За что погибали последние русские пассионарии
Страна отмечает 20 годовщину расстрела Белого дома и того, что этому предшествовало. Никогда Россия в своей современной истории не была так близка к гражданской войне, как тогда. Это общая точка, на которой все сходятся сегодня.
Черный октябрь 1993 года мы вспоминаем с его очевидцем – Абдуллой Ринатом Мухаметовым. По его словам, Ислам как таковой не имел никакого значения в тех событиях. Но в них участвовало много мусульман. А кавказцы вообще играли ключевую роль. При другом исходе вся история России и конкретно Кавказа могла пойти совершенно иначе.
-Ислам как таковой в те дни никак не был включен в события. В отличие от того, что начало происходить с середины 90-х, когда «исламский фактор» сопровождал почти все крупные процессы или прямо и по-серьезному разыгрывался. Так оно и по сей день. Редко что у нас сейчас обходится без вездесущих «исламских террористов» и «экстремистов» и борющихся с ними «силовиков».
Назвать охрану Хасбулатова «исламскими террористами», ельцинские манипуляторы еще не додумались. Единственное: они как-то неуклюже пытались разыгрывать этническую карту, противопоставляя русского президента чеченцу – главе парламента. Уже в то время наши либералы были не очень-то либеральны, прямо скажем.
Но мусульман среди участников тех событий было достаточно много. Знакомый всем сегодня политолог, бывший депутат Госдумы, а ныне глава центра «Россия – Исламский мир: стратегический диалог» Шамиль Султанов был тогда замом Александра Проханова в газете «Завтра».
После поражения оппозиции, как говорят, его фамилия числилась в списках на ликвидацию. Были в Белом доме чеченцы из окружения Хасбулатова – наверное, его односельчане, родственники и люди из его тейпа. Если совсем широко говорить об «этнических мусульманах», то, кстати, Альберт Макашов – на половину чеченец.
Мусульманские регионы, скорее, склонялись к позиции Верховного Совета. Руслан Аушев, ингушский лидер, активно посредничал.
Но это все мелочи, по сравнению с тем, что во главе парламента, бросившего перчатку Ельцину, стояли чеченец и дагестанец – Хасбулатов и Рамазан Абдулатипов, нынешний президент Дагестана. Первый был главой Верховного совета России, второй председателем Совета национальностей ВС – одной из палат тогдашнего сложно организованного парламента.
Это удивительный факт – но во главе оппозиции оказались два кавказца, мусульманина. Их национальность и происхождение не вызывали особо никаких вопросов. Под чеченца Хасбулатова как одного из основных лидеров антиельцинского движения тогда выстроились не только умеренные державники, но и откровенные нацисты из «Русского национального единства». Их лидер Александр Баркашов в те дни в телеинтервью прямо говорил, что чеченец Хасбулатов реализует русские интересы.
Сегодня представить чего-то подобное просто невозможно. Это даже не то же самое, как если бы какой-нибудь Никита Тихонов, убивший адвоката Станислава Маркелова, сегодня приветствовал бы роль Рамзана Кадырова в спасении чести русского народа. Тот же Александр Поткин-Белов и мысли-то не допускает, что кавказец может выражать русские интересы.
А РНЕ – это куда круче, брутальнее и намного серьезнее, чем нынешние националисты. В их газетах писалось такое, что и сейчас на стенку хочется лезть.
Это было удивительное время и удивительные люди. Даже нацисты тогда в целом рассуждали в общем тренде евразийства и имперства. Нац-демовские идеи и «хватит кормить Кавказ» - это было популярно больше в среде либералов-ельцинистов.
Какой-то кавказофобии у тогдашней оппозиции не было, в отличие от антисемитизма. Тогда просто бредили все слухами, что Ельцин - потомок некоего Бориса Моисеевича Эльцина, главы екатеринбергского ЧК.
Многие кавказцы, и вообще нерусские, восприняли поражение Хасбулатова в том духе, что нерусским в России невозможно добиться высшей власти. Что это будет пресекаться, если надо то и силой. Нынешнее отчуждение от своего же государства питается в числе прочих горькими соками и кровью 93 г. Дорога сепаратизма была во многом предопределена. С тех пор кавказцы и нерусские уже не претендовали на главные посты в РФ (президент, премьер, спикеры двух палат парламента).
В целом, можно заметить, что мусульмане проявили себя тогда в общегражданском движении, не выделяясь с особыми требованиями, не страдая национально-религиозными комплексами и не впадая в геттоизацию. Это очень интересный и впоследствии забытый опыт борьбы за общие для всех жителей России интересы.
Но были мусульмане, кавказцы и с другой стороны. Так, много позже я познакомился с братом по вере, который и сегодня работает в одной дагестанской исламской организации. В 93 г. он служил в танковых войсках и оказался в числе тех, кто принимал участие в обстреле Белого дома. Тогдашний глава Минобороны Павел Грачев лично за это неплохо, по тем деньгам, платил. Правда, мой знакомый совершенно искренне читал и считает, что участвовал в подавлении фашистского путча.
Вся тогдашняя политика, и крайне правая ее часть, - была сплошной романтикой, почти сказочным теоритизированием. Это была как бы игра. Не чета нынешней прагматике. Тогда и нацисты были упоены мифами и утопиями, в отличие от нынешних бизнесменов с конкретными, как правило финансовыми, интересами.
Вообще оппозиция 92-93 – это удивительная постмодернистская эклектика. Почти перформанс. Там не было никакой реальной не то, что стратегии, даже тактики. Я помню панков у костров рядом с Белым домом и выпивавших с ними стариков-сталинистов, монархистов с хоругвями и анархистов с черными флагами, фашистов и социал-демократов, РНЕ и ветеранов войн в Приднестровье, Абхазии и Карабахе.
Это последний всплеск пугачевщины – традиционной русской стихии. В том движении было какое-то свое обаяние и даже красота. Но победить оно не могло по определению.
Может быть, трагедия и боль России как раз и заключалась в том, что при всей ужасности ельцинизма победа т.н. красно-коричневой оппозиции, за которую я активно болел, скорее всего, обернулось бы полной катастрофой. Началась бы война всех со всеми. Россия бы превратилась в эдакое североевразийское Сомали. Видимо, это одно из свидетельств глубочайшего кризиса всей российской цивилизации, когда альтернатива ужасу – еще больший ужас.
Кровь октября 93 положила конец романтики, рожденной Перестройкой, причем как для власти, так и для оппозиции – до 93 г. о зюгановской КПРФ не могло идти и речи. С расстрела Белого дома началась системная бюрократическая политика с ее заносами и откатами, проплаченными депутатскими мандатами, пиаром и политтехнологами, административным ресурсом и «каруселями». Вся жизнь стала как-то понемногу проникаться официозом «серых пиджаков». В России все возвращалось на круги своя.
Помню, как 21 сентября, когда был подписан Ельциным указ о роспуске Верховного совета, я весьма позабавил отца шуткой, что, мол, начинается «демократия – для своих». Для меня это определение остается актуальным до сих пор.
Еще в октябре 93 г. погибли последние русские пассионарии. Боюсь, что после Белого дома в России вообще (за исключением Северного Кавказа) не осталось людей, готовых умереть за какую-то идею
