Ислам на задворках России

Мусульмане во время пятничной молитвы у Соборной мечети на Проспекте Мира в Москве. Фото: Владимир Астапкович / РИА Новости

Разговоры об исламизации России идут уже много лет и с каждым годом становятся более частыми. Российское общество инстинктивно чувствует некую проблему, определяемую размытым понятием «исламизация». Однако со стороны, точнее, изнутри противоположной стороны, не менее понятна и полная дезориентация россиян как относительно ее содержания, так относительно ее причин.

Национальная Организация Русских Мусульман (НОРМ) была создана 12 июня 2004 года в Омске на основе первых русских мусульманских групп из Москвы, Поволжья, Сибири и Казахстана. Ставит своей целью "утверждение Ислама среди русского народа" и "создание целостного русско-мусульманского субэтноса".

Смысл понятия исламизация – это только распространение ислама, а не чего-то еще. Поэтому исламизация возможна либо в виде массового принятия ислама немусульманским населением, либо через массовое заселение страны уже готовыми носителями ислама, но именно ислама, а не чего-то, что с ним ассоциируется.

Имеет ли в России место исламизация в смысле массового принятия ислама немусульманами? Чтобы развеять этот миф, достаточно предоставить слово самим противникам Ислама, которые утверждают, что «число принявших ислам русских за первые 15 лет независимости РФ составило около 2,5 тысячи человек, в то время как количество принявших христианство мусульман превысило 2 миллиона». Количество русских мусульман занижается в разы, однако, даже если удесятерить эти цифры, то приведенные данные скорее свидетельствуют о массовой деисламизации, чем об исламизации России.

Второй аспект – это переселение в Россию уже готовых носителей ислама. На первый взгляд, тут-то все очевидно – за последние годы в Россию перебрались миллионы представителей традиционных мусульманских народов: таджиков, узбеков, киргизов, уже не говоря о внутренней миграции по России россиян-северокавказцев. Количество всех их с каждым годом продолжает расти.

Однако опять же, сколько процентов из них являются носителями ислама, сознательными и религиозно практикующими мусульманами, учитывая то, что речь идет о постсоветских людях? В качестве критерия можно использовать количество людей, выходящих на две праздничные мусульманские молитвы в Ураза-Байрам и Курбан-Байрам, являющиеся притчей во языцех москвичей и не только. Для немусульман это какое-то запредельное количество, настоящий потоп, причина которого, однако, заключается в нехватке мечетей (четыре на огромный мегаполис) и неразвитости исламской инфраструктуры города, неорганизованности прихожан, большинство из которых сегодня составляют гастарбайтеры. Данные ГУВД Москвы показывают не более 200 тысяч выходящих на такие молитв. Для обывателя это колоссальная цифра, учитывая, что все эти люди вынуждены стекаться в несколько мест в центре города. Но если учесть, что в Москве проживает в общей сложности от 3 до 5 миллионов этнических мусульман, цифра не покажется такой уж значительной, тем более, для де-факто 20-миллионной агломерации.

Курбан-байрам в Москве. Фото: Maxim Shipenkov / EPA / ИТАР-ТАСС            

А разве кто-нибудь изучал всерьез или хотя бы просто задавался вопросом, какой процент из прибывающих в Россию гастарбайтеров придерживается в своей жизни предписаний ислама, а какой, напротив, оказывается на российских улицах с бутылками пива в руке или в мини-юбках (для женщин)? По моим личным наблюдениям, последних намного больше, так что и по этому пункту, пожалуй, впору говорить о деисламизации.

Политика российской власти: исламизация или государственная исламофобия?

Однако самым большим мифом в вопросе «исламизации» является оценка, даваемая политике существующей власти. Так, откровенно националистическая или с националистическим душком российская оппозиция, использующая жупел «исламизации», обвиняет в ней существующую власть, приписывая ей чуть ли не планы превратить Россию в «евразийский халифат».

И в этом вопросе правда заключается ровно в противоположном. Если в какой «исламизации» и можно обвинить существующую власть, то только в содействии переселению этнических мусульман в «русские» земли (в кавычках, потому что такой их статус юридически нигде не закреплен). Но какие задачи решает таким образом российская власть? Разве она предоставляет этим людям возможности не только для распространения, но хотя бы и просто для соблюдения ислама?

Очевидно, что миграция этих людей решает для власти две проблемы. Она снижает социальную нагрузку и снимает демографическое давление с режимов в мусульманских регионах и странах, на которые Кремль делает ставку именно в рамках своей неоколониальной политики, частью которой является борьба с «исламским фундаментализмом». Во времена СССР эта проблема решалась путем создания рабочих мест и социальных лифтов на местах, однако, сейчас этого не делается даже в России, да и российское общество, начиная с позднего СССР, все менее горит желанием вкладываться в развитие других стран.

Альтернативы могут быть всего две. Одна из них – отпустить эти колонии с миром, но тогда к власти в них с большой вероятностью придут именно «исламские фундаменталисты». Если бы в России был национал-изоляционистский режим, ему до этого не было бы никакого дела, но Кремль, судя по всему, воспринимает противодействие «исламизации» и «исламскому фундаментализму» в этих странах и регионах как цивилизационную миссию России перед «международным сообществом». Очевидно, российские власти содействуют переселению демографических избытков мусульманских народов с целью их последующей деисламизации и ассимиляции в «российскую нацию». Тем более что это гораздо более простой и менее затратный способ затыкать увеличивающуюся демографическую дыру, чем поддерживать высокую рождаемость коренного населения.

Итак, единственный серьезный довод, который можно поставить «в вину» существующий власти в контексте «исламизации», на поверку быстро опровергается. Все другие обвинения власти в потворстве «исламизации» и вовсе не выдерживают никакой критики, напротив, путинский режим по проводимой им политике является последовательно антиисламским. Недаром его приводил в пример для подражания Андреас Брейвик: кто-кто, а он знает толк в борьбе с «исламизацией», так что, к его оценке Путина и «Единой России» в этом отношении вполне можно прислушаться.

Характер этой политики в общероссийском масштабе оформился в середине – конце нулевых годов. До этого момента, с одной стороны, существовали какие-то иллюзии относительно того, что борьба с исламским фактором касается только Кавказа, где его используют в своих интересах сепаратисты, с другой стороны, были надежды на выстраивание партнерских отношений между государством и российским исламом.

Государство в лице администрации президента поддерживало эти иллюзии авансами и реверансами в адрес различных исламских организаций, побуждающими их верить в то, что нарастающие антиисламские «эксцессы» со стороны силовиков являются «перегибами на местах», а то и саботажем мифических «оборотней в погонах», «скрытых врагов государства».

Однако когда в 2011 году явно сверху началась кампания шельмования крупнейшей прогосударственной организации «Совет Муфтиев России», которой в качестве представителей мусульман власть стала предпочитать откровенных марионеток, не имеющих никакого веса среди исламского сообщества, пришло ясное понимание, что никакого диалога или партнерства государству не нужно.

При этом ошибется тот, кто скажет, что подобный поворот в государственной политике касался только политической сферы, то есть, взаимоотношений с организациями, претендующими представлять мусульман. Модели такого представительства в немусульманском государстве, действительно, могут быть разными, но при этом приемлемыми, с точки зрения мусульманского меньшинства.

Например, в либерально-демократических государствах вроде США или Британии мусульман представляют НПО – самостоятельные исламские организации и ассоциации. В Китае, наоборот, исламская религиозная жизнь жестко централизована и регулируется государством. Однако при этом, если выводить за скобки Синцзянь-Уйгурский автономный округ, который рассматривается Пекином как очаг сепаратизма, китайские мусульмане в целом по стране и особенно в районах их компактного проживания, вроде Ганьсу, имеют массу возможностей открыто практиковать свою религию: совершать обрядовые практики, иметь культовые сооружения, потреблять и изготовлять пищу в соответствии с предписаниями шариата, носить соответствующую исламу одежду и т.д. И отсутствие либеральной демократии всему этому не помеха.

Государственная исламофобия: направления атаки на ислам в России

В России попытка перехода от тоталитарной диктатуры к либерально-демократической системе закономерно породила у российских мусульман стремление иметь свои независимые организации: исламские общины, союзы, движения, ассоциации и т.д. Однако с переходом к «суверенной демократии» стало ясно, что либерализма в России не будет не только для мусульман, но и для всех остальных. Государство сделало ставку на монополизм духовных управлений мусульман, больше соответствующих китайской системе государственного ислама. Но получили ли вместе с ней российские мусульмане хотя бы те права, что они имеют в современном авторитарном однопартийном Китае?

Нет, не получили, и можно долго перечислять подтверждающие это примеры. Но я выделю четыре основных направления, позволяющих судить о положении в обществе той или иной религиозной конфессии, в данном случае практикующих мусульман.

1) Издание и распространение религиозной литературы

С середины нулевых годов списки запрещенной экстремистской литературы со стороны мусульман начали пополняться не только джихадистскими и халифатистскими текстами, но и произведениями, далекими от политики и призывов к войне. После запрета салафитских богословских произведений пришел черед турецких суфиев-пацифистов. Вал запретов литературы сопровождался погромом силовиками двух крупнейших исламских издательств России: выпускающего салафитскую литературу ИД «УММА» и издающего суфийскую литературу турецких шейхов издательства «Сад».

Количество и диапазон запрещаемых произведений увеличивались с каждым разом, достигнув своего (на данный момент) пика в 2012 году. 26 марта 2012 года решением Ленинского районного (!) суда г.Оренбурга было запрещено в общей сложности 65 наименований уже классической, общепризнанной во всем исламском мире религиозной литературы, среди которой вторые по значимости после Корана источники – речения (хадисы) пророка Мухаммада. Неудивительно, что теперь пришла очередь запрета уже и Корана – по крайней мере, рассмотрение дела по соответствующему требованию прокуратуры подтвердили в Верховном суде Республики Башкортостан.

Для наглядности я предлагаю христианам представить, что вне закона были бы объявлены решения Вселенских соборов, труды отцов Церкви и, наконец, отдельные главы Библии. О какой свободе религии в таких условиях можно говорить?

2) Свобода религиозной практики

По религиоведческой классификации, наряду с ортодоксальными религиями, к которым относится большинство современных номинаций христианства, существуют ортопрактические религии, к которым в частности относятся ислам и иудаизм. Особенностью последних является то, что чтобы быть их последователем, человеку недостаточно разделять их воззрения и изредка посещать богослужения, но требуется подчинить всю свою жизнь религиозным предписаниям, регулирующим поведение человека. Собственно, именно так с арабского языка и переводится слово «муслим» - покорившийся Богу, установленным им запретам и предписаниям.

Так, каждая половозрелая мусульманка обязана появляться перед посторонними мужчинами в одежде, закрывающей аурат (все тело, кроме лица, кистей рук и стоп), и это для нее не вызов обществу или китч, а прямая обязанность. Такой же обязанностью для каждого мусульманина является ежедневная пятикратная молитва или потребление только той пищи, которая не запрещена исламом.

Российская власть в лице Путина заявила, что не признает за мусульманами право на соблюдение ряда обязательных предписаний их религии. Еще 18 октября 2012 года, отвечая на «вопросы трудящихся» со Ставрополья о необходимости запрета ношения хиджабов в школах, он вполне ясно, но еще уклончиво ответил:  «Нужно посмотреть, как эти вопросы /ношения хиджаба/ решаются у наших соседей, в европейских государствах, и все станет ясно» (на самом деле, решаются очень по-разному в разных странах, ни одна из которых не имеет в своем составе завоеванных мусульманских территорий). Однако 26 апреля 2013 года Путин высказался более чем однозначно: «Ничего хорошего в этом нет. Есть, конечно, национальные особенности в национальных республиках. Но это демонстрация известного отношения к религии. В нашей стране и в мусульманских регионах никогда такой традиции не было».

Уже в прошлом году девочек-мусульманок не пускали в хиджабах в школы. Эти запреты родители попытались обжаловать в суде, но 22 марта 2013 года Ставропольский краевой суд отказал им в этом, признав подобные запреты правомерными.

Школьники на уроке в президентском лицее имени Ахмада Кадырова. Фото Сергей Узаков / ИТАР-ТАСС           

Таким образом, семьи приверженных своей религии мусульман поставлены перед выбором, либо поступиться честью и религией, либо не пускать своих взрослых дочерей в школу, лишать их перспектив развития. А в последнем случае нет никаких гарантий того, что следом в такие семьи не явится ювенальная полиция, чтобы отбирать у религиозных родителей их детей, так как среднее образование в России является обязательным.

Конечно, можно возразить, что родителям таких детей стоило бы позаботиться о создании частных школ, на которые бы не распространялись требования к школьной форме. Такие идеи, естественно, возникали и у самих мусульман. Однако опыт последних лет жизни в стремительно ресоветизирующемся обществе позволяет уверенно утверждать, что при существующей государственной политике перспектив у негосударственных аккредитованных школ с религиозным, по крайней мере, исламским уклоном нет. При этом для государства, силовиков плохи не только чисто религиозные школы (недавно в Дагестане спускались неофициальные разнарядки закрывать на местах «расплодившиеся» медресе), но и светские, если они терпимы к мусульманам и дают возможность совмещать светское образование с соблюдением предписаний ислама. Так, еще в 2008 году по всей странебыла закрыта сеть весьма качественных частных турецких лицеев, дававших образование, позволявшее их выпускникам успешно поступать как в российские, так и турецкие вузы. А вся их вина заключалась главным образом в том, что в них стремились отдавать своих детей семьи религиозных мусульман.

Однако женское покрытие – это не единственное направление наступления на ислам, а образование - не единственная сфера, где это происходит. Мусульмане, вынужденные находиться в государственных учреждениях, сталкиваются с не меньшими проблемами в части отправления обязательной ежедневной пятикратной молитвы. В последние годы известны десятки случаев того, как, в частности, в местах лишения свободы администрацияпрепятствует заключенным мусульманам совершать намаз, сажает таких заключенных ШИЗО, оказывает на них давление непосредственно или через других заключенных. Схожие проблемы, хотя и не в такой брутальной форме возникают в других госучреждениях, чему способствует взятый в последние годы курс на воинствующую светскость, понимаемую не в англо-американском стиле как единство людей разных религий и образов жизни, но в якобинском и советском – как принудительное единообразие.

3) Культовые здания

Когда мусульмане заявляют, что у них есть религиозные обязанности, как тот же намаз, выполнение которых является неотъемлемой частью свободы вероисповедания, закрепленной за ними Конституцией России, им обычно возражают: идите в мечеть и молитесь, нечего выставлять свою религию напоказ. Однако такие призывы в российских условиях по лукавству сродни призывам к религиозным мусульманкам учиться в частных школах, где нет обязательной формы, потому, что строить новые мечети в России не менее проблематично, чем открывать частные школы.

В той же Москве живут миллионы этнических мусульман и десятки - сотни тысяч практикующих. При этом мечетей в столице государства с десятью миллионами коренных граждан мусульманского происхождения всего четыре. Для примера: в атеистическом коммунистическом Пекине – 70, в Лондоне, столице государства, где уже давно нет никаких мусульманских колоний – 100, Нью-Йорке, крупнейшем городе государства – основного противника «исламизма» – 140. В других крупных городах и столицах больших европейских стран ситуация, как правило, схожая, а там, где нет мечетей, обязательно есть десятки и сотни молельных залов, разбросанных по всему городу, где без ущерба для работы или учебы, не шокируя окружающих, может выполнить обрядовую молитву обитающий поблизости мусульманин.

В Москве же огромные массы мусульман, с каждым годом увеличивающиеся не по «вине» мусульман-россиян, а благодаря миграционной политике российской власти, вынуждены стекаться в четыре мечети, которые строились еще в златоглавой Москве и явно не были предназначены для такого количества прихожан. Совет Муфтиев России давно предлагает властям разумное решение – построить хотя бы по одной мечети для каждого округа Москвы, то есть, всего 11, что помогло бы разгрузить существующие мечети, в том числе во время двух главных мусульманских праздников, каждый раз оборачивающихся параличом движения в центре города и стрессом миллионов москвичей. Прежний мэр Лужков был готов работать в этом направлении, однако, новый мэр Собянин, следуя моде на исламофобию, заявил, что «москвичам-мусульманам вполне достаточно Соборной мечети».

Исламофобы объясняют противодействие строительству мечетей нежеланием поощрять массовую иммиграцию из Средней Азии. Но на деле вопрос строительства новых мечетей никак не связан с вопросом миграции. Мечеть – это здание, которое может быть как переполненным, так и свободным, а то и вовсе пустовать - в зависимости от той же миграционной политики. В этой связи показательна политика расистского режима при апартеиде в ЮАР, когда в ходе перераспределения районов в ряде городов некоторые цветные районы, в которых находились мечети, перешли к белым. Вход в эти районы и, соответственно, мечети мусульманам индийского, малайского и иного небелого происхождения был заказан, но даже откровенные расисты не тронули сами мечети. Они остались на прежних местах и теоретически любой белый мусульманин (например, босниец или неофит) мог прийти в такую мечеть и сделать в ней намаз.

Российские же реалии – это расизм наоборот. Поддерживая завоз в страну миллионов иностранцев, польза от пребывания которых весьма сомнительна, власти одновременно с этим лишают права на комфортную религиозную среду своих коренных граждан, тех же татар, которые веками живут в Москве, уже не говоря о русских мусульманах, количество которых сегодня исчисляется десятками тысяч.

4) Политическое представительство

Все перечисленные выше проблемы, касающиеся обеспечения конституционных прав граждан России на свободу вероисповедания и существующие независимо от других вопросов (вроде территориальной целостности или миграционной политики), могут решаться при наличии институтов, которые как минимум ставят их и имеют возможность добиваться реализации этих прав перед государством и обществом.

Но российские силовики и властные органы, курирующие исламскую политику, сначала последовательно искоренили ростки исламских НПО, активисты которых были затравлены, посажены, выдавлены в эмиграцию, в ряде случаев просто убиты (таковых имеется длинный список, но это тема уже для отдельной статьи). В этом им во многом помогали «духовные управления мусульман» - монопольные кураторы исламской религиозной жизни в царские и советские времена.

Участники санкционированного митинга против похищения людей и произвола сотрудников

правоохранительных органов у Аварского театра. Фото: Евгений Костин / ИТАР-ТАСС

Однако затем пришла и очередь последних. Как уже было сказано выше, с 2011 года началось наступление по всем фронтам на самое массовое и наиболее авторитетное среди прихожан духовное управление – Совет Муфтиев России. От него целенаправленно откалываются целые отделения, оказывается давление на некоторые общины, входящие в его состав, само центральное руководство управления подвергается шельмованию в СМИ, понижается его протокольный статус на официальных приемах и мероприятиях с участием религиозных деятелей и т.д.

Многие аналитики внутри мусульманского сообщества не сомневаются, что власть не простит Совету Муфтиев его публичных заявлений о нарушении прав мусульман в России, так как Кремль устраивают только абсолютно марионеточные структуры (к слову сказать, тот же Совет Муфтиев всегда поддерживал государство в борьбе с сепаратистами и благословлял существующую власть), которые при любых обстоятельствах будут говорить, что мусульманам в России живется вольготнее, чем где бы то ни было. Поэтому вполне возможно, что в ближайшие годы эта структура будет либо ликвидирована, либо подвергнута смене руководства на полностью ручное.

Мусульмане России между молотом власти и наковальней оппозиции

На фоне всего описанного говорить о какой-то массовой исламизации России, тем более, как о сознательной политике со стороны власти могут только люди либо интеллектуально неадекватные, либо морально нечистоплотные. Конечно, кто-то может сказать, что независимо от намерений Кремля, заселение России среднеазиатскими иммигрантами и северокавказскими мигрантами рано или поздно приведет к настоящей исламизации, ибо природа возьмет свое и эти люди потянутся к исламу, невзирая на все запреты. Однако если и так, то будет это как раз следствием служения навязчивой идее борьбы с исламизмом, ради которой вместо строительства национального государства и изоляции от соседей Кремль настойчиво втягивает в Россию Среднюю Азию и Кавказ.

Политика современного Кремля по отношению к исламу в России, очевидно, определяется логикой неосоветских патриотов-государственников, когда единомыслие и единообразие являются необходимыми условиями единого государства и общества. Но той же логикой руководствуется большинство российско–советских либералов, как и националистов, чьи дискурсы о необходимости «борьбы с исламизацией» стремительно сходятся в последнее время.

Постсоветские либералы рассуждают в русле идей «гражданской нации», которая в ее постсоветском изводе, как и полагается для страны третьего мира, должна иметь воинствующе светский характер. Только так можно объяснить идею либерала (!) Михаила Прохорова, предложившего принять Религиозный Кодекс, регулирующий внутреннюю жизнь верующих – фантасмагория для любой нормальной страны.

Недалеко от них ушли и националисты. Хотя не все из них признают концепцию «гражданской нации», предпочитая ей этническую, взгляды на Ислам у них обусловлены не этническим прагматизмом, а ксенофобскими комплексами, перемешанными с великодержавными амбициями советского розлива. Примером этнического прагматизма в этом вопросе являются китайцы, которые отделяют религию от этничности, противодействуя Исламу, когда его используют в антикитайских целях, и поддерживая его, когда речь идет об этнических китайцах и других лояльных гражданах страны. Русские же националисты, которым, по идее, вообще не должно быть дело, во что верят «инородцы», стремятся насадить все то же единообразие через ликвидацию национальных республик и «европеизацию» всей страны.

Абсолютно естественно, что в такой ситуации исламская община страны начинает стремительно осознавать, что ничего хорошего для нее не исходит ни от власти, ни от оппозиции. А это значит, что рассчитывать ей приходится только на свои силы. Ну и, возможно, на единоверцев из-за рубежа, если у них, конечно, дойдут руки до проблем российских мусульман.