Прошедший год глазами правозащитников и омбудсменов
Основы любого государства и фундамент каждой страны покоятся на справедливости и правосудии. Так вещали древние мудрецы.
Прошлый год в сфере соблюдения прав человека, как и многие предыдущие лета на российском Северном Кавказе, был отнюдь не легким и лишь временами обнадеживающим.
Сочинская Олимпиада, меры безопасности к которой весьма заметно сказались на ряде негативных процессов в регионе, и серьезные катаклизмы в соседней Украине на некоторое время затмили собой ставшие привычными для СКФО явления: активность вооруженного подполья, земельные споры, межэтнические распри.
А главное, отошли на второй план определенные претензии людей к властям предержащим по поводу коррупции, неподконтрольности и круговой поруки силовиков, использования служебного положения для обогащения и расправы с оппонентами и прочее.
Присоединение Крыма и разгоревшаяся (не без участия российской стороны) гражданская война на востоке Украины заставили по-новому взглянуть на отдельные, ставшие уже привычными, факты нашей, российской жизни.
Например, на «борьбу с экстремизмом».
Многое стало восприниматься далеко не так однозначно. Ведь когда в самодеятельных вооруженных формированиях одни видят «мирных ополченцев», а другие «сепаратистов-террористов», у немалого числа обывателей может возникнуть когнитивный диссонанс. Или когда книга или собственное мнение становятся в условиях правового ералаша и апатии криминальным признаком.
Тимур
Во второй половине 2014 года, несмотря на продолжающиеся события на Украине, жизнь на Кавказе вернулась к своему «привычному руслу».
В ночь с 31 июля на 1 августа произошло трагическое происшествие — в столице Кабардино-Балкарии погиб наш друг и коллега Тимур Куашев. Как заявил главный редактор КАВПОЛИТа Максим Шевченко, он «пал как воин правды на своем посту».
К сожалению, до конца года никаких значимых итогов по расследованию убийства Куашева общественности предоставлено не было.
Тимур Куашев
«Тимур пополнил список убитых северокавказских журналистов и правозащитников, гибель которых НЕ ВЕРИТСЯ, что будет расследована. Хаджимурат Камалов, Ахмеднаби Ахмеднабиев, Малик Ахмедилов, Гаджи Абашилов, Надиршах Хачилаев, Наталья Эстемирова, Руслан Нахушев и многие другие – их убийцы и заказчики их убийства ходят и живут совершенно спокойно, зная, что к ним нормы правосудия не применят», – отметил Максим Шевченко.
Он предположил, что одним из мотивов убийства Куашева (но не единственным) вполне может быть его деятельность по освещению так называемого «Процесса 58-ми» – беспрецедентного судебного дела о попытке мятежа 13 октября 2005 года, проходившего (вместе со следствием) 9 (!) лет.
По словам Шевченко, Тимур показывал лживость и надуманность многих доводов обвинения, вел прямые репортажи из зала суда, публиковал материалы, свидетельствующие о пытках над подсудимыми во время следствия (приведших к самооговорам, от которых подсудимые отказались в ходе суда), о пыточном, по сути, содержании людей в СИЗО №1 Нальчика.
«Процесс 58-ми» и Расул Кудаев
Приговор по «делу 58-ми» в Верховном суде Кабардино-Балкарии был оглашен лишь 23 декабря. Он оказался более чем суров.
Высшая мера наказания — пожизненное заключение применено в отношении Анзора Машукова, Мурата Бапинаева, Аслана Кучменова, Расула Кудаева и Эдуарда Миронова. Их осудили за терроризм, организацию незаконных вооруженных формирований и посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа.
Трое подсудимых выпущены в зале суда, так как назначенное им наказание уже исполнено в ходе предварительного заключения. Остальные приговорены к различным срокам по тем же статьям.
Расул Кудаев
Все фигуранты дела оправданы по статье «Убийство» (статья 105 УК РФ). Иными словами, был мятеж, сутки длился бой, по официальным данным, погибли 35 милиционеров и 14 гражданских, но никто из подсудимых к этим смертям не причастен.
Приговор по «делу 58-ми» несправедлив и неправосуден. Об этом заявляет член правозащитного центра «Мемориал», руководитель программы «Горячие точки» Олег Орлов.
«С нашей точки зрения, приговор, который был вынесен в Верховном суде Кабардино-Балкарской Республики, является несправедливым и более того неправосудным, – утверждает он. – Мы всегда говорили, что только справедливый и правосудный приговор будет способствовать улучшению ситуации на Северном Кавказе и, в частности, в Кабардино-Балкарии.
Да, виновные должны быть наказаны, но в данном случае обвинительные приговоры были вынесены как виноватым, так и людям, относительно которых абсолютно точно обвинение целиком и полностью рассыпалось в суде».
Правозащитник приводит в пример историю Расула Кудаева. Его «назначили» одним из организаторов мятежа, хотя в реальности никакого отношения к нему он не имел. У него было «железное» алиби на момент преступления, а факт его вины доказывался показаниями одного-единственного свидетеля.
Самого Кудаева мучили, так же как и других подозреваемых, вынужденных изначально оговорить его, но затем отказавшихся от показаний, выбитых под пытками.
Вероятно, главной угрозой от Расула Кудаева те, кто настойчиво проталкивал версию о его мнимом участии в нападении на Нальчик, узрели в его необычной судьбе бывшего узника американского концлагеря Гуантанамо и общественной активности, которую он развивал, вернувшись на родину.
Кроме того, среди осужденных на «процессе 58-ми» были те, кто хоть и взял в руки оружие, но от непосредственного совершения тяжких преступлений отказался.
«Да, они взяли в руки оружие, но они не стреляли, они бросили оружие, они сдались сами органам власти. Им же вынесен все равно такой же жестокий приговор, как и тем, кто стрелял. О чем это говорит, какой это сигнал?
Нальчик, 13 октября 2005 год
В общем, это сигнал для тех, кто не дай Бог, в будущем будет принимать участие в каких-то аналогичных преступлениях, что стреляй, не стреляй, сдавайся, не сдавайся, все равно ты получишь жестокий и несправедливый приговор», – полагает член правления «Мемориала».
Среди тех, кто был связан с мятежниками, но не участвовал в боях, он называет Азамата Ахкубекова. Показательна и история Альбияна Малышева, который, как уже не раз отмечалось, пострадал лишь за то, что разговаривал по мобильному телефону с погибшим шурином, принимавшим участие в бунте.
В целом, по мнению Орлова, в отношении, по крайней мере, половины осужденных правомерность обвинения сомнительна, а некоторые однозначно не имели касательства к тем событиям.
«Почему суды в России не отходят от обвинительной линии? Можно ли как-то изменить ситуацию консолидированности приговоров судов с выводами следствия?» – задаем мы вопросы правозащитнику.
«Понимаете, юридически, все в руках судей. Они правомочны по своему усмотрению выносить приговор, но система судебная у нас выстроена таким образом, что каждый судья боится за свое место, он очень зависим от председателя суда. Эта зависимость конкретного судьи от его будущего, карьеры, от председателя суда.
Об этом порочном свойстве нашей судебной системы уже давно говорили многие правоведы и правозащитники. Но все это по-прежнему сохраняется. И судьи, по сути дела, чувствуют себя государственными чиновниками, которые просто продолжают дело следствия, прокуратуры.
Они ощущают себя в одной системе с ними. Поэтому-то они всегда идут, прежде всего, на поводу у обвинения, и поэтому так мало у нас оправдательных приговоров», – говорит наш собеседник.
«Было очень важно введение в судебную систему такого института, как суд присяжных, – продолжает Орлов. – Потому что суд присяжных – это коллегия людей, которые не являются частью системы, не строят карьеру на участии в судебном процессе и других юридических процедурах. Присяжные — это глас народа, простых людей.
Но, как вы знаете, за последние годы суд присяжных практически изничтожен в России. Из-под его юрисдикции выведено абсолютное большинство тяжких составов преступлений. В частности, в ходе «процесса 58-ми» и происходило, собственно говоря, выведение из-под суда присяжных террористических статей и статей, связанных с организацией незаконных вооруженных формирований, и всех преступлений, которые хоть как-то близки к террористическим.
В начале, когда дело было передано в суд, началось формирование коллегии присяжных, оно шло долго, трудно, но началось. Затем с подачи прокуратуры Кабардино-Балкарии, а формально по инициативе парламента Кабардино-Балкарии пошла в Москву законодательная инициатива о выведении из-под суда присяжных целого ряда статей. И в конце концов, не сразу, через год, но эта инициатива получила в Москве одобрение.
Можно сказать, что под этот процесс и была, собственно говоря, сокращена компетенция суда присяжных, и «дело 58-ми» стало рассматриваться без присяжных. Удивительно, что закону придали обратную силу. Потому что, в случае, если новый закон ухудшает положение обвиняемых, он не должен применяться на преступления, совершенные в прошлом.
Данное обстоятельство, как и пытки подследственных, указывают на явное нарушение конституционных норм России и статью 6 Европейской конвенции прав человека, гарантирующих каждому справедливое правосудие».
«А как воспринимается в различных кругах общественности в самой Кабардино-Балкарии приговор по “делу 58–ми”?» – поинтересовались мы у лидера правозащитного движения КБР Валерия Хатажукова.
По его мнению, отношение в обществе к судебному процессу и приговору можно расценить как «инфантильное». Что это значит?
«Существует серьезная проблема отторжения, отчуждения одной части общества со стороны другой, – поясняет Хатажкуов. – А ведь социальная несправедливость, обусловленная причинами социально-экономическими и политическими, наряду с идеологическим вакуумом по-прежнему способствуют тому, что "идея вооруженного джихада" находит в республике благодатную почву!
Но многих это вроде бы не волнует. Да, в кругах интеллигенции приговор обсуждают и некоторые, как и я, считают его слишком суровым, не способствующим, так сказать, умиротворению положения. Потому что там есть много эпизодов, когда вина подсудимых абсолютно не доказана, есть много фактов, где четко видно, что следствие проводилось с грубейшими нарушениями, с применением физического насилия, пыток.
Кроме того, там были молодые люди, которые были вовлечены, но не стреляли. Однако они тоже получили достаточно большие сроки. Я считаю, что была возможность продемонстрировать добрую волю и гуманность власти и суда. Никто не говорит, что не должно было быть наказания. Но необходимо быть объективным и справедливым».
Касаясь убийства Тимура Куашева, правозащитник из КБР отметил, что все-таки гибель журналиста в республике, в целом, случай исключительный:
«Я не могу сказать, что такие трагедии, если сравнивать, к примеру, с Дагестаном, где убийства журналистов периодически происходят, характерны для КБР. Но с другой стороны, если сравнить с Дагестаном и другими регионами, у нас и свободной, независимой прессы почти нет. Вот в чем проблема».
Земля и воля
По словам Хатажукова, решение экономических вопросов, связанных с «террористическими угрозами» также актуально для республики.
«Один из них, безусловно, — земельный. Фактически лучшая часть пашни оказалась в руках какой-то кучки людей, в основном, разного рода чиновников, а подавляющее большинство жителей сельских поселений не имеет доступа к земле.
Эту проблему нужно решать. Мы с этим каждый день сталкиваемся, нарастает социальная напряженность. У меня такое ощущение, что и власть это понимает, но надо действовать более последовательно и решительно. И надеюсь, что в новом году эта ситуация сдвинется с места.
Проблема земли – это как раз проблема экономическая, это проблема безработицы и так далее. Все это имеет прямое отношение к той беде, о которой мы говорили сейчас – террористической угрозе», – полагает правозащитник из КБР.
Как сообщил Хатажуков, руководство республики предпринимает шаги и в сторону урегулирования и иных, часто возникающих вопросов, связанных с правозащитой.
К примеру, благодаря совместным усилиям гражданского общества и властей КБР удалось более-менее уладить конфликтные ситуации вокруг пребывания в республике сирийских черкесов.
Сирийские черкесы
«Сотрудничество гражданского общества и власти привели к тому, что теперь мы можем исключить любую возможность депортации сирийских беженцев из республики. Судебные процессы по этому поводу завершились выигрышем для них.
Сейчас идет работа по устранению нарушений в документах, которые носили объективный характер. Большинству сирийских черкесов будут продлевать или заново выдавать вид на жительство», – отметил Хатажуков.
Он также подчеркнул, что власти республики с пониманием отнеслись к предложению возобновить работу адаптационных комиссий для бывших боевиков.
«Я знаю, что такой указ готовится, но, к сожалению, он пока не подписан. Мы надеемся, что в нынешнем году комиссия по адаптации заработает. Мы считаем, что эта комиссия могла бы много полезного сделать, как делает в соседней Ингушетии, где она работает очень эффективно.
Я уверен, что нам нужно следовать такому примеру разрешения конфликта и нейтрализации угрозы вооруженного подполья, а не методу коллективной ответственности семей боевиков, о котором заявляют в другой соседней республике», – констатирует Валерий Хатажуков.
Вместе с тем глава правозащитной организации «Машр» из Ингушетии Магомед Муцольгов пока не склонен считать, что опыт его республики можно назвать абсолютно успешным, хотя и отмечает достаточно спокойную ситуацию в Ингушетии.
«Если люди погибают, если людей избивают, я не могу сказать, что в соблюдении прав человека достигнуты какие-то большие успехи, – говорит он. – Вот недавно запытали Аушева, человека который стрелял на свадьбе.
Я не очень хорошо отношусь к этой традиции. Но человек пришел сам сдаваться властям, а его избивают и пытают. Он в тяжелом состоянии в больнице. А представителей Общественной наблюдательной комиссии не допускали трое суток подряд.
Надо отметить, что в 2013 году в республике перед Олимпиадой было затишье. 2014-й же год выдался несколько менее спокойным. Вновь стали поступать жалобы на нарушения прав человека».
Избрать своего падишаха
Самым большим разочарованием для ингушского правозащитника является то, что и в Ингушетии, и по всему Северному Кавказу законы, по его мнению, действуют только тогда, когда этого хотят власти и руководство силовых структур.
«Населению демонстративно показывают, что власти и силовые структуры над законом, а люди – вне закона, – уверен Муцольгов. – Вопреки Конституции у нас сейчас порой пишут такие законы, которые этой же Конституции и противоречат.
Например, положение о школьной форме для девочек. Оно явно против ислама, против мусульманских детей принято. Мы видим и другие законы, которые наши депутаты принимают, оставляющие такое впечатление, что происходит это на эмоциональной волне. Вот с женой поругался – против женщин принял закон.
Когда же кто-либо правомерно что-то от власти требует, тогда, к сожалению, закон не действует. Если нужно наказать силовые структуры за превышение должностных полномочий, за пытки, за причастность к другим преступлениям, тогда срабатывает какой-то подход, я бы сказал, системного покрывательства, безнаказанности.
И это мы видим по всему Северному Кавказу. Не только в Ингушетии. Да, в Ингушетии более-менее тихо. Но, допустим, с чем сравнивать?
Я недавно был в Карачаево-Черкесии, там нашли компромисс, в результате которого силовикам не дают возможности бесчинствовать, превышать свои полномочия, по любому поводу «гонять» молодежь. Нашли оптимальные варианты взаимодействия, хотя, может быть, не самые лучшие.
Но они кардинально отличают нынешнюю ситуацию в КЧР от обстановки и в Ингушетии, и в Чечне, и в Дагестане. Несомненно, основные установки такого подхода диктует государственная власть на местах».
По мнению Муцольгова, ситуацию в СКФО с правами человека и правопорядком можно исправить, если только главы субъектов и губернаторы перестанут ощущать себя «падишахами» и в большей степени будут зависеть от жителей регионов. А этого можно добиться посредством выборов и общественного контроля.
«Я думаю, что надо избирать даже начальников ГУВД, чтобы все должностные лица научились отчитываться перед людьми. Помимо этого, в каждом регионе должна быть оппозиция и общественный контроль. Более того, глава республики или губернатор обязаны были бы головой отвечать за то, чтобы с головы оппозиционера ни один волос не упал бы.
Вот если этих вещей не будет, ничего не изменится. Именно поэтому на Кавказе в настоящее время никто не чувствует себя защищенным. Никто не верит, что какой-то закон или еще что-то защитит», – резюмирует Магомед Муцольгов.
Убийства мусульман и экология
Описывая правозащитную ситуацию в Карачаево-Черкесии, о которой лестно высказался ингушский правозащитник, другой наш собеседник, журналист «Кавказского узла» Магомед Туаев, в принципе согласился с тем, что КЧР – это регион, где нет большого беспредела правоохранительных органов и, соответственно, нет массового бунтарства молодежи.
«Да, примерно с августа 2014 года, когда был назначен новый министр внутренних дел Боташев, ситуация начала успокаиваться, – отметил он. – Но начало прошлого года ознаменовалось также рядом громких событий.
В Усть-Джегуте, в районном отделе полиции погиб задержанный Мурат Борлаков. Расследование по этому делу ведется до сих пор, задержано около пяти сотрудников этого отдела полиции, которые обвиняются в причинении вреда, повлекшего смерть.
Более того, в СИЗО было несколько трагических случаев. Например, Артур Айдинов скончался в изоляторе, хотя, попал он туда абсолютно здоровым. Его защита ранее заявляла, что к нему применялись пытки электрическим током. По заключению экспертизы, он умер от серозного менингита. Расследование какое-то время саботировалось, прекращалось, потом прокуратура обнаруживали нарушения, следствие возобновили, но потом опять закрыли.
Помимо этого, в республике до сих пор идет такой массовый процесс, в ходе которого группу несовершеннолетних судят по 130 (!) уголовным делам.
Есть и дела против "подпольщиков". Например, некий Руслан Ионов, которому по данным правозащитников, подбросили оружие, под пытками он признался в том, что будто бы вербовал в Сирию боевиков».
В общем-то, нужно особо отметить, что тема с «вербовкой в Сирию» (а теперь, наверное, и в ИГ) стала «коньком» для успешной отчетной работы спецслужб и правоохранительных органов.
В Ставрополе, к примеру, в настоящее время расследуется уголовное дело о группе, якобы вербовавшей в Сирию преимущественно молодых дагестанцев-студентов. Об одной из, прямо скажем, жертв этого расследования, 23-летнем Магомеде Алиеве, которого силой задержали в Москве, а затем пронзили ручкой глаз в неизвестном месте в Ставрополе (по некоторым сведениям в СИЗО), КАВПОЛИТ сообщал неоднократно.
.jpg)
Магомед Алиев
Увы, в Ставропольском крае — это не единственный случай, когда фигурантами уголовных дел с элементами фабрикации становятся люди, исповедующие ислам.
Продолжается судебный процесс над имамом мечети в Кисловодске, бывшем замммуфтия края Курман-Али Байчоровым.
По мнению защиты, обвинения действующего мусульманского священнослужителя в хранении наркотиков более чем абсурдны и скрывают за собой лишь месть имаму со стороны недовольных его независимостью представителей местной власти.
Курман-Али Байчоров
Отрадно, что за честь имама и торжество правосудия вступились видные правозащитники из соседних регионов Кавказа. Среди тех, кто смело выразил свою позицию, чеченский омбудсмен Нурди Нухажиев.
По словам Туаева, давление на мусульманскую общину в Ставрополье явление перманентное. Достаточно вспомнить нашумевшую историю с ношением платков школьницами-мусульманками и преследование их родителей.
Небольшое давление на исламское сообщество в лице местного муфтията имело место и в Северной Осетии. Там по инициативе Москвы проходили прокурорские проверки Духовного управления, сопровождаемые обысками в учреждениях и домах мусульман.
В то же время широко известные дела об убийствах видных мусульманских деятелей республики расследуются ни шатко, ни валко. Хотя, несомненно, произошли эти убийства ради устрашения всех мусульман региона.
«Убийство Расула Гамзатова, так же, как и произошедшее 26 декабря 2013 года убийство Ибрагима Дударова, в Северной Осетии беспрецедентны. Но, увы, следствие практически не ведется, по крайней мере, никаких следственных действий не производится. Был сделан фоторобот предполагаемых убийц Гамзатова, но его даже не опубликовали, несмотря на обещание Следственного комитета», – подчеркнул журналист.
Он также указал на то, что весьма важной для Северной Осетии была активность общественности, направленная на решение ряда острых проблем экологической, социальной и политической сфер.
«Одним из активных, последовательных сторонников прекращения деятельности завода "Электроцинк" был Анатолий Калхидов. Он ранее занимался правозащитной деятельностью, позже организовывал митинги против роста тарифов ЖКХ, против отмены всенародных выборов губернаторов. Его задержали, против него возбуждено уголовное дело», – рассказал Туаев.
Заметим также, что на страницах нашего издания были опубликованы материалы о преследовании православного активиста из североосетинского Моздока Анатолия Сухова.
К счастью, эта история завершилась освобождением активиста.
Дагестан — боль моя
Болевой точкой Северного Кавказа в сфере правозащиты, по мнению наших собеседников, как и раньше, остается Дагестан. Довольно жесткие нарушения прав людей, но не приводящие к летальному исходу, в республике подчас воспринимаются как обыденность.
Были на слуху у нас и закрытия детских садов с исламским уклоном, и неугомонное стремление полиции «переписать» и дактилоскопировать всех прихожан не очень «традиционных» на чей-то укоризненный взгляд мечетей, и задержания имамов и общественных деятелей.
Безусловно, те обстоятельства, что приводили к пролитию крови, имеют несколько иной резонанс и в республике, и в России в целом.
Достаточно много написано о разного рода спецоперациях и в особенности о крупномасштабных контртеррористических операциях (КТО) в поселке Временный, Гимрах и ряде других мест Дагестана.
Поселок Временный, декабрь 2014 год
Было высказано немало оценок итогам и самим действиям государства в процессе этих КТО.
Своими мыслями поделился известный дагестанский адвокат Расул Кадиев:
«С одной стороны в ходе спецопераций выполнялись установки Национального антитеррористического комитета — уничтожались одиозные лидеры подполья, снижена угроза терроризма и рэкета. С другой стороны, анализ ситуации не позволяет говорить о том, что за два года удалось сломить тенденцию пополнения вооруженного подполья. А это было одной из установок НАК.
И тут возникает вопрос, который НАК задает государственной и муниципальной власти: не пора ли менять тактику и методы КТО, может, именно они и приводят к пополнению незаконных вооруженных групп?».
Фактически прекращена работа реально действующих общественных площадок: Общественной палаты Республики Дагестан, комиссии по адаптации боевиков, проекта "Дагестанский гражданский университет". Имеются препятствия работе представителей Совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека», – рассказал адвокат.
В этой связи Кадиев вспоминает так называемую «справку Козака» о социально-политической ситуации в Дагестане, подготовленную аппаратом полпреда ЮФО 10 лет назад.
«Сложившаяся ситуация в значительной мере объясняется отсутствием в республике централизованной и одновременно гибкой, многоплановой политики по формированию общественного мнения и, соответственно, неготовностью власти создать условия для конструктивного диалога с общественностью», – цитирует он документ Козака.
«Такая же примерно ситуация сложилась в 2014 году. И здесь основная проблема в том, что у общественности нет доверия к представителям дагестанской власти», – подытоживает Расул Кадиев.
Приходится констатировать, что последние дни 2014-го и первые дни 2015 года также ознаменовались в Дагестане и похищениями людей, с последующим обнаружением их мертвых тел, и арестом общественных деятелей по надуманным обвинениям.
Что не под силу Чечне без федерального центра?
В вопросах правозащиты в Чеченской Республике нас прежде всего интересовал взгляд собственно чеченский. Мы обратились к уполномоченному по правам человека в ЧР Нурди Нухажиеву, который рассказал о том, чем была наполнена деятельность чеченского омбудсмена в 2014 году.
«Начнем, наверное, с того, что с января по декабрь 2014 года в адрес уполномоченного по правам человека обратилось более 400 тысяч человек, – обратился к статистике Нухажиев. - Это предварительные данные. На личном приеме я принял 611 человек.
Сотрудники аппарата уполномоченного провели 365 мероприятий, организованных уполномоченными органами власти, министерствами, ведомствами и неправительственными организациями. Кроме того, сотрудники уполномоченного аппарата с января по декабрь 2014 участвовали в судебных заседаниях, представляя интересы обратившихся к уполномоченному граждан.
Это наша прямая обязанность, но тем не менее главная наша цель – способствовать восстановлению нарушенных прав граждан. Конечно, мы также участвовали в мероприятиях, которые были. В основном, тематика обращения граждан – это социальные вопросы.
Сейчас вы знаете, как развивается Чеченская Республика, поэтому и обращения граждан несколько изменились. Условия для рассмотрения обращения граждан, для соблюдений прав граждан в республике созданы. Уполномоченному по правам человека оказывается со стороны главы республики большое содействие.
Необходимо сказать о 451-м указе, о дополнительных мерах по обеспечению прав и свобод граждан Чеченской Республики. Этот указ позволяет нам расширить свои возможности по взаимодействию и сотрудничеству в области прав человека с органами власти, неправительственными организациями и не только в Чеченской Республике, но и в регионах России.
Мы заключили соглашение с органами государственной власти, это соглашение является дополнительным механизмом защиты прав и свобод граждан. Осуществляем совместные приемы».
Практически вся деятельность чеченского омбудсмена освещается его собственной пресс-службой, распространившей 66 пресс-релизов, два комментария, пять заявлений и семь статей от его имени.
Весьма часто к правозащитникам Чечни обращаются по поводу нарушений прав в местах отбывания наказания.
«Об этом нам пишут со всех регионов РФ. Мы, конечно, помочь каждому конкретно не в состоянии. Мы считаем, что нужны коренные реформы в системе ФСИН. Тем не менее мы оказываем возможное содействие таким обратившимся», – отметил Нухажиев.
Стоит сказать, что КАВПОЛИТ внимательно следит за этой темой. Публиковали мы и печальные истории сидельцев родом из Чечни, подвергшихся притеснениям в местах лишения свободы.
Наряду с этим на страницах нашего издания мы освещали и довольно противоречивое дело по обвинению Руслана Кутаева, в сути которого есть немало параллелей с вышеназванным делом против Байчорова.
.jpg)
Руслан Кутаев
Наиболее трагические моменты для Чечни в 2014 году, по мнению омбудсмена, связаны с событиями 4 декабря.
«Тогда группа преступников расстреляла мирных граждан и сотрудников правоохранительных органов, – напоминает он. – Конечно, усилиями главы республики и Министерства внутренних дел по Чеченской Республике этот конфликт был разрешен, бандиты уничтожены.
То, что касается органов власти – они во всем нам помогают. Не было такого случая, когда даже на рядовое письмо не последовало бы ответа или рекомендация уполномоченного по правам человека не выполнялась».
Грозный, 4 декабря 2014 год
Вместе с тем, как особо отметил уполномоченный по правам человека в Чечне, есть актуальные вопросы прав человека, которые возможностями только самой республики разрешить фактически невозможно.
«Это прежде всего проблемы установления местонахождения похищенных граждан и идентификации эксгумированных тел в местах массового захоронения людей в ходе разрешения конфликта на территории Чеченской Республики (Вторая чеченская война — прим. ред.).
Кроме того, признание граждан, пострадавших в результате разрешения кризиса в Чеченской Республике, инвалидами вследствие военной травмы. Выплата компенсаций семьям ранее погибших граждан в период разрешения конфликта в Чеченской Республике. А также медико-психологическая реабилитация пострадавшим жителям во время разрешения кризиса в Чеченской Республике.
Это основные такие проблемы. Сюда же можно причислить и возможность создания лаборатории по идентификации эксгумированных тел именно в Чеченской Республике, так как очень много выявлено мест массового захоронения.
Данные вопросы остаются открытыми. Если бы они были в компетенции главы республики, я уверен, что давно были бы решены. Однако без участия федерального центра такие глобальные вопросы нам разрешить не под силу», – подвел итог Нурди Нухажиев.
И еще немного мудрости древних
Суммируя сказанное о справедливости и правосудии на Кавказе, опять же обратимся к древним мудрецам.
Один из них — персидский поэт XII века Мухаммед ас-Самарканди – утверждал, что человек не должен останавливаться в городе, в коем нет пяти вещей: строгого, но справедливого правителя; чистой проточной воды и тучных земель; ученых, наделенных практическими знаниями и умеренностью; искусных и сострадательных лекарей; щедрых благотворителей.
Чего из этого не достает Кавказу и России решать самому читателю.
