ГОРОД НА ХОЛМЕ: ДЕЖА ВЮ. Исторические параллели: США и Османская империя

Османская империя была наиболее выдающимся государством шестнадцатого века. И сегодня, наблюдая не менее впечатляющие успехи современной Америки, следует помнить, что она отнюдь не уникальна. И не вечна... «Сияющий город» на османском «холме» пришёл в упадок довольно быстро. Слава Богу, что его руины не погребли под собой западную цивилизацию и не помешали ей проделать самостоятельную эволюцию к свободе. Чего и другим желаем.

Рональд Рейган назвал Соединённые Штаты «сияющим городом на холме, свет которого служит маяком для свободолюбивых людей всего мира». Этот образ, почёрпнутый из Нагорной проповеди («You are the light of the world. The city set on a hill cannot be hidden» Matthew 5:14), вдохновлял ещё отцов-пилигримов, впервые высадившихся на американском континенте. Концепция «города на холме» подчёркивает уникальную миссию США — страны, которая, подобно сердцу Данко, подобно факелу Прометея, освещает путь блуждающего во мраке человечества.

В современном мире Америка предстаёт как исключительное явление. Её козыри — не только передовые технологии и исключительная державная мощь, но прежде всего «общечеловеческие идеалы». Подчёркнутый интернационализм «плавильного котла», политический плюрализм, идеологическая толерантность, защита гонимых по всему свету, осуждение экстремистов и нетерпимых фанатиков позволяют Штатам позиционировать себя как идеальное общество сосуществования всех культур, как мировой океан, в который впадают все национальные реки планеты.

Однако считать Соединённые Штаты единственным исполнителем этой блистательной роли в мировой истории — явное преувеличение. Не менее яркий прецедент в прошлом уже был. «Городом на холме, сияющим всему свободолюбивому человечеству» была... Османская империя шестнадцатого века.

Не верите? Почитайте отзывы выдающихся людей того времени. О Блистательной Порте в превосходных тонах отзываются не только мусульманские философы и историки. Османским образом жизни наперебой восхищаются итальянские диссиденты Эпохи Возрождения — Ф. Альбергатти, Л. Цуколло. Великий мечтатель Кампанелла призывает к демократическим реформам «на турецкий манер». Русский публицист Иван Пересветов ставит турецкое правовое общество в пример коррумпированному и произвольному европейскому правосудию: «их судьи вводят в землю всеобщую справедливость». Розенплют пишет драму «Турок», где демонстрирует тип человека с новым мышлением — носителя цивилизации и добродетели. Мартин Лютер признаёт в проповедях: «Многие требуют прихода турок и их управления».

В самом деле, общество шестнадцатого века захлёстывают османофильские настроения. Для мусульман это — вера в божественную миссию турок, для католиков — почти паническое ощущение превосходства османской цивилизации. Мигель Сервантес, потерявший руку на войне с Турцией, отмечал «заблуждение, охватившее весь мир и все народы, что турки... непобедимы». Фернан Бродель впоследствии подчёркивал, что западный мир испытывал перед османами «реальный комплекс неполноценности».

Зато многие протестанты и православные христиане видели в турках чуть ли не избавителей от тоталитарных амбиций Рима. Среди православных жителей Речи Посполитой (особенно на Украине) распространилось убеждение о «блаженстве для христианской веры в Турции». Эти массовые настроения вынудили Максима Грека писать отповедь для обличения «Мехметовой прелести».

Ещё больший восторг вызывали османы у еврейской общины. Один из самых компетентных русских востоковедов Н. А. Иванов говорит о настоящем «приступе османофильской эйфории». Еврейская диаспора начала XVI века именует Турцию не иначе, как «рай на земле». (Как тут не вспомнить евреев начала ХХ века, миллионами стремящихся в «Голдене медине» — «Золотую землю», США!)

Чем же был вызван столь внушительный международный авторитет Порты? Безусловно, это государство, возникшее на землях бывшей Византии, являлось самой мощной экономикой западной Евразии, крупнейшим экспортёром товаров в Средиземноморье. Османская империя существенно опережала европейские страны по степени урбанизации. И Каир, и Стамбул были в три раза многолюднее Парижа — самого большого города тогдашнего Запада.

Экономическая мощь подкреплялась технологическим лидерством в военном деле. Как пишет Н. А. Иванов: «Турки имели лучшую в мире артиллерию». Новейшие медные пушки, которые ставились на телеги, запряжённые парой волов, стали первым прообразом танков. Настоящий фурор произвела турецкая техника во время военной экспедиции в Ливию, когда эти «самоходные артиллерийские установки» атаковали противника под парусами, используя попутный ветер для передвижения по пустыне.

Но козырными картами османов являлись всё-таки не финансовое и военное могущество, а плюрализм и свободолюбие. Сегодня мы привыкли считать Восток полюсом фанатизма и деспотизма, а источник свободы искать на Западе. Пятьсот лет назад всё было иначе. В Европе пылали костры инквизиции, католические «фундаменталисты» резались с протестантскими «ваххабитами», взаимно истребляя всякое инакомыслие, а у берегов Сомали пиратствовали международные террористы во главе с Васко да Гамой. Великий португальский мореплаватель, которого мы знаем только как первооткрывателя океанского пути из Европы в Индию, прославился также как лютый враг свободной торговли на море и организатор настоящего «джихада» против арабских купцов.

В этом жестоком мире Турция выглядела как подлинный оплот свободомыслия. Османы внесли принцип терпимости в мир суннитского ислама, прекратив преследование суфийского движения (аналог мусульманского протестантизма), признав религиозный авторитет дервишей, отменив запрет на трактаты выдающегося андалусского философа Ибн аль-Араби. Но ещё более разительным был контраст с Европой в отношении к иноверцам и иноплеменникам.

Морраны и мориски, бежавшие из католической Испании, как евреи из нацистской Германии (судьба морранов под пятой инквизиции затронута в романе Хаггарда «Прекрасная Маргарет»), обретали приют в Турции. С другой стороны, с шиитского востока под покровительство османов стремились армяне, находя убежище от фанатично настроенных кызылбашей. Значительная часть спахиев (конная гвардия османов) открыто исповедовала Православие. Внутренняя жизнь империи переливалась культурным многоцветием. Языком духовенства в Стамбуле был арабский, языком военной знати — славянский, языком бизнеса — греческий.

В период войны со Священной лигой (1550-70-е годы) великим везиром империи (руководителем турецкого «Пентагона») был славянин Соколович (Соколлу), бейлербеем Триполи (командующим оккупационных войск в Ливии) — итальянец Ульдж Али, а шефом османского «ЦРУ» — «великий еврей» (по определению Ф. Броделя) Иосиф Наси. Две трети капитанов флота составляли мевлюд-руми — диссиденты, эмигрировавшие из Европы.

При этом Порта не ограничивалась утверждением плюрализма внутри страны, а позиционировала себя именно как «Город на Холме», несущий свет всем народам планеты. Турецкие эмиссары активно проповедовали новый мировой порядок, призывая «лютеранских беев Фландрии и других испанских вилайетов» координировать силы всех, кто борется против «Папы и его мазхаба». Двор султана в Стамбуле буквально осаждали просители из числа гугенотов, нидерландских анабаптистов, кальвинистов и антитринитариев. Поддержка европейского диссидентства осуществлялась, в том числе, по неправительственным каналам (достаточно сказать, что глава турецкой внешней разведки Наси, этот «Сорос шестнадцатого века», был женат на дочери крупного фламандского банкира и имел внушительную недвижимость в Венеции). Использовались и весьма знакомые современникам рычаги дипломатического давления. Например, после Варфоломеевской ночи турки расторгли договор с Парижем и предприняли санкции против Франции.

Кроме борьбы за свободу мысли, Османская империя прилагала недюжинные усилия в борьбе за свободу рыночных отношений и мировой торговли. Так, султан Селим I, присоединив к империи крупнейший торговый центр Александрию, снизил налоги и пошлины с 20% до 5% (золотой сон современного либерала!), а также отменил ограничения для бизнеса местных христиан, евреев и венецианских купцов. Турция неоднократно предпринимала военные экспедиции в Персидский залив, Йемен и Сомали, защищая от португальцев («португальских пиратов») арабских, африканских и индийских коммивояжёров. В переговорах о мореплавании по Индийскому океану османы всегда защищали принцип фритредерства против грубого европейского монополизма.

Отдельной темы заслуживает международная реклама Османского общества как альтернативы коррумпированным режимам окружающих стран. Но, кажется, прямых и косвенных параллелей с политикой (как минимум — с политическим пиаром) современных Штатов уже более чем достаточно.

Какова же мораль из этого необычного путешествия с витка на виток исторической спирали? Наверное, можно сделать вывод о популярности универсализма. Только те народы, которые предпочитают универсальные идеи узкоплеменным ценностям, добиваются статуса великих наций. (А Османская империя, по мнению таких общепризнанных специалистов, как Ф. Бродель и Н. А. Иванов, была наиболее выдающимся государством шестнадцатого века).

Но сегодня, наблюдая не менее впечатляющие успехи современной Америки, следует помнить, что она отнюдь не уникальна. И не вечна... «Сияющий город» на османском «холме» пришёл в упадок довольно быстро. Если в 1521 году Лютер признавал неотразимое обаяние и величие османов, то ровно через два века, в 1721 году Шарль Монтескье уже назвал Османскую империю «больным человеком» (любимая цитата Николая Первого).

Представьте, что было бы с Европой, если бы, поддавшись «мехметовой прелести», она оказалась во чреве этого «больного человека»? Слава Богу, что руины предыдущего «города на холме» не погребли под собой западную цивилизацию и не помешали ей проделать самостоятельную эволюцию к свободе. Чего и другим желаем...