Кризис в Египте

Все должно было быть иначе. Египет должен был двигаться к демократии и политической стабильности, но два года, прошедшие  с 25 января 2011 года – даты падения Хосни Мубарака – продемонстрировали растущий беспорядок и смятение. Ухватившие друг друга за горло  исламисты и секуляристы,  появление буквально трактующих ислам салафитов, темная роль вооруженных сил в дополнение к прямому и косвенному иностранному вмешательству – все это вместе блокирует предпринимаемые страной попытки нормализации и усилия по завершению революционного цикла.  На самом деле, никогда еще  демократия и стабильность не казались столь далекими, как сегодня. Даже отслеживать быстро развивающиеся  события и смещающиеся стратегические альянсы стало довольно сложной задачей.

Манипуляция и популизм

Однако, внимательно рассмотрев несколько ключевых факторов, мы можем сделать обоснованные предположения о краткосрочном  и долгосрочном развитии событий. Очевидно, что определенные силы – в частности, салафиты, своими действиями до и после выборов, а также в ходе прений по конституции – прилагают все  силы, чтобы увести  страну прочь от демократии. Элементы прежнего режима, не говоря уже о вооруженных силах и секуляристах, действующих закулисно, нагнетают  напряженность и ослабляют  новое правительство во главе с Мурси, бывшим членом «Братьев-мусульман».

Их целью является остановить политический переход.  Президент Мурси, упомянувший в своей последней речи  о тактике давления, заговорах и манипуляциях, довольно  точно описывает осязаемую реальность государственных дел Египта. Некоторые его оппоненты используют манипуляции и тактику дестабилизации, другие – популизм и массовые волнения.

Но все это не достаточная причина, чтобы пренебрегать  некоторыми тревожными фактами, сулящими  серьезные последствия для будущего страны. Когда в августе 2012 года, после вспышек насилия на  Синайском полуострове, Мурси уволил главу разведслужбы Египта, а затем президента СКАФ (Верховного совета вооруженных сил), фельдмаршала Мухаммада Хусейна Тантави, и начальника Генерального штаба, генерала Сами Анана, восторженное  население истолковало этот ход президента как «антивоенный контр-переворот».   Новый президент – как гласит молва – мужественно выступил против некогда могущественной египетской армии,  и в результате несколько недель пользовался значительной и символичной  поддержкой населения: чрезмерно  оптимистичная интерпретация, не подтверждаемая, однако,  фактами.

Новая роль старых военных

На самом деле, Мурси выступил не против вооруженных сил, но согласованно  с их наиболее влиятельными лидерами; идея была в том, чтобы дать военным новую роль в самом сердце государства,  управляемого сейчас  гражданскими лицами.  Правительство Мурси, заботящееся о своей легитимности, а также о собственной внутренней и международной безопасности, не имело никакой альтернативы. Оно должно было достичь взаимопонимания с военным руководством и успокоить американскую администрацию, которая на протяжении десятилетий это руководство неуклонно поддерживала. Эта поддержка не уменьшилась в последние месяцы.

И все же  поразительно было видеть, как США с такой  легкостью  приняли посреднические услуги правительства Мурси во время последнего нападения Израиля на сектор Газа. И столь же поразительно видеть, как правительство Нетаньяху с такой готовностью согласилось, чтобы исламистский министр внутренних дел Египта (член «Братьев-мусульман», организационно близкий к тем самым людям, чьи лидеры подвергались в это время расправе) въехал в Газу! Удивительно также  было присутствие в Египте израильской делегации на подписании  соглашения о прекращении огня. Правительство Мурси одержало символичные  победы над своими вооруженными силами и Израилем, со всем вытекающим из этого внутренним и международным признанием.  И все же  давайте не будем делать поспешных  выводов.

Подкрепленный этой ново-обретенной легитимностью, президент Мурси попытался ускорить темп в своем стремлении к достижению стабильности в стране. Он знал, что оппозиционные силы проявляют  активность, и что судебный аппарат явно готовится призвать к новым президентским выборам. И тем не менее, указ о временном предоставлении ему широких  полномочий (который он в конце концов  вынужден был отменить в прошлое воскресенье) и принятие новой конституции, которая будет представлена на референдум, вызвали  ярость оппозиции и вывели  множество людей на улицы.

Стал бы Мурси заходить столь далеко,  если бы не чувствовал собственную защищенность? Или даже знал о ней? Тщательный анализ событий, и текста проекта конституции, дает более ясное представление о том, кто защищает нынешнюю власть, и кого это правительство обязалось защищать в будущем. Когда  десятки тысяч демонстрантов собрались перед президентским дворцом, Республиканская гвардия и подразделения вооруженных сил были привлечены для защиты как здания, так  и тех, кто находился внутри. Командующий вооруженными силами призвал к «спокойствию» и пригласил к диалогу администрацию и оппозицию, чтобы избежать «катастрофы». Слухи о возможном перевороте были быстро опровергнуты военными, но само упоминание о такой возможности было посланием для оппозиции – предупреждением не заходить слишком далеко. Проект конституции еще яснее излагает роль и прерогативы вооруженных сил. Он устанавливает Совет национальной безопасности из 15 членов, подтверждает административную автономию военных, их конечную ответственность в таких важных вопросах, как объявление войны,  и компетенцию военных трибуналов судить  гражданских лиц (в случаях, связанных с военными  делами) – полномочия, которые дают вооруженным силам определяющую роль в новой политической конфигурации Египта (даже большую, чем при режиме Мубарака).

Когда сила обращается в слабость

По правде говоря, конфигурация эта вовсе не нова, и теперь она проникла в сам процесс демократизации. США, Европа и Израиль могут только вздохнуть с облегчением – политическая власть по-прежнему прочно остается  в руках их давних партнеров. Более того, приход к власти исламистов может сулить им даже большие возможности, чем те, которые были доступны при бывшей диктатуре. И хотя нельзя укорять  исламистов за продемонстрированный в последние годы прагматизм, их отказ от некоторых принципов политической этики стал настоящим откровением.  Скрытая мощь исламистских движений как оппозиционной  силы после прихода к власти обратилась в  слабость.

Одержимость достижением признания, национального и международного авторитета заставила их пойти на множество  компромиссов, запутав в противоречиях, которые истощили их силы. Запад, как и Израиль, по-видимому, понял, что может использовать исламистов у власти в своих интересах. Последние события, похоже, подтверждают этот вывод.

В Турции, за исключением нескольких смелых, символичных шагов против Израиля, формирование исламистского правительства практически не оказало  влияния на расстановку политических сил на Ближнем Востоке. Напротив, Турция быстро и с высокой степенью эффективности интегрировала свободную рыночную экономику, и приняла западную стратегию обеспечения безопасности, как свою собственную.  В то же время Исламская Республика Иран стала новейшей полезной «угрозой» применяемой для  оправдания политики вмешательства в Ираке, для смещения эпицентра опасности на Ближнем Востоке (то есть, с  израильско-палестинского конфликта к Тегерану) и для усиления раскола между суннитами и шиитами.  Политика запугивания и санкций привела к  изоляции Ирана, так же как и исламо-милитаристского режима в Судане, где разделение на отдельные северный и южный субъекты стало реализацией старой западной мечты, в то же время скрыв истинное влияние африканской политики Израиля.

Сила Израиля в слабости арабов

Этот список расширяется. Захват власти в секторе Газа движением ХАМАС подорвал как единое сопротивление, так и поддержку внешних сторонников. И основную пользу извлек из этого Израиль, играющий на разобщенности   палестинцев и исламистской опасности, чтобы продолжать свою стратегию колонизации. Прагматизм исламистов втянул их сегодня, почти идентичным образом, в компромиссы, противоречия и утрату доверия в Тунисе и Марокко, а также в коридорах власти Иордании и Йемена,  и в центре сирийского сопротивления.

Поразительный парадокс: вчерашние опасные и сильные оппоненты  власти, обретя эту власть,  вполне могут стать фактическими слабыми союзниками сегодняшней стратегической и экономической политики.  Исламисты могут быть использованы для  защиты западных и израильских интересов. Ослабленные властью и располагающие объективно ограниченными полномочиями, они сталкиваются с политическими силами (салафитами или секуляристами) и учреждениями (финансовыми и / или военными), которые подрывают их потенциальную способность реформировать свои страны и общества. Перспектива как нельзя более серьезная: не  только не было никакой «Арабской весны», и Ближний  Восток не только продемонстрировал непонимание  неотложных транснациональных политических задач – произошло как раз обратное. Националистические и узкорелигиозные  идеологии отдают эти  страны в распоряжение иностранных держав и интересов.

Можно винить Запад в использовании макиавеллиевской  тактики для достижения своих целей, но чего еще мы ожидали? Не считая Израиля, у США нет друзей, есть только интересы. Сила  Израиля заключается в  слабости арабов. Ключевым является вопрос политической совести – одержимости властью, низводящей правление до  борьбы между индивидуальными интересами, непропорциональными эго и узкими, если не совсем  пустыми  идеологиями. Арабский мир нуждается в провидцах, в  лидерах, преданных идеям и идеалам, в  политиках, движимых ценностями,  заботящихся о  единстве и многообразии. Арабский мир доказал миру в целом, что может сказать «нет». Настало время продемонстрировать, что он способен сказать «для чего?» и «как?» с достоинством.