|
В середине апреля 2013 года китайские войска вторглись на 19 километров вглубь индийской территории на северо-востоке Кашмира. Противостояние продолжалось до 9 мая, после чего войска были отведены. Пограничные инциденты на индо-китайской границе происходят почти постоянно - однако этот можно считать самым масштабным за последние годы. Напряженность между странами очевидно растёт, несмотря на достаточно быстрое развитие экономических связей. Индийцы рассуждают о том, что «в будущем Индия может стать объектом гегемонистского внимания Китая. Если же Индия будет лучше подготовлена к тому времени, Китай может вместо этого захотеть отбросить Индию назад сейчас при помощи превентивной войны». Китайский официоз замечает, что у индийской политики «гегемонистский менталитет», а ее основной принцип «дружба с дальними и атака на соседей».
Корни индо-китайских противоречий уходят в колониальную эпоху. Нынешняя граница (линия Мак-Магона) - это результат соглашения Британии с правительством Тибета, практически являвшегося независимым с 1913-го года. При этом британская администрация «отрезала» себе довольно внушительный участок территории - нынешний штат Аруначал-Прадеш (площадь - 83 тыс. кв. км). По индийскую сторону границы оказался и Аксайчин (42,7 тыс. кв. км) - исторически часть связанного с Тибетом гималайского королевства Ладакх, захваченного Кашмиром в 1846 г.оду. Китай, считавший Тибет своей мятежной территорией, не признал линию Мак-Магона в качестве границы, и не признает до сих пор.
Пока в Китае царил хаос, претензии Поднебесной оставались чисто теоретическими. Однако в 1950-м НОАК оккупировала Тибет и вышла к границам Индии. Практически все 1950-е отношения между странами оставались вполне дружескими, однако в 1956-м КНР, рассматривавшая соглашение 1914-го как один из неравноправных договоров, предложила его пересмотреть, несмотря на то, что в целом признавала существующие границы. Однако Индия не пошла на переговоры. Тибетское восстание, получившее довольно заметную поддержку в Индии, и предоставление убежища Далай-Ламе еще более осложнило ситуацию. При этом Дели постарался закрепить свое присутствие в спорных районах, зачастую выдвигая посты к северу от линии Мак-Магона.
Итогом стали военное столкновение в 1959-м, и полномасштабная война в 1962-м, оказавшаяся для Индии национальным унижением. Индийская армия была быстро смята НОАК, захватившей спорные территории, потери индийцев убитыми и пропавшими без вести составили почти 4 тыс. человек. По итогам войны и политического давления на Китай, КНР отвел войска из Аруначал-прадеш, но удержал Аксай-чин и добился некоторых территориальных уступок. Следующие периоды обострений, когда страны балансировали на грани войны, пришлись на 1967-й и 1986-87 годы.
Иными словами, последняя «военная тревога» в индо-китайских отношениях прозвучала не столь уж давно. При этом отношения между странами не были идиллическими и вне военного контекста.
Согласно высказыванию Мао Цзедуна, «Тибет является ладонью Китая, а Непал, Ладах, Бутан, Сикким и Нагаленд - ее пятью пальцами». Иными словами, КНР претендовала как на гегемонию в пограничных гималайских странах, так и на протекторат над близкими к тибетцам народами в собственно Индии (Сикким и Нагаленд являются ее автономиями). Слова не расходились с делами - повстанцы нага и мизо, действующие в Нагаленде, получали вполне весомую поддержку от КНР. Вполне теплыми до 1976-го года были и отношения между Китаем и коммунистическими партизанами-наксалитами, поднявшими серию восстаний после 1967-го («китайский Председатель - это наш Председатель, и путь Китая - это наш путь»). Движение продолжается до сих пор - считается, что наксалиты ответственны примерно за половину терактов в Индии. В 2007-м рост их влияния заставил индийские власти объявить их «самой серьезной внутренней угрозой национальной безопасности Индии».
Впрочем, времена экспорта маоизма - давно в прошлом. Как выглядит ситуация сейчас? Если коротко, то Китай прекратил быть «красной угрозой» - но превратился в экономическую сверхдержаву и глобального геополитического игрока. не пошло на пользу индийско-китайским отношениям. Так, спорные регионы, еще недавно не имевшие особой экономической ценности, теперь приобретают куда более «практичный» облик. Испытывающие энергетический голод Индия и Китай откровенно соперничают за гидроресурсы протекающей через Аруначал-Прадеш Брахмапутры. Пекин стремится увеличить долю гидроэнергетики к 2020 году с 6-7% до 15%, и как один из элементов этого плана, запланировано возвести на реке четыре плотины. Однако для Индии снижение водотока Брахмапутры означает, во-первых, проблемы с орошением и снижение сельскохозяйственного производства, во-вторых - проблемы с реализацией собственных гидроэнергетических проектов (Нижний Сианг и Верхний Сианг).
Между двумя быстро растущими гигантами нарастают экономические противоречия. Обе страны занимают в мировом разделении труда примерно одинаковую нишу, однако Индия сильно отстает. Результат предсказуем: объемы взаимной торговли растут - но вместе с взаимными претензиями. «Индиан экспресс»: «Экономические отношения (Индии и Китая) удручают. Растет число антидемпинговых дел, обвинений в антикитайском заговоре... Китай блокирует предоставление Индии кредита Азиатского банка развития. Все это добавляет тревоги определенным кругам в Индии в отношении того, как дальше вести дела с Китаем». При этом сама Индия активно склоняет всех членов ВТО к антидемпинговым акциям против Китая, ведет собственные антидемпинговые расследования, и запрещает импорт китайских товаров. По сути, между странами идет перманентная торговая война.
Однако ключевым фактором напряженности в отношениях азиатских гигантов является геополитика. Китай критически зависит от импорта продовольствия и сырья (импортируется, например, 55,2% потребляемой в стране нефти, в процентном отношении - больше, чем в США). При этом его морские коммуникации практически находятся под прицелом ближайших союзников США, создающих сплошной «занавес» вдоль побережья (Япония, Южная Корея, Тайвань и Филиппины). Путь к Персидскому заливу лежит через «бутылочное горло» Малаккского пролива, оседланного проамериканским Сингапуром и не слишком дружественной Индонезией. Ответом КНР на эту ситуацию является выстраивание «нити жемчуга» - системы союзов и опорных пунктов, способных обеспечить альтернативный и более надежный путь в Мировой Океан и к нефти Залива. Первый коридор к Индийскому океану - это Бирма, на южном побережье которой у Китая есть россыпь опорных пунктов (Ситуэ, Кьокпьу Хангьи, Мергуи и Задеджи). Через ее же территорию от побережья, где строится глубоководный порт, прокладываются нефте- и газопровод в провинцию Юньнань. Первый должен обеспечить транспортировку нефти с Ближнего Востока, второй - транспортировку газа с крупных месторождений на шельфе самой Бирмы. С запада к бирманскому коридору примыкает Бангладеш, где реконструируется порт Читтагонг, и где позиции Китая выглядят всё более прочными.
Второй «коридор» - территория Пакистана, на побережье которого у КНР два опорных пункта - Гвадар и Пасни. В промежутке между «коридорами» у Китая есть еще две опорные точки - это порт Хамбантота на Шри-Ланке и планируемая база на Мальдивских островах (Марао). Примерно так выглядит китайская «нить жемчуга» - и при этом нетрудно заметить, что она обвилась вокруг горла Индии. Сателлиты и союзники КНР располагаются по всему периметру индийских морских и сухопутных границ.
На севере, в традиционной зоне противостояния, ситуация выглядит ничуть не оптимистичнее. Непал, придерживавшийся проиндийской ориентации в начале «нулевых», после маоистской революции попал в зону преобладающего влияния Пекина.
Линия противостояния продолжается и далее на Восток. Дели активно сотрудничает с Вьетнамом в военной сфере, а индийская государственная нефтяная компания разрабатывает месторождение на участке шельфа, на который претендует и КНР. В прошлом году Индия демонстративно сообщила о готовности послать в регион боевые корабли ради защиты своих интересов. Китай ответил столь же резким заявлением.
В районе Персидского залива Индия и КНР также все более оказываются по разные стороны баррикад. Дели все более сближается с нефтяными монархиями, а отношения с Ираном становятся все менее комфортными. Пекин, наоборот, поддерживает Тегеран в международных делах и активно развивает торговое сотрудничество.
Наконец, Индия и Китай активно соперничают в Африке. По мнению директора южноафриканского Института международных отношений Элизабет Сидиропулос, именно «стремление Индии не «уступить позиций» Китаю стало главным побудительным мотивом ее инвестиционных приоритетов».
В целом достаточно очевидно, что по мере дальнейшего роста азиатских гигантов напряженность между ними будет нарастать. Обе стороны, осознавая это, наращивают свою военную инфраструктуру в пограничных районах. Так, Индия построила в Ладакхе четыре новых высокогорных аэродрома, на которые были переброшены новейшие истребители российского производства. Военно-морское соперничество выглядит все более выраженным - в Азии откровенно начинается «гонка авианосцев», Индия перешла к строительству «экспедиционного флота», способного обеспечить проекцию силы не только в Индийском океане, но и в глобальном масштабе. Недвусмысленно выглядит и ракетно-ядерная программа Дели. Испытание ракеты «Агни-5» с дальностью в пять тысяч километров очевидным образом «адресовано» не соседнему Пакистану, а противнику, жизненно важные центры которого находятся именно на «китайском» расстоянии.
Эта картина вполне отражается и в массовом сознании двух стран. Агентство Pew (США) публиковало результаты опроса, согласно которым. 62% китайцев недоброжелательно относятся к Индии (к США такое отношение - у 48%).
Неизвестно, увидим ли мы битву гигантов, однако несомненно, что Дели, несмотря на длительные и прочные отношения с Москвой, все же продолжит дрейф в сторону Запада. Увы, но призрак тройственного индо-китайско-российского союза так и останется фантомом, и в один не самый лучший день Москве, вполне вероятно, придется делать выбор между традиционными партнерами.
