Письма из зиндана
Род Шаваевых был известен среди балкарцев как давший народу большое количество верующих и ученых людей. Мой прапрадед окончил два университета и, как говорил мой отец, первым в России совершил кругосветное путешествие. Он оставил после себя большое количество книг, в том числе, и собственных трудов, которые были брошены и пропали во время депортации балкарцев в 1944 году.
Оба деда моих отправились добровольцами на Великую Отечественную войну. Один без вести пропал, а второй вернулся весь в медалях, работал бухгалтером и умер в пенсионном возрасте. Отец до сих пор работает преподавателем в университете, мать – детский врач. У меня два родных брата, и все мы получили высшее образование. В школе я учился хорошо. Не раз участвовал и завоевывал призовые места в городских и республиканских олимпиадах по биологии и химии.
|
Поэтому мне предложили без экзаменов поступить на химико-биологический факультет КБГУ (Кабардино-Балкарского университета). Но я поступил на медицинский. Здесь я познакомился со своей первой женой и, будучи уже на 4-м курсе, сыграл свадьбу. Брак наш был хорошо материально обеспечен. У нас родились две дочери – Зулихат и Амина. Мы приобрели частный дом в центре города. Жена моя считала основой благополучия материальный достаток.
Я же больше всего ценил духовные ценности. Разница в жизненных ориентирах привела к краху нашего брака, как мы ни пытались его предотвратить.
Окончив медфак, я поступил в интернатуру по сосудистой хирургии в РКБ города Нальчик, так как тогдашний президент КБР Коков В.М. пообещал открыть в Кабардино-Балкарии центр сердечнососудистой хирургии. Однако, отучившись в интернатуре, я понял, что оборудование и расходные материалы для работы такого центра настолько дорогие, что ни бюджет республики, ни бюджет ее граждан работу такого центра не вытянут. Следовательно, чтобы продолжать работать по профессии, на специализации сердечнососудистого хирурга, мне придется навсегда уехать из КБР. А, возможно, и из России.
Поэтому я выбрал другую специализацию и поступил в клиническую ординатуру в институт пульмонологии РФ к академику ЧучалинуА.Г.. Окончив ординатуру, я поступил в аспирантуру в том же институте и, окончив ее, собирался защитить кандидатскую диссертацию, но не успел.
Со школьных лет я полюбил книги. Читал много и с удовольствием. И самостоятельно пришел к мысли о необходимости выражения почтения и благодарности творцу этого мира. С тех пор я стал совершать намаз. Однако во всем остальном ничем от своих сверстников не отличался, к сожалению. Я говорю «к сожалению», потому что в то время молодежь Кавказа начала стремительно деградировать. Курение, пьянство, разврат стали нормой, а честность, стойкость в следовании данному слову, целомудрие – причудами. Вообще, конечно, это большая и печальная тема, но, вкратце, если современную балкарскую девушку перенесли бы на сто лет назад, то ее бы там подвергли жестокому наказанию, как явную прелюбодейку, или приняли бы как умалишенную (кто же в здравом уме будет ходить полуголым по улице?).
Придерживаться всех установлений ислама я начал уже на последнем курсе медфака, и это очень мне помогло в дальнейшей работе и учебе. В пример приведу случай на работе в 2003 году. Наш Институт базировался в ГКБ №57 г. Москвы, и все его сотрудники по совместительству работали в больнице. В том числе и я. Однажды, когда я поступил на дежурство в кардиологическом отделении, меня вызвали к одному больному, состояние которого резко ухудшилось.
Осмотрев его, я понял, что шансы на выживание у него близки к нулю. Возраст старше 70 лет, тяжелая форма ишемической болезни сердца. И на этом фоне у больного развилась внутрибольничная пневмония, которая намного опаснее внебольничной. К моменту моего осмотра больной уже потерял сознание, и силы организма были на исходе. Так как артериальное давление было опасно низким.
Я отдал стандартные распоряжения и, вернувшись в ординаторскую (врачебный кабинет), заполняя историю болезни, задумался. «Ну, хорошо. Ясно, что этот больной сегодня умрет», – думал я. – «А что я в Судный день скажу, когда у меня спросят о том, что я сделал для его спасения?» Потому надо было приложить сверхусилие, чтобы оправдаться в тот день. Я вернулся в отделение и потребовал открыть сейф и показать, какие имеются резервные антибиотики. По правде говоря, права на это я не имел, но меня уважали в том отделении и послушались.
Я выбрал самые эффективные (ну и, разумеется, самые дорогостоящие) и объяснил медсестрам, с каким интервалом их надо применять. Потом я освободил одну из медсестер от всех обязанностей (опять-таки в нарушение установленного порядка). И велел всю ночь не отходить от больного: ставить капельницу, колоть уколы, измерять давление и докладывать мне.
По милости Всевышнего, в остальном дежурство в этот день было спокойным. И я часто заходил к этому больному. А когда он пришел в себя, то, поговорив с ним, успокоил и приободрил. Через десять дней этот больной выписался и своими ногами ушел домой.
Вообще-то это было обыкновенное чудо, но мне трудно это объяснить неспециалисту. Даже принимая сверхмеры, я не надеялся на успех, но без всех этих сверхмер больной бы точно не выжил. Зарплату мне от этого не прибавили, а если бы больной умер, то вряд ли кто-то упрекнул бы именно меня. Но религиозная моя совесть осталась чиста. И это для меня достаточная награда.
Уже в Москве я стал посещать мечеть, и постоянно приходил на праздничные и пятничные молитвы. С 2000 по 2005 год я жил в Москве, на лето приезжал в Нальчик. И отсюда уезжал в горы, где работал врачом на турбазах и альплагерях и занимался альпинизмом в свое удовольствие.
Ходил в горы много. Получил второй разряд по альпинизму. Потом на одном из восхождений серьезно травмировал ногу.
Постепенно я стал замечать, как накаляется обстановка вокруг верующих в Кабардино-Балкарии. Честно говоря, и в Москве всё было далеко не гладко (взять, например, массовые облавы в мечетях после пятничных молитв в 2003-2004 гг.). Но, бывая в Нальчике, я все чаще слышал об избиениях молодых мусульман в отделах милиции, об увольнении с работы за ношение хиджаба и бороды, о ваххабитских списках и т.д.
Однако несколько событий мне кажутся ключевыми, предопределившими события 13 октября 2005 года в городе Нальчик.
Во-первых, это массовое закрытие мечетей и молельных домов в республике. Такой шаг мусульманин не может не воспринять как нападение на религию.
Во-вторых, это избиение беременной мусульманки Елены Гайсиевой в отделе милиции и «удачная» попытка забить до смерти молодого мусульманина Цакоева Расула. Этим фактически было объявлено, что ни жизнь мусульман, ни безопасность их семей ничем не застрахованы и подвергаются ежедневной угрозе. И нет законных инструментов, чтобы защитить их. В прокуратуру, в правительство и другие инстанции писали поодиночке и коллективно, но без видимых результатов.
В декабре 2004 года был арестован мой старший брат Мурат Шаваев – по подозрению в причастности к взрывам в московском метро. Но был отпущен за неимением доказательств. В мае 2005 года его снова арестовали и, после 26-часового допроса в ФСБ с применением пыток, он дал признательные показания. Выбор у него был небогатый: или стать инвалидом, или дать угодные следствию показания.
Против него дали показания еще двое обвиняемых, которых допрашивали в сходных условиях, но один из них впоследствии отрекся от той лжи, к которой его принудили пытками.
Я не могу здесь писать о своей роли в событиях 13 октября 2005 года, так как собираюсь давать показания по этому поводу в суде. Не буду писать и о том, как меня пытали током, избивали и другими способами с наслаждением мучили сотрудники УБОП, СОБРа, ОМОНа, СИЗО. Просто прилагаю часть своей жалобы в ЕСПЧ (Европейский суд по правам человека), где все в общем описываю.
Остановиться я бы хотел разве что на последних событиях в СИЗО, где я сижу.
Надо понимать менталитет нашего народа в Кабардино-Балкарии, чтобы понять, какая глупость назначать такого человека, как Попов В.А., начальником СИЗО в Нальчике. Дело в том, что принимать участие в судьбе попавшего в беду у нас считается делом всего рода. Если сходить в РКБ города Нальчик, то перед хирургическим корпусом вы всегда увидите толпящихся людей. Значит, у них либо оперируют родственника, либо кто-то попал в реанимацию. И пока человек в критическом положении, толпа родственников перед больницей убывать не будет.
Просто одних будут сменять другие. Примерно также воспринимается у нас попадание в неволю кого-либо из родственников, ну разве за исключением алкоголиков и наркоманов. И когда приезжий начальник СИЗО начинает сыпать угрозами пыток, изнасилований и размахивать налево и направо кулаками и дубинками, это сразу же становится широко известно и обсуждаемо по всей республике. А значит, в стену ненависти и отчуждения лег еще один камень.
