Часть отечественного политического бомонда стала невыездной, попала под персональные западные санкции. Шойгу издал приказ о запрете военнослужащим ездить в США, страны Евросоюза, Турцию, Египет. То ли запрещено, то ли настоятельно не рекомендовано посещать 150 «нехороших» стран сотрудникам МВД, ФСИН, ФСКН, ФМС. Прочим россиянам МИД советует воздерживаться от визитов в страны, сотрудничающие с США, дабы там их не арестовали и не выдали Америке, как Виктора Бута.
Очевидно, впереди запрет покидать Родину всем госслужащим, а там уж, может, и до «простых» дойдет, которым «совет воздерживаться» сменят на выездную визу, как в нынешней Туркмении.
Я даже не очень понимаю, это – политическая тенденция или госрегулирование экономики. В смысле: они хотят, чтоб мы «по заграницам плохому не набирались» – или чтоб тратили свои отпускные исключительно в Крыму и Сочи? Но какова бы ни была причина, в конечном результате, я уверен, ну, просто не может быть так, что «им» нельзя, а «нам» можно.
Покуда граница не закрылась совсем, я решил съездить на море в Турцию, оторваться, так сказать, напоследок. Почему в Турцию, а не в Крым? Ну, во-первых, Средиземное море теплее, во-вторых в Крым оказалось ровно в 3 раза дороже.
Итак, я в Шереметьево, в терминале С, прохожу пограничный контроль. Миловидная юная пограничница долго сличает фото в паспорте с моей физиономией, долго листает паспорт, разглядывая старые визы, все это много дольше, чем в прошлую мою поездку заграницу. Потом, куда-то звонит и в ее будочке появляется миловидный юный пограничник, я понимаю, что все идет как-то не так. Пограничник тоже долго сличает и листает, потом, наконец, выдает:
– У вас тут есть афганская виза, с какой целью ездили?
Визе больше трех лет, ездил в Афган я в служебную командировку по своим журналистским делам и никогда ранее присутствие этой визы в паспорте не вызывало никаких вопросов. Нигде. С садистским удовольствием говорю пограничнику правду:
– Ездил в рамках выполнения своих служебных обязанностей.
– А каких именно обязанностей?
– Полагаю, что вас это не касается.
Пограничник обескуражен, у него на лице написано, что он уж было изготовился словить моджахеда-гастролера и не ожидал такой борзости от сомнительного бородача с компрометирующей визой в паспорте.
– Нам придется провести дополнительную проверку, подождите.
Ждать пришлось минут 10, появилось сразу три молодца в форме, у старшего мой паспорт в руках. Судя по лицам, оснований придраться у них нет, но их явно гложет неудовлетворенная бдительность. Начинают миролюбиво и почти просяще:
– Вам что, сложно просто сказать нам о целях вашего визита в Афганистан.
– Все, что вам положено знать, вы можете прочитать в паспорте. Если у вас есть в чем меня обвинить, слушаю.
Меня разбирает смех.
– Старший пограничник беспомощно крутит в руках мой паспорт и, стараясь сохранить лицо, вежливо интересуется:
– Простите, а что у вас с ногой?
Решаю подлить масла в огонь и опять говорю правду:
– С ногой у меня последствие огнестрельного ранения.
– А где получили?
– В Ливии.
– А там что делали?
– Выполнял свои служебные обязанности.
– О которых вы нам ничего не расскажите?
– Совершенно верно.
– Извините, но вам придется еще немного подождать, требуется еще одна проверка.
Я уже не могу скрыть хохота.
Троица появилась вновь спустя еще 10 минут и на этот раз без разговоров вручили мне паспорт со штампиком о пересечении границы.
Десять дней спустя возвращаюсь на родину, Шереметьево, терминал С.
Другая миловидная юная пограничница долго сличает фото с оригиналом, долго листает старые визы, потом звонит и в ее будочке появляется еще одна пограничница, тоже хорошенькая, но постарше.
– А у вас при себе внутренний паспорт?
– Нет, а что, должен быть?
– Конечно, каждый человек обязан иметь при себе все необходимые документы.
– Впервые слышу о такой обязанности.
Девочки явно не знают, как еще меня достать.
– А когда вы выехали из России?
– Что за дурацкий вопрос, у вас в руках мой паспорт, там есть штамп о пересечении границы с датой.
– Вам придется подождать, мы должны провести дополнительную проверку.
Девочки исчезают в недрах аэропорта.
Минут через 10 я решаю, что шутка, повторенная дважды, уже не смешна и отправляюсь вслед за ними.
Мое появление в пограничном кабинетике вызвало бурю эмоций:
– Вам сюда нельзя, вы должны ждать там...
Тут уж я решил, что это слишком, громогласно обложил их трехэтажным матом и потребовал старшего.
Из недр аэропорта выплыл старший, худощавый лысеющий блондин, со светлыми, водянистыми, близкопоставленными глазами и подполковничьими погонами. Старший чем-то неуловимо похож на Путина, и у меня мелькает веселая мысль, «вот оно лицо родины». Представился он Афанасьевым.
– Я должен задать вам несколько вопросов.
– Задавайте.
– Не здесь, в специальном помещении.
– Ну так вперед.
– Это я могу сказать вам вперед, а не вы мне.
– А из какого закона следует, что я не могу сказать вам «вперед»?
Мы следуем в «специальное помещение» плечом к плечу, даже в двери протискиваемся шеренгой, как Чичиков с Маниловым.
– Вы прилетели из Анталии?
– У вас мой паспорт, там написано, откуда я прилетел.
– Ну, знаете, как бывает, в паспорте все в ажуре, а на самом деле...
– Вы меня в чем-то подозреваете?
– Я имею право задавать вам вопросы и могу задержать вас до выяснения обстоятельств вашей поездки.
– А я имею право не давать вам ответов, а задержать меня вы можете лишь на 3 часа для выяснения моей личности, а не для обстоятельств.
– Вам придется побеседовать с нашим сотрудником.
Сухого и подтянутого подполковника Афанасьева сменяет толстый боров в штатском, представившийся Бобровым.
– Итак, вы 10 дней были в Анталии, никуда оттуда не выезжали?
– Если вы хотите меня допросить, то исключительно в рамках конкретного уголовного дела и в присутствии адвоката.
– Это не допрос, а опрос.
– Такого юридического понятия, как опрос, не существует, так, что опрашивать можете тещу о балете.
– Отвечать будете?
– Не буду, пока не услышу, на каких основаниях меня не пускают в страну, гражданином которой я являюсь.
– Никто не может вам запретить вернуться в вашу страну...
– Прекрасно, тогда давайте мой паспорт и я пошел.
Вопросы пошли по второму кругу с незначительными вариациями. В общем я понимал, что опер намекает на то, что я мог из Анталии на недельку рвануть в Сирию, типа на сафари, пострелять в ассадитов, но в лоб спрашивать почему-то не хотел, а я помогать ему не собирался. На третьем кругу Бобров сдался. Вновь появился белесый подполковник и вручил мне паспорт.
Я удалился с чувством небольшой моральной победы. Пожалуй, я испортил им настроение поболее, чем они мне, но в целом история о пересечении границы мне не понравилась, было во всем этом ощущение медленно опускающегося железного занавеса. А самое неприятное, что я так и не мог понять, на что они реагировали. Явно появились какие-то инструкции, новые правила игры, делающие меня подозрительной персоной, но какие?
