Как я становился казахом

Предисловие от "разместившего": мнение Рафаэля спорное, но любопытное, я не корректировал его высказываний... 

Меня зовут Балгин Рафаэль Амурович

Родился я в городской семье. Папа - казах. Мама - татарка. У Амура - его отец Мужаметгали был казахом, а мама - татарка. Балга тоже в свое время (насколько я понял из автобиографии Мухамедгали) был женат на татарке.

В общем, я – казах по отцовской линии, которая в вопросах определении национальной принадлежности, как правило, является доминантной.

Но, так получилось, что свое детство и отрочество воспитывался я в татарской среде. К моему великому сожалению, отец мой рано умер. Это оторвало на некоторое время меня от осознания своего казахского этнического "Я". Вместе с тем, рядом с моими ушами ходила информация о том, что деда закрыли при Сталине, а отца без видимой причины за сопротивление властям при Брежневе.

В общем, где-то я чувствовал своей детской головой, что в той системе мне становиться казахом рано и в некотором смысле небезопасно. Да и, не имея казахской культурной среды, но при изобилии всего татарского в окружающей родственной среде, а также русской школы с культивацией в ней культуры "шпаны" записаться казахом у меня рука не подымалась.

Отмечу, что татары как-то гармонично всегда вписывались в коллективы с уставами шпаны. Наверное, это то же самое, что еврейский скрипач в тюрьме, который всегда на положении. Татарва - всегда по русскому великодержавному определению хитрая. Возможно от того, что где-то в глубине своего "культурного центра", собственно этнически чужеродного, приобретенного когда-то от Византии и от западников, т.н. "русские державники" хранят определение: "Хитрость - ум дураков". В мире часто кто-то себе позволяет делать выводы, основываясь лишь на личных соображениях. А в итоге это превращается в ограниченность.

Татарином всегда было безопасно быть. Татарин - что-то вроде допустимого "центром" варварства, пусть и инородного, пусть и иноверного, но прирученного. Казахи натуральные в так называемой шовинистической среде всегда представлялись чем-то очень диким и некультурным. А попытки демонстрировать самостоятельность казахской культуры в советское время всегда пресекалась на корню. Все знают, что кроме советской и русской остальные - младшие братья, коих учить надо. Так и стелились поросли мизерных культурных начинаний по дозволяемым пространствам.

При этом казахи в отличие от татар не инкорпорировались в имперскую среду, и если не "приручались"выводились из нее со статусом изгоев. Ведь собственно казахская культура подразумевала самобытность и абсолютно иной уклад семьи, которая с очень большим трудом, с максимальными трансформациями вписывалась в советский социалистический быт. При этом все ГОСТы писались в Москве. А про казы, карта, жая и все прочее характеризующее казахский быт, кулинарию и прочее знали лишь узкие специалисты.

Мой отец солил конину и сушил ее на балконе. Мы потом с превеликим удовольствием поедали стружку этого вяленого мясного продукта. Но само хранение соленого, выглядевшего весьма корявым на леске, мяса на балконе всегда вызывали косые взгляды соседей, которые никогда не видели и тем более не ели конину.

Казахи периода развитого социализма уже и сами превратились в иной народ, который максимально изменил свой быт. Казахи перестали жить в юртах, кочевать, потеряли натуральную экономику своего типа. В широкой национальной культуре демонстрировались стереотипные ее элементы, которые при всей ее адаптированности к настроениям "старшего брата" часто высмеивались даже на уровне детского сада.

Все это и многое другое повлекло за собой то, что в 16 лет я записался татарином и до начала нынешнего года (2006) я был - ТАТАРИН в паспорте с монгольской физиономией. Конечно это было не справедливо к массовому казахскому самосознанию с моей стороны. Однако за неимением ощутимой опоры, понимания кризисной ситуации и адекватной поддержки выбирать тогда не приходилось.

Я стал монголо-татаром инкорпорированным в доминантные имперские векторы. И лишь только в векторы. Рассчитывая на будущий рост в такой среде, я все равно был в широких слоях советского народа.

И все равно я был монголо-татаром какими рисовали игодержцев "русские" летописцы, начиная с петровских времен. Ведь после вхождения в Джучиев улус и до появления западнических партий при Петре I, Русь была, соответственно, союзницей, а потом и одной из наследниц империи Чингиз Кагана (Хана). Ведь, что говорить, Чаадаевы, Карамзины, Суворовы, Кутузовы, Юсуповы и иже с ними - все были выходцами из степных просторов и тюрко-монгольских кровей.


Тлеющий этнический конфликт внутри

С далекого уже 1989 года я долгое время испытывал этический конфликт с самом себе. Но, надо было безоговорочно принимать правило - быть с теми, кто побеждает. Другой альтернативы не было. Я жил и особо не тужил так, как поводов тому, даже на волне активизации трений после 1986 года особых не было.

Если до 1986 года были "калбиты", которых почему-то произносили через "а", а не через "е" (смотрите исторические справки), придавая тем самым грубое звучание, а соответственно и значение, то после этого рокового года появились "мамбеты". Последние вызывали ксенофобный страх у насельников "классической Алма-Аты", которые постепенно оказывались в меньшинстве с каждым годом.

Именно в те годы обострилось противостояние. Оно выражалось в том, что не преданые Казахстану "русские", которые не всегда этнически были таковыми, потерявшие имперскую ось, но сохранившие претензии на шовинистическое превосходство, обвиняли в падении нравов "мамбетов".

Молодые маргиналы-казахи из областных глубинок, вырвавшиеся в большой город, в свою очередь, видя пренебрежение и брезгливость в отношение себя, выкрикивали в ответ в тролейбусах при очередных конфликтах "пожелания" по отправлению "русских" на историческую родину: "Если вам здесь так плохо, как вы плачитесь, и что-то вам не нравится, уезжайте в свою Россию!". Но это были нечастые случаи и пресекать их правоохранительным органам особой надобности не было, т.к. не было ни средств на серьезную работу, ни инициатив, ни ультракризиного положения, которое требовало бы радикального вмешательства.

Так все и проходило в вялотекущем конфликте. Всех больше беспокоил вопрос ухватывания чего-нибудь для улучшения своей жизни. И чрезмерное усугубление ситуации никого не устраивало.

Потом у меня была армия, Севастополь (последний призыв Советского Союза), где к концу октября 1991 года один из знакомцев, на фоне споров россиян и украинцев об отделении Украины от Московии, спросил меня - хочу ли я отделения Казахстана от СССР. Последовал ответ - "Правильнее сказать было бы сказать - обретения суверенитета!". После этого, для недавнего приятельского общения не осталось места.

Затем был суверенный Казахстан. Где в одном из разговоров со своим одноклассником - "титульным казахом" я развил тему своей генеалогии и рассказал, что в действительности мне следует в пятой графе иметь национальность "казах". Его удивило, что мой отец - казах, что дед мой - казах, прадед и т.д. На это он надменно пшикнул и сказал - "Начали теперь суетиться, искать выдуманные корни...". Тогда я "затаился", и несколько даже озлобился на таких казахов - "Да, ребята, интересно побывать в шкуре не казаха...".

Когда я был первый раз женат (1992-1993 годы), во время беременности тогдашней супруги (украинка по национальности, но в казахстанском контексте таких называют русскими) я решил обсудить с ней в каком культурном контексте будет вестись воспитание будущего ребенка. Я предложил, что девочка (тогда я уже знал результаты УЗИ) будет воспитываться в учетом всего восточного культурного спектра.

И эта "тогдашняя супруга" еще не забывающая недавнее "шовинистическое прошлое", мягко говоря, возмутилась: "С чего это?!". Я ей сказал, что несмотря на мою тогдашнюю 5-ю графу, я - казах, мой отец - казах, дед - казах и т.д. Она мне ответила: "Если бы ты был казахом, то за тебя я бы замуж не вышла". В числе прочих "жутких" причин этот разговор послужил тому, что я с ней в скором времени развелся.

Потом я работал в различных местах, с различными людьми, но везде сохранялся русский язык, никто его не притеснял. Потому, что нереально было взять и поменять сознание всего общества в один прекрасный миг. Казахский язык несмотря на государственный статус оставался на периферии коммуникационных актов с видимостью его стимулирования. Но так, как казахскоязычной прослойки в городах стало значительно больше в сравнение с советским периодом, и она все больше занимала аппаратные позиции, в процентном отношении казахский язык стал осваиваться в новой открытой и просторной нише.

Но ни о какой койнезации и даже пиджинизации казахскоязычной формы сознания тогда не могло быть и речи.

В 1997 году после окончания журфака для меня мой университет - КазГУ предстал в другом ракурсе. Я поступил в аспирантуру, а профессор Барманкулов М.К. сказал мне - "Приходи работать на кафедру...". Марат Карибаевич Барманкулов был величайшим учителем, мэтром от журналистики, который не насаждал никаких взглядов, он их просто излучал и телепатировал и, вместе с тем, оставлял право выбирать. Это я понял еще тогда, когда получал высшее образование. Это меня и притянуло в аспирантуру, где можно было получить большее понимание мира от Барманкулова. Так я оказался вовлеченным еще и в преподавательскую практику.


Мой последний круг

При оформлении документов для поступления на работу в КазГУ один из тогдашних проректоров, курирующий прием на работу, тянул, тянул пару месяцев тогда, когда я уже читал лекции по планам Барманкулова и вел семинары. А потом, при очередном посещении мной кабинета этого проректора он открыто мне сказал что-то вроде: "Не могу тебя взять, ты - пацан". Я конечно сделал вид, что не понял этот смысл, стал возмущаться, что "...несмотря на то, что вы считаете меня слишком молодым, у меня такая-то и такая-то квалификация, а еще такой-то и такой-то профессиональный опыт имею...".

Но на самом деле, смысл в его словах был такой - "Куда ты лезешь, здесь только истинные казахи, хранители традиций! И, пацанам - лицам алма-атинской асфальтовой национальности нет смысла работать в КАЗАХСКОМ НАЦИОНАЛЬНОМ Университете!".

Но я это стерпел, включил дурачка. В чем-то это помогло - меня чуть погодя все-таки оформили и приняли. Почему-то вспомнился отрывок из анимэшного мультика "Унесенные призраками". Там героиня - девочка по имени Тахиро, чтобы вырваться из мира призраков и спасти своих родителей должна была настойчиво просить колдунью Юбабу, чтобы та позволила ей работать и, соответственно, иметь возможность оставаться в мире призраков. Юбабка когда-то приняла определенные правила и обязана была оставлять тех, кто просит у нее работу даже если ей этого делать совсем не хочется.

В общем, в КазГУ я зацепился благодаря Барманкулову и, страхам-обязательствам "Юбабки", подписанным ее кровью.

Тут, я попал в среду "преревоспитания". К тому времени этнический состав ППС кардинально изменился. Казахов в ППС и даже в других составах работников университета стало значительно больше. Конечно, казахи с которыми общался я желали мне добра. Но, это добро было в контексте их понимания действительности.

Пока Барманкулов был жив все было вроде бы ОК. Этот великий человек был консолидирующей фигурой в казахстанской журналистике. С ним было интересно работать и просто общаться. Он открыл для меня широкое поле новых интересов в моей юной жизни.

Но с мая 2000 года, когда его не стало для меня началась ЖОПА. Меня стали включать в какие-то небывалые интриги. Подставлять, и не всегда это делали казахи. Просто для всех я стал придорожным горошком. Это такой симбиоз - системный змеюшник с казахской медвежьей услугой по экспресс-казахизации и "чужими 20-ю копейками", вставляемыми не казахами в систему моего становления как раз не вовремя для меня.


Финишная прямая

Ну не смогу я даже за всю свою жизнь забыть ту Алма-Ату, в которой все говорили по-русски и жили либо по советским канонам с пионерскими галстуками и комсомольскими значками, либо по понятиям с финками, с портвейном "Талас" и годами отсидки. Почему? Да потому, что это среда формировавшая меня как человека.

Конечно, именно в те далекие времена, были особые "хранители интернационализма" - шовенисты жуевы, которые в автобусах при звуках казахской речи кричали - "Говорите на нормальном языке...". Но, это другой разговор. Тогда время такое было, - надо было выживать. Каждый выбирал свой путь.

Казахи по натуре своей очень добрые, радушные люди, но при воздействии на них ряда отморозков (что бывает и в других этнических средах) они не всегда следуют рациональному.

В общем, самое время было возненавидеть ту среду, в которой я существовал (именно существовал, ведь зарплата - 8000тг., насмешки, а иногда и прямые презрительные взгляды). Но, я все-таки старался выцеживать только позитив.

Мне нравилось общаться на культурологические темы, неформально общаться в кругу сослуживцев, учиться радоваться истинно казахскому добродушию вне интриг, участвовать в спортивных соревнованиях, играя в командах или в парах. И это меня спасало от перенагрева.

Потом, я поставил себе задачу научиться играть по правилам, в которых я существовал. Я стал покорным абсолютно, уверовал в то, что так надо, что это такой порядок посвящения в казахи. Я стал губкой. Мне необходимо было понимать что, да как. Язык, в той или иной мере, я учился понимать не только на ученных советах, но и при прочтении рекламных плакатов на улицах и при просмотре роликов на ТВ.

Именно тогда я задумался над тем, что язык лучше бы учился если на нем показывали захватывающие документальные фильмы от National Geographic, Discovery и т.п. Хотя можно было бы для этого брать и эксклюзивные документальные фильмы - не только нацеленные на британизацию полиязыкового сознания. Хотя это тема тоже отдельного разговора.


Ленточка впереди

Однажды в отделе ТСО и СОТ, после того, как я что-то разработал для всей университетской системы, начальник мне сказал, - "Если такие как ты станут казахами, то наша нация станет намного сильнее и крепче". Это стало пусковой точкой моего формального "возврата" в лоно своего этноса. И я ясно оформил для себя направление и начал в своем понимании становиться все больше и больше казахом, чем гражданином мира. Потому, что у меня появилась надежда на то, что и я смогу сделать что-то, что поможет казахам понять свои недостатки и развивать свои достоинства.

Да к тому же многое из того, что было в моей жизни из периода русско-язычной гражданско-мировой среды заставляло меня понимать, что "гражданином мира", нейтральным, без национальности мне не быть. У меня всегда в голове сидели "впечатления" о тех случаях, когда девочка из параллельного класса отозвалась в мой адрес - "С ним, общаться?!, да у него глаза такие узкие, как щель для просмотра поля боя в танке..." или, когда сосед, желая определить мои политические взгляды во второй половине 80-х, у меня спрашивал – «Ты мамбет?», или, когда у «подружки», с которой я «шеркался» уже в суверенное время иногда проскакивало презрительно в мой адрес – «мамба», когда я в чем-то ошибался или делал помарки. И прочее, прочее, прочее… Всего не расскажешь.

В общем, для шовинистически настроенных русских (лишь для них, а не всех представителей этой национальности) я был изгоем, а для так называемых нагыз-казахов манкуртом. И те, и другие часто перегибали палку. При чем первые это делали с явной злой истребленческой ненавистью, а вторые от глупости и недалекости (и в том и в другом случае это ко всем не относится).

Далее. В 2005 году, когда у меня был участок на дачном массиве «Спорт-89» возле всем известного поселка Заречный, русскоязычная председательша (причем я приложил тоже руку к тому, чтобы она стала председательшей), начала заявлять всякие несуразности и все вести к тому, чтобы казахов-оралманов и просто из других областей на массиве во владение участков не оформляли. К тому времени казахи-оралманы и просто аульчане повально стали стремиться пристроиться хотя бы возле Алматы в дачных массивах.

В отношении той председательши особых контрапунктов я не создавал. С моим именем я казахофобных подозрений у нее не вызывал. Но казахофобия перебравшаяся на дачную переферию нарастала с каждым днем.

Все это делалось при согласительном молчании группы поддержки (тех, которые боятся нашествия «черножопых» на «ИХ» земли). Я немного побадался с той "ксенофилийной особой", но, поняв, что на этом уровне ничего не добиться в саботажной среде, решил идти другим путем. Именно тогда, когда даже акимат Илийского района не стал копаться в сути этой ксенофобии, я дал себе установку официально по документам стать казахом и участвовать активно в строительстве социально-справедливого мэйнстрима.

А председательша, с которой у меня произошли в том числе и на ее ксенофобной почве трения, в итоге за пару лет распродала массу общественной собственности дачного массива, а также "сомнительные" участки, владельцы которых по той или иной причине не появлялись. И, "тихо-тихо" перетащила все свое гнездо в Рашу на деньги обманутых и обездоленных все тех же русскоязычных бубушек и дудушек, дядек и тетек, которые в ней видели защитницу "их" земли от черножопых. А там ее по слухам местные и спалили со всем выводком.


"Я достаю из широких штанин..."

Суд да дела, прошло в очередной учебно-годной мороке еще полгода. После я вроде бы освободился и отправился в паспортный стол с твердым намерением "определиться"!

Тетя (казашка), которая узнала, что я хочу поменять «пятую графу» (так называлась строчка в советском паспорте, где значилась национальность) оторопела. В ее глазах проснулись те фразы, которые некогда произнес мой одноклассник – «Нате, почувствовал себя казахом».

Эта пренебрежительность стала походить на перегиб. Я оказывается стал вынужден собирать те документы, которые я на стенде с указанием их перечня не увидел. Меня все-таки отправили собирать и ненужные в том числе документы. В числе прочего я должен был выполнить естественную обязанность – нотариально заверить удостоверение личности.

Зашел в одну из ближайших от моего места жительства нотариальных контор, где другая тетя (тоже казашка), которая - нотариус, видимо уже получила телефонный сигнал. «С какой целью заверяешь?» - спросила она.

«Да, вот хочу поменять паспортные данные раздела национальность» - ответил я.

«А ты знаешь, что удостоверения личности не заверяются?» - наставническим голосом сказала она – «Это ничего, что ты Рафаэль, и ничего, что ты татарином пишешься – это даже для казахстанской статистики хорошо» - продолжала она, оформляя таким образом следующий смысл – мол, свои люди среди татаров тоже нужны, и если уж ты захотел послужить казахам добрую службу, то послужи для нужной статистики. Пусть уменьшение численности татар не скажется на официально заявляемом нацбалансе.

«Во-первых, таков мой выбор, а во-вторых, с какой стати удостоверения личности не заверяются? И с какого это момента?» - поинтересовался я.

«А вот спроси Минюст» - парировала она, но в ее глазах замелькала неуверенность.

«Покажите мне обоснование сказанного» - попросил я – «Такого не может быть».

«А, ты еще учить меня собрался? Ты юрист? Нет скажи, ты - юрист? Тогда не возмущайся и молчи? Можешь куда угодно жаловаться» - повысила тон она.

Но я так, невзначай при копании в своих документах засветился бордовой "корочкой" из натуральной кожи, которую не спутаешь с дешманским удостоверением. Моя "корка" своей обложкой способна внушить многое.

В натуре же, это удостоверение принадлежало мне как члену Союза Журналистов Казахстана. Золотой надписи – «ПРЕССА», конечно, не было видно, я ее прикрывал ладошкой. Но, фактура этой "корки" всегда действует магически на всех, кто ее видит, даже краем глаза. Конечно жаловаться я не буду, но форму рапорта я знаю», - сказал я.

Тетя сразу же поменяла тактику: «Ты знаешь, даже, несмотря на постановление Минюста, я тебе заверю. Уж так и быть. Если будешь писать жалобы, то мне это даже на руку – может, исчезнут всякие недоработки Минюста» - заюлила она.

Но даже с готовыми документами, после многосотенной очереди «в одно окно» я встретился со стеной «системного подхода». Оказалось, что еще появились документы, которых мне не хватает – отписки из ЗАГСа и Генпрокуратуры на отсутствие судимости. Я понял, что с этим не поспоришь и, после оплаты всех сборов и нужного размера фотографий, отправился за этими бумагами.

«Не надейся на скорое оформление, месяц не менее» - обрекла меня та - первая паспортная тетя-казашка.

В ЗАГС я быстро отвез запрос, но его не отдали, а сказали, что по почте или курьером паспортный стол их получит.

Холод, декабрь, ты занимаешь очередь возле горпрокуратуры, что на Кирова и Дзержинского, и стоишь на улице с 7.00 до 12.00, когда подходит очередь. Молодой парень, узнавая для чего мне нужна справка, ухмыляясь оправляет меня за запросом. Оказывается, его должны были оформить в паспортном столе, чтобы вместе с ним я смог оформить запрос. Я еду обратно, молча получаю его. Через выходные возвращаюсь, отстаиваю еще большую морозную очередь, подаю запрос и спрашиваю – «Когда мне приехать за справкой?». Мне отвечают – «Ее получат курьеры паспортного стола, когда приедут.

Тут начались другие круговороты событий, и в их череде получилось так, что я полтора месяца не занимался паспортом и удостоверением личности.

Потом, я как ни в чем не бывало, явился, подарил газету, в которой тогда работал, дав понять тем самым, что я не глупый человек и спросил – «Как там поживают мои документы?»
Оказалось не только ответов на запросы, но и самих оплаченных бумаг как не бывало. ИСЧЕЗЛИ. МАЗА ФАКА! ЗАТЕРЯЛИСЬ!

Я сделал нейтральную физию и молча, сидя на стульчике, стал ждать, как закончится суета все той же тети-оформительницы. А тетя все суетилась и суетилась. Почувствовала, что пахнет жаренным. Ведь она утеряла оплаченные документы, квитки от которых были у меня на руках.

«Как вас зовут? Как ваша фамилия? И, как полностью называется ваша должность?» - спросил спокойным голосом я.

«Если будете писать жалобу, пишите на меня, а не на весь паспортный стол. Не хочу, чтобы фигурировали мои коллеги и мой начальник» - играла в благородство тетя.

«Жаловаться нет надобности. Я просто хочу знать, кто занимается моими документами» - пояснил я.

На следующей за этим событием неделе я получил «казаха» и отдал «татарина». В 33 года я стал – КАЗАХОМ. Ничего особого не изменилось. Я такой же крупный азиат, с сонмом проблем и забот. Но, вот, только уверенности в том, что я имею естественные природные права настоящего человека, стало гораздо больше.

А всего лишь одна строчка! Но, благодаря ей…

БАЛГИН РАФАЭЛЬ АМУРОВИЧ