 |
|
Интервью с Хаджимуратом Гацаловым готовилось давно и должно было быть опубликовано осенью после летних каникул. Поводом для данной публикации стало убийство заместителя муфтия республики Расула Гамзатова.
- Расул Гамзатов – второй заместитель муфтия, убитый за последние полтора года. Вопрос, который уже не раз был задан в последние дни, почему убивают замов и не трогают Хаджимурата?
- Самое страшное в этом вопросе то, что люди не задумываются, почему убивают имамов? Почему и за что можно убивать людей, творящих благое? Кто дал право убивать? И почему эти убийства не расследуются и не пресекаются? Многих интересует лишь то, почему не убивают муфтия? Что будет, если это случится — они успокоятся или возмутятся? Общество, которое позволяет убивать людей религиозных, — больно в моральном отношении и не имеет перспективы. Поистине, «сон разума порождает чудовище».
То, что убивают заместителей муфтия, говорит о войне против Духовного управления. Убивают имамов, потому что это люди с четко выраженным отношением к происходящему, это знающие люди, имеющие высшее богословское и светское образование, которые могут применить полученные знания к той обстановке, в которой они находятся. Это люди, которые рассматривают любой непонятный момент, любое недоразумение в религиозном аспекте и могут эту ситуацию разрешить. И их присутствие в республике, в мечети города, в Духовном управлении всегда сказывалось на обстановке, как фактор умиротворения.
Они полностью поддерживали то, что делаю я, я полностью поддерживал то, что делали они, у нас не было различия старший-младший, начальник-подчиненный, между нами высшим законом был закон Аллаха, и я всегда с ними советовался, как и они советовались со мной. И все свои действия в качестве муфтия республики я всегда согласовывал с ними, так как наша деятельность всегда должна соответствовать рамкам, установленным для нас религией.
Почему убили не меня, а их, мне трудно сказать, очень трудно. У меня есть информация и в отношении меня, которую мне передавали на очень высоком уровне, но все эти слова к делу не пришьешь. В прошлом году на общественном совете по делам национальностей я заявил, что в Осетии нет борьбы против радикалов и экстремистов ввиду их отсутствия, а в Осетии есть борьба с Исламом. Попросил создать комиссию, которая должна была выяснить, все ли мы делаем в том русле стабильности, которое необходимо республике, или что-то делаем неправильно и поэтому подвергаемся репрессиям и разного рода провокациям. Комиссия была создана и никаких действий с нашей стороны, которые бы приносили вред обществу или республике, они не нашли, но, тем не менее, на заявление не откликнулась ни одна организация правоохранительной системы и ни одна правительственная структура, кроме Министерства по делам национальностей. Мое заявление повисло в воздухе.
Я написал обращение к секретарю Совета экономической и общественной безопасности Келехсаеву С.А. и заместителю председателя Правительства Зангионову В.А., который курирует силовой блок. Просил рассмотреть на заседании Совета, соответствует ли деятельности ДУМ российскому законодательству, и как она влияет на ситуацию в республике, и насколько обосновано мое заявление о борьбе с Исламом. Обращение было озвучено в феврале этого года и мне было обещано рассмотреть деятельность Духовного управления мусульман на заседании во 2-ом квартале. Но, видно, для республики это не актуально.
Мы живем в очень плохое время, когда людей интересует не почему убивают имамов, а почему не убивают меня.
Люди, которые приносят зло, — без совести и чести, люди циничные, меня им убить ничего не стоит, но просто убить муфтия — это дело довольно резонансное. Я не только муфтий республики, я член Совета муфтиев России, член Общественного совета и, наверно, это тоже сказывается. Я не знаю, не могу объяснить это. Очень странно искать объяснения, почему меня не убивают. Мы живем в очень плохое время, когда людей интересует не почему убивают имамов, а почему не убивают меня. Есть такой «интересный» человек, которого зовут Роман Силантьев, который года два-три назад сказал: «Интересно, почему в Осетии не убивают ни муфтиев, ни замов, как в других республиках Северного Кавказа?». После убийства Ибрагима я его поздравил с этим событием, сегодня убивают второго, и вновь его поздравляю. И отвечаю ему: пусть он задумается о Судном дне.
- За те несколько лет, что вы занимаете должность муфтия, были прямые угрозы в ваш адрес, в адрес заместителей, в адрес имамов?
- Мне ничего не известно о прямых угрозах, тем более в адрес имамов. То, что было сказано в мой адрес, доходило до меня через вторые руки, то есть прямых угроз никогда не поступало.
- Какие основание у вас есть говорить о том, что к убийству Ибрагима Дударова или Расула Гамзатова причастны силовые структуры?
- Конкретных фактов причастности к этим убийствам у нас нет, но я хочу сказать о другом. То давление, которое мы ощущаем, те доклады и доносы, которые о нас пишут, о какой-то агрессивной миссионерской политике Духовного управления, то, в чем нас безосновательно и беспочвенно упрекают, — это общее моральное давление на Духовное управление, на имамов. Но это лишь верхушка айсберга, которая говорит о том, что ведется другая работа, и убийства – результат этой работы. Но опять же, слова к делу не пришьешь, ощущаешь и ощущаешь. Но и убийства же произошли. Когда на территории республики происходит четко организованное и профессионально реализованное убийство и его никто не расследует, это о чем-то, наверно, говорит. Следствие имитировало бурную деятельность, проверяя организацию поездок в хадж, проверяя финансирование, но за все это время я не увидел, чтобы они попытались выйти на след убийц, найти организаторов. Не были допрошены те солдаты [убийство произошло недалеко от КПП], которые видели машину, — сказали, не разрешают. Есть очень много моментов, которые вызывают вопросы и подводят к мысли, что расследование спустили на тормоза.
Когда меня спрашивают, какие основания для моих высказываний, я говорю «вы нашли убийцу?», или следствие остановилось по такому-то поводу или нам сказали, что нашли какие-то следы и ищут дальше? Нет, они просто ничего не делают. Следующее убийство, также хорошо спланированное и организованное, и все это не дает мне основание упрекать никого лично, но дает все основания им не доверять. Доверять я буду только, когда найдут убийц и Расула, и Ибрагима. И самый главный вопрос, он стоит прежде всего: «За что убивают имамов?». Там нет никакой коррупционной составляющей, никаких криминальных разборок, и если одного за другим убивают самых знающих людей, естественный вопрос «Кто это делает?». Люди извне республики? Кому до нас какое дело?
Есть очень много моментов, которые вызывают вопросы и подводят к мысли, что расследование спустили на тормоза.
- Можно ли рассматривать убийства имамов как общую тенденцию на устранение авторитетных людей в обществе, тех людей, которые могут на что-то влиять, формировать мнение, сплачивать людей вокруг себя?
- Я считаю что да, их убирают именно потому, что они являлись авторитетами, что люди их слушали, что они возвращали нас к традиционному образу и укладу жизни, к традициям осетин, и один, и второй. Они говорили о том, что мы должны вести себя в соответствии с нормами морали, в соответствии с аегъдау, они не только это говорили, что самое главное. Они это делали и практиковали, и было видно, что это искренне, и что, конечно, придавало им авторитет. Люди им верили, а это дорогого стоит.
- Часть людей, которых принято называть экспертами, ищут мотивы в противостоянии так называемого традиционного ислама и так называемого радикального ислама. Такое противостояние в Осетии есть? Не те люди, которые в каких-то интернетах что-то комментируют и постят, а течение, группа людей, о которых можно сказать, что они есть, они существуют.
- Меня удивляют заявления этих экспертов и вообще меня удивляют сами эти эксперты. Я их регулярно спрашиваю, где проявления этого радикализма? И ни один из них не может показать ни проявления радикализма, ни проявления экстремизма в исламской общине. Более того, они признают, что в Осетии среди мусульман полное единомыслие. У нас нет оппозиции, у нас нет противостояния, у нас нет разделения в общинах и нет общины, которая проповедует другое течение. Ничего такого в Осетии нет. Поэтому я хочу знать, кто убивает наших имамов. В единстве мусульман, которое у нас сегодня есть, в стабильности общин и один имам, и второй приняли очень большое участие.
У нас нет оппозиции, у нас нет противостояния, у нас нет разделения в общинах и нет общины, которая проповедует другое течение. Ничего такого в Осетии нет.
- Тут такие вопросы еще разные всплывают… Откуда у имама дорогой автомобиль (Toyota LC200)?
- Я эти вопросы слышу неоднократно и уже отвечал на них. У Расула были близкие друзья и родственники, которые были готовы и рады полностью взять на себя его финансовое обеспечение. Эту машину ему подарили родственники. Я хорошо знаю этих людей, более того, они предложили ему переехать в Москву, купить квартиру, сделать ему очень приличную зарплату и много чего еще, но он отказался. Он со мной посоветовался, вернее будет сказать, поставил меня в известность, потому что особого стремления к этому я у него не видел. И мы тогда решили, что он будет работать в Осетии, он тут родился, вырос и уехал учиться тоже от Осетии. Они связались со мной и попросили хоть временно отпускать его в Москву, готовы были создать вокруг него целое учебное заведение. Но Расул решил, что он должен остаться в республике. Может быть, я был не прав, и лучше было ему уехать в Москву. Но Аллах знает лучше.
К слову, сам он не хотел такую дорогую машину. Более того, когда он приехал, он сказал, мне неудобно ездить на такой машине, давай поменяемся. На что я ему ответил: «Расул, тебе эту машину подарили и спокойно езди на ней без всяких угрызений совести». Если у людей еще есть вопросы, то пусть знают, что он жил на съемной квартире, что зарплата у имама невысокая…
- А сколько зарплата у имама?
- У Расула, как у заместителя муфтия, зарплата была 25 тысяч рублей. Два месяца назад мы подняли ему до 30, больше у нас не было возможности сделать.
- А имамы других сел на каких машинах ездят?
- Наших сел?
- Ну да, осетинских сел.
- В Чиколе Мæхæмæт ездит на Оке, другой имам Хасан ездит на 6-ке Жигули, Хузейфе(Эльхотово) мы собирали деньги и помогли ему купить машину(Hyundai Accent 2005 г.в), Сослану Борадзову(Беслан) опять таки мы по всей республике по общинам собирали деньги и помогли ему купить машину, подержанные недорогие машины. У имама по роду его деятельности должен быть автомобиль.
- А у вас какая машина?
- Я езжу на Toyota Camry, которая находится на балансе гаража Правительства республики, хотя я могу себе позволить иметь личный автомобиль, я более 35 лет проработал, но такой необходимости у меня нет.
- В мечетях республики есть практика, скажем так, справления религиозных обрядов на финансовой основе? Погребальных, свадебных, каких-либо иных.
- Во многих регионах России такая практика есть, у нас в Осетии нет. Мы не ведем никаких сборов за проведение обрядов, тем более погребальных. В разных селах есть свои традиции, где-то, я знаю, фамилия покойного дарит рубашку имаму, еще какие-то мелочи. Но в таких случаях даже отказываться неудобно, чтоб не обидеть.
Недавно лично я предложил брать сбор за никях (обряд бракосочетания), чтоб молодые люди готовились к этому, в том числе и финансово, чувствовали больше ответственности. У наших предков это называлось ираед. На эти деньги можно было бы помогать нуждающимся или делать подарки другим молодоженам.
- Кто будет следующим имамом во Владикавказе?
- Это очень серьезный вопрос и чем дальше, тем более серьезным он становится, ради этого и совершаются эти преступления. Вчера я беседовал с нашими имамами, и они говорят мне, если это общество нас не защищает, если этому обществу мы не нужны, то зачем нам работать. И я их понимаю… Хотя я не заметил ни следа сомнения или страха в их глазах. Я пока не решил, что делать, потому что беспокоюсь за жизни этих людей.
- У вас нет боязни за свою жизнь?
- И я, и имамы прекрасно понимаем, насколько опасна наша деятельность. Разве есть такие, кто не переживает за свою судьбу и за свою жизнь? Но мы при этом четко осознаем наше предназначение и необходимость быть вместе с общиной. Люди нуждаются в имамах. Это не фатализм, а ответственность перед Всевышним Аллахом и старание заслужить Его довольство. Человек не религиозный не поймет.
Расул мог уехать после убийства Ибрагима, но не позволил себе этого. Он более других осознавал, насколько это опасно. Но и тени сомнений в его выборе не было.
Сегодня есть люди, которые злорадствуют в социальных сетях, я просматриваю и, к сожалению, не удивляюсь. Уровень человечности и мораль этих людей лишь подтверждает нашу национальную деградацию. Радоваться смерти человека?! Радоваться положению сирот?! Они не думают и не размышляют над откровениями Всевышнего Господа.
«Всякая душа вкусит смерть…» И мерилом жизни человека будет то, как он подойдет к этому моменту. С чем и как? Смело и достойно или с ужасом перед расплатой? Каждая мелкая душонка в последний миг с отчаянием осознает, что Судный день – это не миф. Судный день – это истина, — такая же, как жизнь, такая же, как смерть.
Во второй части интервью мы поговорим с Хаджимуратом Харумовичем о том должна ли религия быть отдалена от политики, о утрате языка и культуры и о вечном вопросе «что делать?».
