"Маски-шоу" на улицах северокавказских городов не редкость
На Северном Кавказе с начала 2003 года и по настоящее время ликвидировано более 3,5 тыс. членов НВФ и задержано около 8 тыс. участников незаконных вооруженных формировании, сообщил начальник ГУ МВД по Северо-Кавказскому федеральному округу Сергей Ченчик. За сухими цифрами потерь скрываются трагические судьбы людей: боевиков – мнимых и настоящих, а также членов их семей. Печальная статистика - в материале Тимура Измайлова.
На Кавказе всегда умели считать, но вот только каждая из сторон пользуется одной лишь ей известной методикой подсчета своих и чужих потерь. Когда слышишь из уст высокопоставленного чиновника МВД цифру в 3,5 тысяч убитых и 8 тысяч задержанных, поневоле задумываешься, что же в действительности происходит на Северном Кавказе. Вся чеченская армия Масхадова в 1994-1996 годах едва ли насчитывала 4 тысячи человек, а ведь война велась тогда с помощью танков, установок «Град» и авиации. Но, с другой стороны, указанное Ченчиком число погибших – 3,5 тысячи за десять лет по всему Северному Кавказу - кажется вполне достоверным. Война давно вышла за границы Чечни: сегодня перестрелки, теракты, убийства сотрудников МВД и МО происходят от Махачкалы до Черкесска, а порой и до Москвы.
Вопрос в другом: все ли 3,5 тысячи убитых боевиков – настоящие участники исламского вооруженного подполья на Северном Кавказе? Не раз и не два, а с завидной регулярностью сайты исламских радикалов публикуют сводки своих потерь. Отказаться от мертвого товарища для них неприемлемо: он шахид и долг его товарищей помнить о нем. Боевики не скрывают имен и нередко размещают в Интернете фото погибших, не понимая, что тем самым они ставят под удар их родственников, попадающих в объектив пристального внимания спецслужб и МВД. Радикалы уверены, что несут добрую весть семьям павших: их родные должны быть счастливы, потому что они попали в число тех, кого их погибший товарищ введет в рай. По этой причине нет серьезных причин не доверять цифрам потерь, которые публикуют сайты террористического подполья.
Такие странные цифры
Однако есть одно но. Приводимые боевиками цифры порой серьезно расходятся с данными МВД или ФСБ. Тех, кого силовики после смерти громко называют «правой рукой», «амиром сектора», «главой джамаата», радикалы упоминают как мирных граждан, никак не связанных с подпольем. Нередко они приводят их в пример, как тех, кто безуспешно думал отсидеться дома во время «священной войны». На Северном Кавказе боевиком можно стать посмертно, даже если при жизни человек не отличался праведностью и не знал, в какой стороне находится Мекка. Здесь действуют люди, а вернее группы вооруженных людей, которые, особо не таясь, могут схватить в центре города или села одного или нескольких молодых человек. Никто не знает этих таинственных похитителей: они всегда в масках, у них фальшивые удостоверения личности, поддельные номера и документы на транспорт. Сотрудники МВД, которые, случалось, ловили их за руку на месте преступления, после звонка сверху неожиданно теряли память. А люди в масках, заполучив назад свои удостоверения, оружие, а зачастую и похищенного парня или девушку, скрывались в неизвестном направлении. Спустя какое-то время становилось известным, что где-то в предгорном районе Чечни, Ингушетии и Дагестана в результате продолжительного боя, в ходе которого никто из силовиков даже не испачкал обуви, были обнаружены тела разыскиваемых членов НВФ Ахмеда, Магомеда или Расула. Если родственникам удавалось выкупить или выпросить тело погибших, на них порой обнаруживали следы страшных пыток. В Ингушетии был случай, когда похищенного, объявленного впоследствии погибшем в столкновении с силовиками, была почти отрезана в районе плеча рука. Как с болтающейся на куске кожи рукой, переломанными ребрами он мог вести многочасовой бой, осталось неизвестным.
Вместе с тем, нельзя отрицать, что спецслужбами ведется и настоящая, бескомпромиссная война с настоящим террористическими подпольем. Эти спецоперации серьезно отличаются от описанных мною выше. В них бывают раненые и погибшие с обеих сторон, дома с отказывающимися сдаться боевиками штурмуются сутками. Никто в обществе не предъявляет силовикам обвинений во внесудебных казнях и не требует тащить отстреливающихся боевиков в суд, чтобы доказать их вину. Все понимают, что у силовиков нет выбора, а боевики свой выбор уже сделали, и хотя у них есть шанс сдаться, им обычно никто и никогда не пользуется.
Возможно, в будущем историки смогут разобраться, кто был, а кто не был амиром или моджахедом в это смутное время. Веры же в официальные данные сегодня, увы, мало.
Сын за невинного отца – отвечает?
Вторая проблема, озвученная Сергеем Ченчиком, – дети убитых настоящих боевиков и причисленных к ним людей. По мнению высокопоставленного силовика, среди отпрысков боевиков не идет профилактическая работа, а значительная их часть обучается в исламских учебных заведениях. А куда идти учится детям в той же Чечне, где уже открывается четвертая школа хафизов, а нет, например, ни одной школы для одаренных детей. И самое главное: как можно быть уверенными, что сын погибшего боевика, став, к примеру, ветеринаром или юристом, в будущем все же не пойдет по пути отца? Процент имеющих исламское образование среди настоящих боевиков крайне низок, а потому появление в их рядах такого человека, как Саид Бурятский, вызвало у них не меньший восторг, чем если бы они получили грузовик «Стингеров». Может быть, руководству наших силовиков стоит смотреть на ислам не как на врага, а как на друга. Ведь только ислам, а вернее, его проповедники могут помешать уходу в «лес» обманутых проповедями радикалов молодых парней и девушек. Может быть, и не стоит столь рьяно поддерживать мулл-традиционалистов в кавказских республиках, чье исламское образование порой оставляет желать лучшего. Ведь именно их молодежь обвиняет в составлении списков ваххабитов, по которым якобы потом уничтожаются те, кто отказывается молиться в тюбетейке или иначе поднимает руки на молитве. Этих списков я не видел, но слышу о них едва ли не ежедневно и, полагаю, эти разговоры появились не на пустом месте.
Не стоит ли руководству МВД подумать о детях тех, кто был убит по ошибке, по ложному доносу или «для галочки» – для повышения статистики побед над терроризмом. Ведь в Интернете можно найти немало документов и исповедей силовиков, рассказывающих, как они убивали на Кавказе совершенно невиновных людей. Их дети ненавидят власть сильнее, чем дети настоящих боевиков. Какое им следует получать образование? Юридическое – чтобы потом в суде они могли доказать невиновность своих отцов? А может, государству не стоит дожидаться их появления в судебном зале, а уже сейчас пересмотреть цифры и разобраться, кто в действительности был боевиком, а кто нет? В конце концов, это нужно не только детям, это нужно всем нам. Иначе война на Кавказе никогда не закончится.
