мир неисламский. В том числе, с удивительным ханжеством, утирая слёзки крокодиловы по поводу прав мусульман. Я полагаю этих людей негодяями, и именно поэтому, потому что я действительно имею слишком много добрых друзей в той же Газе, я не хочу, чтобы из них делали ходячие бомбы.
Я не хочу, чтобы из них делали мишени для ответных ударов израильской авиации после того, как из-за идиотских спекуляций по поводу палестинской революции они запускают по Израилю ракеты. Я не хочу, чтобы мусульман превращали в жупел для всего мира.
О нелюбви к Курбанову, Шевченко, Кеворковой и Джемалю
Поэтому господин Шевченко нравится мне не больше, чем сумасшедший американский пастор, который сжигает Коран. Господин Курбанов нравится мне не больше, чем полковник Буданов. Они для меня представляют абсолютно одинаковую, безумно опасную для нормальных, хороших людей – мусульман, немусульман, совершенно неважно – среду.
Поэтому те узбеки, таджики, туркмены или киргизы с казахами, среди которых жили и азербайджанцы (в ходе войны люди, которые бежали с оккупированных территорий, только из их рук получив кусок хлеба, жизнь свою спасли) – для меня люди, перед которыми я в вечном долгу. А те люди, которые превращают этих людей из моих соседей по бывшему Советскому Союзу, из людей, с которыми можно было строить какое-то общее нормальное будущее, те, кто превращает этих людей в тех, кто непременно должен со мной бороться – неважно, из-за того, что я еврей или из-за того, что я атеист, из-за того, что мне симпатичен Израиль или из-за того, что мне не симпатичны лично конкретно эти люди (что обычно, скорее всего, и бывает) – вот меня все это и печалит. Именно поэтому у меня с настоящими палестинскими террористами, в основном бывшими, а иногда и действующими, всегда находится общий язык. Нам есть, о чём поговорить, потому что они, на самом деле, просто относятся к жизни. А вот с теми людьми, кто, стоя за их спиной, как это делают господин Шевченко, г-жа Кеворкова, готовы бороться за права палестинцев до последнего палестинца, говорить действительно не о чем. Вот и всё.
Я знаю ислам во всех его семидесяти двух проявлениях, о которых говорил Пророк: исламскую кухню и исламскую каллиграфию, исламскую историю и исламскую архитектуру. И вообще, я знаю то, что связано с исламским миром, намного лучше, чем те люди, которые строят из себя защитников ислама.
При этом я не называю себя исламским философом, как г-н Гейдар Джемаль, который арабского не знает и Корана в подлиннике, в отличие от моих друзей-арабистов и исламоведов, никогда в жизни не читал. Но при этом он большой исламский философ как бы. Одновременно рассказывал на моих глазах девушкам по поводу конца света по календарю майя, что особенно забавно для человека, называющего себя мусульманином. Вот этого я совершенно точно не понимаю.
О симпатиях к Аббасу, королю Хусейну и Ходже Насреддину и антипатиях к имаму Хомейни и королю Ибн Сауду
Зато я очень хорошо отношусь к нынешнему раису Палестины Абу Мазену и хорошо относился к иорданскому королю. А вот к очень-очень многим людям, которых, к сожалению, я встречаю на страницах российской околоисламской прессы и агентств…Потому что у нас же говорят об исламе, в основном, не те, кто по-настоящему является мусульманином или те, кто является специалистом в исламе или в исламской цивилизации, а все, кому не лень. Например, человек, отучившийся совсем недолго в каком-нибудь университете или медресе и полагающий себя на этом основании великим мудрецом. Ну, что поделать. Для меня ислам – это всё-таки религия и цивилизация, в которой мне симпатичны Омар Хайям, Синдбад-мореход или Ходжа Насреддин гораздо больше, чем Аятолла Хомейни или Абдул-Азиз ибн Сауд, при всём понимании мрачного величия этих фигур.
– Просто когда вы выступаете на телевидении, складывается ощущение, что нет хорошего ислама, он весь состоит из террористов…
– Нет, мы говорим о другом. Я говорю об исламистах. Не бывает умеренных исламистов. При чём здесь «хороший ислам»? Ислам – это великая цивилизация мирового уровня, таких было всего ничего. Но как только ислам смешивается с политикой, как только ислам переходит в стадию воинствующей религии, он ничем не отличается от христианства времён крестовых походов или от иудаизма времён какого-нибудь второго века нашей эры. Разница только в том, что у евреев люди перестали убивать друг друга за религию во втором веке нашей веры, у христиан – в семнадцатом, на это были другие причины. А в исламе этот период – сегодня, потому что религия молодая, вы не можете пройти этот путь, сдав экзамен экспромтом. Каждой религии, в том числе авраамической, приходится проходить свой путь самой. Не более чем.
К сожалению, сегодня от имени ислама выступают именно те люди, которые являются наиболее радикальными разрушителями, в том числе, в отношении исламской цивилизации. Это было видно в Мали, когда в Тимбукту уничтожали суфийский мавзолей, мечети, архивы исторические, библиотеки. Сегодня салафиты по всему миру уничтожают памятники исламской архитектуры и доисламской цивилизации, в Ливии умудряются уничтожать даже настольную живопись. На территории Саудовской Аравии уничтожены, как известно, могилы праведных халифов, в девяностые годы уничтожена могила матери пророка Мухаммада, активнейшим образом дискутируется тема уничтожения могилы Пророка. «Замечательная» идея, что это всё надо уничтожить, потому что это всё язычество, а вовсе не ислам, это поклонение могилам. То есть уважение к памяти тех, кто был до тебя, сильно смешивают с совершенно варварским пониманием того, что есть ислам и интерпретации Корана, хотя, вроде бы, врата иджтихада были закрыты ещё в восьмом веке и все на эту тему сошлись.
Но, тем не менее. Что теперь поделать! Вот этого я не приемлю и не могу принять. Те люди, которые говорят, что это языческое поклонение и не надо туда ходить, но не разрушая – ради Бога, никаких проблем. Они, конечно, имеют право верить во всё, во что они верят. Но вот как только человек начинает кого-то убивать или разрушать то, что было сделано не им и до него, он перестаёт быть для меня мусульманином и становится радикалом, которого необходимо уничтожить, как бешеную собаку, пока он никого не убил. Более того, с моей точки зрения, совершенно неважно, является ли он радикальным салафитом, радикальным антирелигиозником, как это было, когда у нас уничтожали памятники истории, цивилизации и культуры в рамках борьбы с религией, или кем угодно другим из другой религии, к примеру, тем же сумасшедшим пастором Терри Джонсом, который вдруг взялся жечь Коран в США.
Вот это ничем не лучше: быть сумасшедшим евреем или сдвинутым на всю голову протестантом, фанатичным католиком или ненормальным православным, фанатиком-буддистом или кем-нибудь другим. Но для меня это люди одной категории. Если вы в лодку посадите кролика и голодную живую крысу, понятно, кто кем пообедает. Поэтому голос людей, которые не к Аллаху ведут, а к шайтану, всегда громче.
Очень часто они притворяются Божьими слугами или правоверными, но, как сказали бы в персидских притчах, очень мешают в это поверить копыта, хвост и рога. А так всё нормально. Говорят замечательные слова – прямо заслушаешься.
О хиджабе и мечетях в Москве
– Не считаете ли вы, что радикализации мусульман во многом способствуют такие вещи, как запрет хиджаба, нехватка мечетей в Москве? Вот, кстати, как вы к этим вопросам относитесь? Хиджаб для России – это нормально?
– Я хиджаб воспринимаю плохо, если это саудовского типа закрытая чепуха.
– Это никаб.
– Никаб, бурка – разные есть типы. Другое дело – девочка с головным платком. Неважно, из мусульманской ли она семьи или из православной, если она, исходя из своей религии, не может прийти в обычную среднюю школу, и её оттуда гонят, как это было на Ставрополье (я об этом говорил, это была единственная вещь, на которой мы вполне сошлись с тем же самым Гейдаром Джемалем) – то, с моей точки зрения, преподаватель не годится никуда, в нём нет ничего педагогического, и он не может приучить учеников к тому, что мир разный, люди одеваются по-разному, и в этом нет ничего страшного. И что не надо пичкать эту девочку свининой или другой не халяльной пищей, если ей это не положено. Не надо издеваться над соседом, и на эту тему у евреев есть старая поговорка со времён Гереля второго, две тысячи лет прошло: «Не делай другому того, чего ты не хотел бы от него для себя».
О церквях, памятниках православным святым и
«распиле» столичного бюджета
Что касается нехватки мечетей в Москве. Это такой вопрос, который относится к более сложной формулировке на фоне церквей шаговой доступности, которые государство внедряет, с моей точки зрения, через колено, пытаясь сделать население православным, гигантского памятника Владимиру Святому на Воробьёвых горах и прочих объектов, которые помогают соответствующим чиновникам мэрии города-героя Москвы распиливать бюджеты, одновременно делая вид, что они делают что-то хорошее в сфере духовности.
Вопросы удовлетворения нужд верующих должны решаться, опять-таки, с моей точки зрения, не государством и не мэрией, а верующими. Если верующие хотят построить мечеть, то, конечно, они должны иметь возможность это сделать – на свои деньги. Если при этом эти верующие одной деноминации получают дотации от государства, что плохо, то, вообще-то говоря, это надо прекращать. Без вопросов. Если при этом верующие хотят построить мечеть в районе, где они живут, где они не будут мешать, то на здоровье.
– Беда в том, что мусульмане везде мешают москвичам. Что в Митино, что где-то еще.
– Во-первых, есть большое количество мусульман-москвичей. Во-вторых, если есть большое желание построить мечеть, то оно не должно мешать аборигенам. Посмотрите, как живут гастарбайтеры в Саудовской Аравии или в Эмиратах, что им разрешают, а что не разрешают. Человек, который приехал в гости, на работу, должен понимать, что он приехал в гости, и не требовать перестраивать страну, куда он приехал, под себя. Но ему этого никто и не даст. Если бы я приехал работать в Душанбе, и внезапно мне бы остро понадобилась синагога (которая, впрочем, там есть), то, наверное, на срок моей командировки никто в Таджикистане не должен был бы строить под меня эту синагогу – я бы поработал как-нибудь без неё. Или я купил бы себе участок земли и построил бы на ней, если мне уж так приспичило, что хочу. Хотя я, скорее, устроил бы музей, библиотеку или что-нибудь, что пригодилось бы местным жителям – например, благотворительную столовую.
Я понимаю, что у нас достаточно предвзятое отношение к людям других конфессий, в том числе, к мусульманам. Но, смотря в окошко – я живу рядом с той маленькой мечетью, которую вот уже который год никак не могут превратить в большую, потому что машины, на которых ездят люди, которые за это отвечают, уже чуть ли не до Майбахов и Бентли дошли, а вот купола только что на место поставили, я не очень понимаю, почему это не могло быть нормализовано давным-давно.
Коллективный намаз – это политическое мероприятие и репетиция майдана
Более того, совершенно недопустимой и безобразной вещью является организуемые – конечно, в качестве давления на власть – коллективные намазы по сто или сто пятьдесят тысяч человек. Это есть другая вещь – политическое мероприятие, которое организаторы проводят для того, чтобы показать, что с ними надо считаться, и ежели они зайдут, то им надо подписать, чего они скажут. Потому что все революции начинались именно с этого. В своё время, в 1917-м году, моя семья революцию в Российской империи сгоряча поддержала, больше таких экспериментов лично мне поддерживать не хочется, какие бы претензии к властям у меня ни были.
И вопрос о том, что для такого рода масс народа всегда можно найти помещение, где они, эти люди, могут молиться в соответствующий праздник, будь то Новруз или Ураза-байрам, это вопрос вполне нормальный. Мы же знаем, как толпу собирают в одном месте, а пустой стадион какой-нибудь, «Лужники», например, ждет их в другом.
Но давайте не путать пушистое с зелёным и крокодила с кроликом, потому что вопросы наличия соответствующих мест для молебнов жителей города – это одно. Вопрос о молебне огромной толпы, которую собирают из временных рабочих – это очень другое. А вопрос того, что у нас идёт репетиция в рамках теоретического сбора на молитву будущего революционного движения по принципам арабской весны – это третье. И вот наблюдая за результатами тахриров в разных странах Северной Африки и Аравийского полуострова, мне не очень хочется, чтобы эта ситуация началась в Москве, чтобы у нас был большой Тяньаньмэнь.
А российская власть – она не менее жёсткая, чем китайская, скорее, более, и давить на неё совершенно бесполезно. В этом плане люди, которые собирают других, чтобы давить на власть, должны немножко думать головой, что они делают. А поскольку делать это, к сожалению, никто не будет, ни со стороны властей, ни со стороны людей, которые собирают огромное количество мусульман для того, чтобы использовать их в своих целях, то, извините, будет что будет.
О чем грустит Сатановский
– Грустный, однако, получился ваш прогноз!
– А жизнь вообще грустна, от нее умирают, причем в ста процентах случаев, и смертность на планете пока еще не исчезла. Кстати, я не знаю, как ответить на вопрос про демографические и популяционные изменения (никто этого не знает) в Российской Федерации за счет значительного прироста мусульман, и как это совместить с традиционным образом жизни страны. Я только знаю, что у нас религия как отделена от государства, так она и будет от него отделена, по крайней мере, пока чего-нибудь другого не придумают.
Есть страны другие: есть страны католические, есть страны мусульманские, например, Исламская Республика Афганистан, или Исламская Республика Пакистан, или Мавритания. И, в принципе, человек, который хочет жить в шариатском государстве, должен ехать в шариатское государство. Здесь не Европа, поэтому шариат в России введён не будет. То здоровое, хорошее, не мешающее жить людям – ни соседям, ни самим мусульманам – современное и цивилизованное, что есть в шариатских традициях, это святое – это и в адатах очень много есть такого, и много где еще. Но, опять же, давайте разводить политические спекуляции на эту тему с реальностью.
– Давайте разводить, и еще давайте мы к вам будем и далее за комментариями обращаться! Можно?
– А зачем? Меня облает очередная толпа ваших экспертов, которая набрана из людей, на которых, с моей точки зрения, пробу ставить негде. Зачем это и мне, и вам?
Я – еврей и борюсь с «террористическими группировками» из исламской среды
– А вдруг понравится?
– Девочка, я не готов, у меня времени особо нет, ради всего святого. Мне, действительно, искренне не хочется вас огорчать, но при этом есть какие-то вещи… Я не имею отношения к исламу, я не мусульманин, я вообще еврей и, к тому же, атеист. Я достаточно активно борюсь с террористическими группировками, которые все сплошь, как известно, из радикально-исламской среды, потому что христиане и евреи все-таки свое «оттеррористили» довольно давно, как я вам уже сказал. И я многих из тех людей, которые являются уважаемыми у вас экспертами, на дух не переношу. Что я буду вас обижать такими грустными словами?
– Да ладно, мы не обидчивые!
– Честно признаюсь, не хочется.
– А может, передумаете!
– Я с этими взглядами живу и буду продолжать жить. Мне жить уже недолго осталось, чего уж там.
– Живите еще сто лет, Евгений Янович, спасибо и до новых встреч!
– Ага, давайте я делом уже займусь, спасибо, до свидания.
