Татарстан как евразийское сердце России

Несмотря на то что большинство россиян сегодня волнует проблема южан — кавказцев и среднеазиатов, внимание экспертов по этно- и геополитическим вопросам в России в последнее время все больше приковано к Татарстану.

Шаймиев разграничил

 Легко можно представить себе окончательный уход России из Средней Азии. Уже сложнее, но все же можно представить себе Россию и после болезненного отделения Северного Кавказа. Однако Татарстан, находящийся в самом географическом центре России, к которому примыкают Башкортостан, Чувашия и угро-финские республики Поволжья, а также области Южного Урала со значительным присутствием тюрок, — территория для геополитического сохранения североевразийской страны жизненно необходимая.

 Никакой угрозы территориальной целостности России из Татарстана не исходило, уже начиная с Шаймиева. Договор «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан», заключенный между Федерацией и республикой 15 февраля 1994 года и перезаключенный 26 июня 2007 года уже Путиным с Шаймиевым, закрепляли разумный компромисс. Татарстан остается в едином экономическом, социальном и конституционном пространстве России, которая со своей стороны признает и уважает его особый статус как автономного, исторически сложившегося образования.

 Так было все годы ельцинского правления. При Путине автономия Татарстана была в значительной степени урезана с тем обоснованием, что местами она выходила за рамки Конституции РФ. Но принципиально статус-кво сохранялся. Несмотря на то что многие изначально рассматривали пришедшего на смену Шаймиеву президента Минниханова как ставленника Москвы и ликвидатора суверенитета республики, как это стало происходить в Башкирии с заменой Муртазы Рахимова на Рустэма Хамитова, этим опасениям для одних и надеждам для других было не суждено оправдаться.

 Несмотря на большую демонстрацию лояльности Кремлю, чем мог себе позволить при Ельцине Шаймиев, в целом Минниханов продолжил курс последнего на сохранение республики и защиту ее интересов и принципов.

 С геополитической точки зрения для России это был оптимальный вариант. Стратегически важная территория была сохранена в составе Федерации абсолютно мирным путем. В отличие от республик Северного Кавказа, в ней удалось сохранить межнациональное согласие и присутствие русскоязычного населения, которое никуда не собирается бежать. В экономическом отношении Татарстан не только никогда не был черной дырой для федеральных дотаций, но был и остается в числе наиболее развитых субъектов Федерации: одним из шести лидеров в области промышленности и одним из трех в сельхозхозяйственной сфере. В политическом отношении татарстанский истеблишмент полностью лоялен существующей власти и обеспечивал одни из лучших показателей на выборах для «Единой России» и ее кандидатов.

Атака на республику

 Казалось бы, на фоне взрывоопасных республик Северного Кавказа Россия должна ценить успехи, достигнутые в Татарстане. Однако вместо этого в последние годы один за другим посылаются сигналы, свидетельствующие о том, что в Москве хотят фактически ликвидировать республику, по крайней мере, активно ведут подготовительную работу и прощупывают реакцию в этом направлении.

 Сначала в бой было брошено экспертное сообщество. На волне растущего в России русского национализма все чаще стали появляться доклады, статьи и интервью о «дискриминации русских» в Республике, «татарской этнократии», «тихой исламизации» и «ваххабитском лобби», формирующие в русском общественном мнении образ Татарстана как врага. Все это можно было бы списать на политтехнологов и журналистов, гоняющихся за горячими темами, если бы вслед за этим их выводы о необходимости ликвидации Республики не стали повторять должностные лица и политики федерального уровня.

 Рустам Минниханов. Фото: Станислав Красильников / ИТАР-ТАСС

В 2012 году либеральный оппозиционер Михаил Прохоров в ходе своего визита в Казань предлагает ликвидировать национальные республики, слив их в экономические районы. Примерно через год эту же идею в Казани высказал уже самый что ни на есть представитель власти — Валентина Матвиенко. «Считаю, что мы должны вернуться к укрупнению регионов, — подчеркнула она. — Объединять субъекты РФ надо таким образом, чтобы в итоге получились более состоятельные, самостоятельные, имеющие потенциал экономического развития регионы».

 Наконец, осторожную, но вполне внятную поддержку этим идеям высказывает и сам Путин, отвечая на вопрос татарской журналистки, пусть и с традиционными бюрократическими оговорками: «В Российской империи не существовало деления по национально-территориальным образованиям. Были губернии. Можно ли вернуться в прошлое? Я не знаю. Прежде чем говорить об этом, надо было бы посоветоваться с национальными республиками в составе РФ. Нам меньше всего нужно напряжение в этой сфере. Любые решения в этой области в соответствии с законом РФ не могут быть приняты иначе, кроме как через соответствующие решения самих субъектов РФ — путем референдума, голосованием или решением парламента».

 Идея понятна — республики, а значит, их политические элиты должны сами дать добро на реформу территориального устройства, либо это сделает их население через референдумы. Понятно, что в случае с Татарстаном это упирается в ключевой вопрос — его сохранения как «формы государственности татарского народа» (Концепция государственной национальной политики Республики Татарстан от 26.07.2013). Собственно, это и есть та самая «татарская этнократия», которая является условием и гарантом контроля над республикой со стороны существующей татарской элиты. Не будет ее, и материальные ресурсы Татарстана быстро перейдут под контроль московских назначенцев и олигархов, опирающихся на «многонациональный народ Татарстана».

 Таким образом, экономика в данном случае тесно связана с этнополитикой. В Конституции Татарстана написано, что она выражает волю «многонационального народа Республики Татарстан и татарского народа», но понятно, что для сложившейся татарской элиты источником ее легитимности выступает в первую очередь именно «татарский народ». А это значит, что его юридическая деконструкция в пользу просто «многонационального народа» означает делегитимизацию этой элиты и ее замену на «многонациональную», называя вещи своими именами, русскоязычную.

 Учитывая то, что 47 % населения Татарстана не татары (русских — 39 %), а значительный процент татар состоят в смешанных браках, у окрепшей московской элиты, которая больше не чувствует угрозу сепаратизма в Татарстане, просто объективно возникает соблазн «отжать республику» у татарской элиты, в чьих услугах по сдерживанию этого сепаратизма она больше не нуждается. Объективный интерес федеральных властей в данном вопросе усиливается набирающими популярность настроениями, в соответствии с которыми Россия должна быть политически гомогенным национальным государством.

Перспективы и ретроспективы

 Но если в отношении Татарстана понятна повестка осознающей себя в наши дни «российской нации», или «русской политической нации», то следовало бы посмотреть на эту проблему с позиций конституированного «татарского народа», чтобы понять, чем своя республика является для него.

 Россияне плохо себе представляют, что такое второй по численности народ страны — татары. Даже само происхождение татар однобоко связывается либо с мифологическими монголами, либо с Волжской Булгарией. На самом деле правда где-то посередине. Племена, которые принято называть татаро-монголами, были частично тюркского, частично монгольского происхождения, весьма всеядными в религиозном отношении. Завоевав мусульманскую Волжскую Булгарию, тесно связанную с угро-финским регионом, они оседают и смешиваются как с ее населением, так и везде, где возникают ордынские ханства. Так начинается этногенез будущего татарского даже не этноса, а суперэтноса, потому что образуют его различные компоненты (казанские, сибирские татары, мишары, тептяры и т.д.).

 Решающим для этногенеза татар следует считать объявление в 1313 году ислама государственной религией ранее мультирелигиозной Золотой Орды.

Учитывая то, что через два века все татарские ханства Орды были поглощены вылупившейся из ее кокона Россией, именно ислам был тем, что позволило сохраниться татарам, оказавшимся подданными чужого государства.

 Тюркская знать, приняв крещение, растворялась в русских, а вот та ее часть, что сохраняла приверженность исламу, оставалась самостоятельным этнополитическим игроком на просторах Евразии.

 Несмотря на то что татарские ханства были аннексированы Россией и их население в значительной степени подверглось геноциду, было бы неверно утверждать, что татары — это ирландцы Северной Евразии, которые с тех пор не прекращая вели борьбу с империей. Если уж сравнивать Россию с Британией, напрашивается аналогия скорее с шотландцами, для которых такая конфронтация была не самоцелью, а единственным способом отстоять себя, когда иначе заставить Англию считаться с собой было невозможно.

 После жестоких, но безуспешных попыток природных Романовых искоренить ислам в Северной Евразии (я писал о них в статье «Тысячу лет вместе и порознь») Россия фактически признает татар при Гольштейн-Готторпах, когда в 1788 году Екатерина II издает Указ об учреждении Оренбургского магометанского духовного собрания. С тех пор и до 1917 года, за вычетом эксцессов вроде деятельности Новокрещенской конторы, положение татар в империи характеризуется высокой степенью автономии и дискриминированностью, что делает его схожим с положением христианских меньшинств в поздней Османской империи (до 1856 года).

Исмаил Гаспринский. Фото: Энциклопедия истории Крыма

Сегодня русские унитаристы любят порассуждать о том, что в Российской империи никакого Татарстана не было, а была Казанская губерния. Да, это так, но это палка о двух концах. Дело в том, что автономия, которой обладали в то время татары, не была ограничена только нынешними, довольно искусственными, урезанными административными границами Татарстана. После 1905 года, когда Николай II даровал обществу политические свободы и представительство, на базе Всероссийского съезда мусульман, Мусульманской фракции в Государственной думе и многочисленных мусульманских, как сейчас бы сказали, НПО в России шло формирование единой российской нации ислама, которая по факту была «тюрко-татарской». Мусульмане Северной Евразии — это северные тюрки; на Северном Кавказе языком межэтнического общения горцев-мусульман был тюркский кумыкский; мусульман Южного Кавказа, нынешних азербайджанцев, тогда называли не иначе как кавказскими татарами; современную Среднюю Азию — Туркестаном.

 Именно татары, имевшие наибольший опыт адаптации мусульман к империи и, следовательно, лучшие стартовые позиции, чем позже присоединенные народы, были объективным авангардом этой общероссийской нации ислама. Сейчас много пишут о том, что перед революцией в России шло формирование политической русской нации, указывая в этой связи на деятельность русских консервативных организаций («Союз русского народа», «Союз Михаила Архангела», «Русское собрание» и т.п.), тогдашних национал-демократов из Всероссийского национального союза, произведения идеолога политической русской нации Михаила Меньшикова. Но схожие процессы шли и в тюрко-татарской среде. Подъем книгопечатания, появление газет, общественных организаций породили дискуссию между татарскими религиозными консерваторами (кадимисты, усуле-кадим) и светски ориентированными националистами (джаддиды, усуле-джаддид). Публицист Исмаил Гаспринский оформляет национальный концепт «русского мусульманства» как совокупности русских подданных «десяти миллионов тюрко-татарского племени, исповедующих одну и ту же религию, говорящих наречиями одного и того же языка и имеющих один и тот же социально-общественный быт, одни и те же традиции». На этом основании он формулирует по-своему амбициозную задачу:

 «Мы думаем, что рано или поздно границы Руси заключат в себе все тюрко-татарские племена и в силу вещей, несмотря на временные остановки, должны дойти туда, где кончается населенность тюрко-татар в Азии. Граница, черта, разделяющая Туркмению и Среднюю Азию на две части — русскую и нерусскую, — может быть, политически необходима в настоящее время, но она неестественна, пока не обхватит все татарские племена Азии... Эти племена испокон веков живут в известном, резко очерченном районе Азии и, заключенные в естественные, географически правильные границы, могли защищать свои поселения, земли и царства от вторжений и завоеваний чуждых соседей — персов, афганцев и монголо-китайцев.

 История Средней Азии и тюрко-татар — ряд нескончаемой борьбы элемента тюрко-татарского с окружающими, начиная со сказочных богатырей Рустема и Зораба до Якуб Бека Кашгарского включительно. При даровитых, воинственных ханах тюрко-татары сплачивались и переходили свои географические, естественные границы, громя соседей, чтобы вскоре опять успокоиться, как расходившееся море, и войти в свои исторические рамки в форме снеговых гор, непроходимых плоскогорий и пустынь. Вот почему мне кажется, что, пока русские границы, как наследие татар, не дойдут до исторических, естественных пределов их поселений, они не могут быть прочны. Таким образом, в будущем, быть может, недалеком, России суждено будет сделаться одним из значительных мусульманских государств, что, я думаю, нисколько не умалит ее значения как великой христианской державы».

 Участники Всероссийского съезда мусульман 1917 года. Фото: idmedina.ru

Поэтому попытки представить дореволюционную Российскую империю как без пяти минут «русское национальное государство» — не более чем стремление выдать желаемое за действительное. Да, в империи шел процесс формирования русской политической нации. Но империя включала в себя и царство Польское, королевство Финляндию, Бухарский эмират, которые были вполне себе национальными автономиями, а не просто губерниями. В губерниях при этом также росли движения за национальную автономию и государственность: грузинское, армянское, азербайджанское, украинское. «Еврейский вопрос» порождал еврейское движение как в форме активного участия евреев в русских революционных организациях, так в виде собственной национальной организации российских евреев «БУНД», а также сионистского движения, которому российское еврейство поставило множество ценных кадров и одного из самых ярких идеологов — Владимира Жаботинского. Наконец, как видно, мусульмане империи, будучи второй по численности конфессиональной группой, объединенной религией и языковым родством, не были загнаны в «национальное гетто», а имели вполне себе общероссийские амбиции, опираясь, конечно, в первую очередь на территории своего компактного расселения.

Февральскую революцию 1917 года мусульманское движение восприняло как развитие начатых процессов гражданской трансформации, связывая с ней определенные надежды.

 Всероссийский съезд мусульман в мае 1917 года поддерживает сохранение единой страны при условии ее превращения в федерацию и предоставления территориальной автономии мусульманским народам.

 Когда же это общероссийское гражданское движение мусульман империи перерастает в сепаратизм? Это происходит тогда, когда становится ясно, что власть в России оказывается в руках силы, которая не собирается терпеть ни свободу вероисповедания, ни гражданское общество, ни политическую конкуренцию и представительство разных народов и общин. В 1918 году мусульмане Поволжья предпринимают попытку создания: татары — Урало-Волжского Штата (İdel-Ural ştatı), башкиры — Башкурдистана. Ни тот, ни другой не сумели выжить, однако в итоге в перипетиях сложной борьбы коммунистов, антикоммунистов и местных национальных сил в 1920 году появляется Татарская АССР. Как мы уже писали ранее, местные большевики: председатель Казанского губисполкома И. Ходоровский, секретарь губкома Г. Гордеев и председатель губсовпрофа А. Догадов в 1920 году выступали против создания Татарской АССР. Однако коммунистической Москве пришлось признать Татарстан, как и другие национальные республики, под угрозой перманентной борьбы с местными национально-освободительными силами.

 Приведенный выше исторический экскурс должен показать русскому читателю, чем для татар является Татарстан. По сути, это историческая компенсация, тот minimum minimorum, который татарам удалось выбить себе в обмен на сначала ликвидированные татарские государства Северной Евразии, а затем и упущенную возможность создания исламской империи, на пороге которой они находились в 1917 году. Об этом надо помнить при разговорах об «искусственности границ Татарстана», «почти половине русского населения Татарстана» и т.п. Да, границы современного Татарстана действительно искусственные, и русских вместе с другими нетатарами в их пределах сегодня почти половина населения, но произошло это не только потому, что веками империя осуществляла колонизацию этих земель, но и потому, что вне этих границ остались многочисленные коренные для татар территории Поволжья, Урала и даже Сибири. Так что, можно сказать, что в результате реорганизации большевиками Северной Евразии на вестфальский манер произошел национально-территориальный размен между сгруппированными народами, причем размен для татар весьма скромный.

Татарское сопротивление

 Сегодня мы видим, что татарская элита и татарское общество в Татарстане не намерены уступать Москве в вопросе сохранения республики как «формы государственности татарского народа».

 Несмотря на давление из Москвы и уговоры Матвиенко Татарстан не отказался от названия своего высшего должностного лица президентом. Даже Рамзан Кадыров послушно переименовал себя в «главу Чеченской Республики», Татарстан же сохраняет этот символический атрибут государственности, причем государственности национальной, так как, по конституции Республики Татарстан, ее президент должен владеть не только русским, но и татарским языком.

 Именно проблема языка в широком смысле является основным фронтом политической борьбы за татарскую национальную государственность. В Татарстане действует закон «О государственных языках Республики Татарстан и других языках в Республике Татарстан». Благодаря ему татароязычный человек, вообще не знающий русского языка, теоретически может чувствовать себя в Татарстане абсолютно комфортно, потому что в республике должно быть обеспечено равное использование русского и татарского языка в делопроизводстве, названиях официальных учреждений, улиц и так далее. Более того, несмотря на то что в 2002 году Москва принудительно перевела татарский алфавит на кириллицу (притом что латиница более адекватна тюркской фонетике), 12 января 2013 года президент Минниханов подписал новый закон «Об использовании татарского языка как государственного языка Республики Татарстан», по которому государственные органы и должностные лица обязаны принимать обращения граждан на татарском языке, написанные латинской и даже арабской графиками, давая на них официальный ответ на татарском языке кириллическим письмом.

 Так как татарский является государственным языком республики наряду с русским, ее руководство не идет на уступки в вопросе обязательности его изучения в государственных образовательных учреждениях. Это логично, потому что иначе русскоязычные граждане Татарстана, не знающие второго государственного языка, либо не смогут занимать должности в официальных учреждениях, либо, находясь на них, будут нарушать права татароязычных граждан, будучи не в состоянии рассматривать их обращения и вести с ними переписку на татарском языке. Но именно по этому вопросу поднимаются наиболее жаркие баталии, когда те или иные русскоязычные граждане обращаются в суд и требуют не принуждать их детей к изучению иного языка в государственных образовательных учреждения, кроме русского, «как в других субъектах Российской Федерации». Для татарского же общества этот вопрос имеет принципиальное значение, именно потому, что в Татарстане должно быть не «как в других субъектах Российской Федерации», а как в «форме государственности татарского народа», входящей в состав Российской Федерации на особых условиях.

Видя желание некоторых кругов в России, поднимающих вопрос о «дискриминации русских Татарстана», сделать республику обычным субъектом, татарское общество, как руководство Татарстана, так и общественные силы и зарубежная татарская диаспора, демонстрируют свою консолидированную готовность сопротивляться этому.

 Именно так можно расценивать решения 5 съезда Всемирного конгресса татар (ВКТ), прошедшего в 2012 году, в котором приняли участие видные представители татарского государственного, общественного и религиозного истеблишмента. Среди них можно отметить необходимость добиваться за ВКТ права представлять татарский народ в ООН (ранее такое право было у ООП для палестинцев), добиваться сохранения должности президента республики и возврата латинской графики для татарского языка, а также кооптацию в состав руководства ВКТ видного деятеля татарского национального движения Фаузии Байрамовой.

 Кстати, российские СМИ постоянно пишут о новом всплеске политической активности татарских националистов, (в частности из молодежной организации «Азатлык»), невозможной без «попустительства» официальной Казани. Очевидно, что для чуждой радикализму консервативной татарской элиты это вынужденный симметричный ответ на активность русских шовинистов, в том числе и в Татарстане, выступающих за ликвидацию республики.

 Наконец, тема бурного обсуждения последних недель — утвержденная президентом республики 26 июля 2013 года Концепция государственной национальной политики Республики Татарстан. Вопреки замалчиванию шовинистов, в документе не раз говорится и о важной роли русского населения республики: «Особенностью Татарстана являются полиэтничность и поликонфессиональность населения республики, развитие которого характеризуется тесным этнокультурным взаимовлиянием и взаимопроникновением традиций представителей проживающих на территории современного Татарстана народов. Ведущую роль в данном процессе традиционно играли и играют представители татарского и русского народов, составляющие большинство по отношению к представителям всех остальных народов, проживающих на территории республики».

Митинг в защиту татарского языка. Фото: Максим Богодвид / РИА Новости

Эти позиции татарофобскими комментаторами замалчиваются, в то время как внимание обращается лишь на то, что Татарстан в очередной раз конституируется как государство в первую очередь татар. Да, бесспорно, татарский истеблишмент и общество республики расставляют акценты, которые жизненно необходимы для выживания ее титульной нации как этноса. Как уже было указано, небольшой Татарстан — это то немногое, что осталось от территориального наследия народа, ранее занимавшего значительные пространства Евразии. При этом итоги пятивекового пребывания татар в составе российского государства в этнодемографическом отношении, откровенно говоря, неутешительны. На данный момент две трети татар проживают за пределами Республики Татарстан, как раз главным образом в «обычных субъектах Российской Федерации», хотя многие из них когда-то были историческими татарскими землями. При этом по Прогнозу о состоянии татарской нации к 2025 году, подготовленному Академией наук Татарстана, к этому моменту около трети всех заключаемых татарами браков будут смешанными. Как показывает практика, в подавляющем большинстве таких браков татары за одно-два поколения полностью утрачивают свои язык, культуру и идентичность.

 Сегодня татарские язык и культура сохраняются хотя бы в Татарстане именно за счет их титульности, государственного протекционизма, уже не говоря о заявленной задаче их поддержки за его пределами, которая во многом остается символической. Если завтра не будет республики или если она станет «обычным субъектом РФ» без национального компонента, ассимиляция татар будет происходить и в самом Татарстане, где их немногим больше половины населения, уже не говоря о татарских диаспорах, которые останутся без последней поддержки своего национального очага.

 Немаловажным является и религиозный фактор.

Как показывает история, именно приверженность исламу является залогом сохранения татар как народа, особенно в условиях дисперсного проживания. Высокие должностные лица, поддерживая строительство «церквей шаговой доступности», в то же время говорят, что «мечети нам не нужны».

 В ряде регионов мечети просто сносят по решению судов, девочкам-мусульманкам запрещается ходить в школы в одежде, соответствующей требованию их религии. Вне закона объявляются произведения классических исламских богословов, а рейды ФСБ и ЦПЭ по мечетям и молельным центрам под предлогом выявления экстремистской литературы и нелегальных иммигрантов уже превратились в обыденность исламской жизни в России.

 Татарстан пока остается островком, относительно защищенным от этого потопа. Он тоже был на грани поглощения им, когда произошла очень странная история с покушением на бывшего муфтия и актера Ильдуса Файзова и убийством его заместителя Валиуллы Якупова. Тогда, ухватившись за нее, многие ястребы призывали ввести в Татарстане режим КТО, превратив мирную республику в поволжский Кавказ. Однако за вычетом некоторых эксцессов надо признать, что руководству Татарстана удалось не поддаться на эту провокацию и защитить свое исламское пространство от зачистки. В итоге вместо дискредитировавшего себя муфтия-актера республика получила нового авторитетного знатока шариатских наук, а ислам удалось сохранить в легальном пространстве, чего уже почти не скажешь об остальной России за вычетом нескольких мусульманских и веротерпимых регионов. И это, конечно, тоже является прямым следствием того, что контроль над республикой пока сохраняет элита ее титульного мусульманского народа.

Русско-татарский вопрос: ставка — будущее Евразии

 Итак, судя по всем этим действиям, сдавать свою республику татарский истеблишмент не намерен. Конечно, нельзя исключать, что таким образом сейчас поднимаются ставки в игре, чтобы потом взять у Москвы отступное побольше. Но есть серьезные основания полагать, что Москва просто не может предложить татарской элите что-то, что компенсировало бы сдачу своей вотчины московским силовикам и олигархии. Тем более что, как это ни покажется кому-то странным, не все в политике сводится к чисто материальным интересам.

 Может ли Кремль сломать сопротивление татар и волюнтаристски, не считаясь с местным истеблишментом, заменить республиканскую элиту своими назначенцами, ликвидировать описанный выше татарский национальный компонент, а потом и саму республику, присоединив ее к какому-нибудь укрупненному субъекту Федерации? Мои собеседники даже из числа трезво оценивающих свои возможности татарских националистов признают, что ни к какой всенародной войне это, конечно, не приведет. Татары в их нынешнем состоянии — это не тот народ, который пойдет на повторение чеченского сценария. Естественно, речь идет о ситуации, когда ликвидацию республики или, как говорят некоторые, «татарской этнократии», будет осуществлять существующий режим, а не пришедшая к власти оппозиция, которая сама окажется в состоянии хаоса и неразберихи первые несколько лет.

 Союз татарской молодежи «Азатлык». Фото: azatliq.info

Но, несмотря на то что татарские националисты вряд ли способны развязать войну в случае ликвидации существующим режимом их республики, даже русские, живущие в Татарстане, признают, что такой шаг имел бы далеко идущие и взрывоопасные последствия. И если ситуация в ликвидированной республике почти наверняка не будет развиваться по чеченскому сценарию, то шансов на повторение дагестанского и кабардино-балкарского сценария уже гораздо больше.

 Татары — это не тот народ, который пойдет в обреченную лобовую атаку на превосходящего противника, но организовать ограниченное диверсионное сопротивление по типу ИРА, усиливаемое массовым глухим саботажем, они вполне в состоянии.

 А учитывая развитый в Татарстане нефтедобывающий сектор, проходящие по его территории энергосети, лесистую местность и наличие сотен татарских моджахедов, воюющих сейчас в Афганистане и Сирии и которых в этом случае могут тепло принять дома, последствия такой эскалации могут быть самыми драматическими. И в этом случае вместо мягкого сепаратизма Татарстан, как и соседняя Башкирия, со временем могут стать частью расширяющегося евразийского фронта русско-мусульманского противостояния, попросту говоря, общеевразийского джихада.

 Скорее всего, эти риски понимают и в Кремле, как и то, что нынешнее компромиссное положение Татарстана является оптимальным и для существующей власти, и для геополитической стабильности России. Руководство Татарстана отказалось от сепаратистских амбиций, русских из него никто не гонит, сама республика является одним из наиболее развитых в экономическом отношении регионов страны — на фоне того, что происходит на Кавказе, это сложно не ценить.

 Однако политику существующей власти необходимо рассматривать в историческом контексте, который, как мы уже писали, состоит в том, что современная Россия до боли напоминает позднюю Османскую империю. В ней так же, как и в России, отделение одних окраин и регионалистские/сепаратистские амбиции других спровоцировали в турецком обществе запрос на «османизацию», последовательными поборниками которой стали приведшие государство к краху младотурки.

 В России сегодня тоже все чаще говорят о «русском национальном государстве», но мышление его идеологов больше напоминает идеологию «османизации», то есть национализации многонациональной империи, а не построения уже на ее обломках чисто турецкого государства Мустафой Кемалем.

 Стремление любой ценой поглотить второй по численности народ России — это именно «османизация» на российский манер. Если уж размышлять категориями «русского национального государства», прагматически ему было бы выгодно признать автономию Татарстана и еще пяти-шести республик с сильным национальным самосознанием, отделить неадаптируемый Кавказ и расформировать республики с незначительной долей титульного населения.

 Но прагматический национализм, способный ограничивать свои территориальные амбиции ради устойчивости национального ядра, в России отсутствует. Вместо этого современная Россия, как и поздняя Османская империя, пытается сохранить свои имперские владения, втискивая их народы в искусственные рамки «единой нации». И это мина замедленного действия, взрыв которой чреват балканизацией всей Северной Евразии.