"Это место - гнойник на заднице оккупации", сказал Далит Баум, когда ворота тюрьмы "Офер" закрылись за нами.
Коренные жители Западного берега р. Иордан, живущие в условиях иностранной военной оккупации более сорока лет и лишенные всех прав, предстают перед военными трибуналами. Вся созданная "судебная" система - следователи, прокуроры и судьи - состоящая из мужчин и женщин в униформе,подчиняется не принципам закона и справедливости, а механизмам оккупации.
Тюрьма "Офер", СИЗО, здание "суда" расположились на палестинской земле, "конфискованной" (украденной) у ее законных владельцев.
В течении нескольких месяцев я ходила на заседания военного трибунала и документировала то, что там происходило. Я стала свидетельницей попыток системы создать видимость "судебного" процесса, в котором якобы соблюдаются принципы и нормы международного права, но, в действительности, это было ничем иным, как циничным фарсом.
В этом месте, помимо взрослых, содержатся дети всех возрастов. Беззащитные дети, лица которых я видела, плакали без слез. Это дети, которых солдаты ловили на улицах, на детских площадках, которых забирали из родительских домов и при свете дня, и глубокой ночью.
Ради всех этих детей, которых мучают и пытают так, что их душевные и физические раны уже никогда не зарубцуются, у которых отобрали и уничтожили их детство, детей, которые уже отсидели срок заключения и которым это еще только предстоит, ради всех этих детей я обязана и собираюсь поведать о том зле, свидетельницей которого я стала...
В первый раз, когда я вошла в зал "суда", еще не зная и понимая правил этого места, правил произвола и беззакония, уничтожающих человеческое достоинство, у двери, через которую вводили совсем юных, но познавших страдание и горе детей, я увидела подростка. Его руки и ноги были закованы, а по щекам текли слезы. Они беззвучно капали из его черных сияющих глаз, а взгляд был устремлен в дальний угол, где сидела женщина с такими же чертами лица. По ее щекам тоже беззвучно текли слезы, и я наблюдала за немым диалогом слез между матерью и сыном...
Язун
На циничном фарсе, именуюемом "судебный процесс", я видела Язуна Таара Хамуда эль-Хатиба, семнадцатилетнего подростка из Рамаллаха. Его обвиняли в "бросании камней". Он вошел и улыбнулся, увидев лица родителей, сидящих на задней скамейке. Скамейка, предусмотренная для родственников задержанных, расположена в самом конце зала из-за страха, что они смогут дотронуться друг до друга, из-за боязни, что мать или отец смогут прикоснуться к своему ребенку. Мне же, совершенно посторонней на этом процессе, дали место на передней скамье. Отец Язуна поспешил спросить того, нужно ли ему что-нибудь. "Нет, ничего". Отец: "Возможно, деньги на столовую?" Язун улыбнулся: "Нет нужды". И вдруг что-то словно бы сломалось внутри мальчика, с лица исчезла улыбка, и он заплакал, но тут же взял себя в руки, смахнул слезы с щек и постарался улыбнуться. За улыбкой он прятал свое горе и свои страдания, она помогала ему преодолеть свои беды и поддержать своих родителей.
Васим
Я стала свидетельницей "судебного" разбирательства в отношении худенького пятнадцатилетнего паренька из Эль-Халиля. Его звали Васим Саид Саади Эль-Харни. Военный трибунал обвинял его то в одном, то в другом.
У Васима было совсем детское выражение лица, и все время процесса он сидел, отрешенно наблюдая за тем, что происходит, как будто это совсем его не касалось . Когда "судья" Ахай поднялась и заявила, что сумма залога, о которой договорились обе стороны, составляет три тысячи шекелей, отец мальчика закричал, что у него нет средств, чтобы выплатить эту неподъемную сумму.
"Судья" обратилась к нему: "И что же нам делать с ним (произнося фразу во множественном числе, как будто она и отец ребенка были заодно)? - он идет по наклонной дорожке..." Васим посмотрел на своего отца долгим и страдающим взглядом, а представительница фемиды оккупации продолжила, закончив покровительственным тоном: "Он должен получить урок и стать человеком!" Васима оставили за решеткой.
Потом, выйдя из зала заседаний, я спросила отца, в чем же состояло "преступление" Васима. "Он украл газовый баллон у солдат". Тогда человек, стоящий рядом, вмешался и добавил: "Он имеет в виду газовую гранату".
Когда неделями, месяцами продолжаешь ходить в этом место, лица, имена и истории складываются в огромную книгу отчаяния и скроби за разбитые жизни, за утрату надежды, за детство и юность, оказавшиеся в ловушке, из которой нет выхода.
И эти истории следует знать каждому, истории тысяч палестинских детей и подростков, похожие как капли воды одна на другую, ведь это портрет палестинского общества, и для нашего "израильского" общества он должен стать серьезным предупреждением...
