Китаизация ислама или исламизация Китая?

Махмуд Мурад, заместитель главного редактора крупнейшей каирской газеты Аль-Ахрам, в 2004 году заявил, что Ислам – религия номер один в Китае^[1]. Парадоксальный вывод, ведь Поднебесная в первую очередь ассоциируется с буддистскими монастырями, тибетскими ламами, конфуцианскими святилищами, но никак не с минаретами и возносимым с них призывом на молитву. Кажется еще более удивительным факт публикации статьи египетского журналиста на официальном китайском Интернет-ресурсе, что свидетельствует о молчаливом согласии властей Поднебесной с его мыслью. Прав ли Махмуд Мурад?

Ислам проник на юг Китая во времена династии Тан еще в VII в. По китайским источникам, первым мусульманином в Срединном государстве был некто Касим, приехавший в 631 году из Аравии в город Гуанчжоу (Кантон) – важный торговый порт и столицу Гуандуна. В той же южнокитайской провинции распространено и другое предание, согласно которому Ислам в Поднебесной появился благодаря дяде Пророка Мухаммеда Сааду ибн Абу Ваккасу, который со своими сподвижниками прибыл в 627 году^[2] в Кантон для проповеди Ислама среди проживавших там арабских торговцев, с его же именем связывается строительство минарета-маяка гуанчжоусской мечети Хуайшенсы. По легенде, ибн Абу Ваккас похоронен в Гуанчжоу и мусульмане города почитают место его упокоения, расположенное на кладбище недалеко от построенного им минарета. Со временем Ислам стал проникать в Срединное государство и с северо-запада по Великому Шелковому пути из Средней Азии, завоевывая приверженцев среди некитайских национальных меньшинств Синьцзяна, Внутренней Монголии и провинции Ганьсу.

Итогом многовекового развития Ислама в Китае стали около 25 миллионов мусульман, 40 000 мечетей, централизованная Исламская ассоциация Китая (первым Президентом которой, к слову, был татарин – Бурхан Шахиди), учебные заведения, газеты, журналы, и вся «стандартная» исламская инфраструктура^[3]. Таким образом, мусульмане Китая составляют не более 2% от числа населения Поднебесной. Можно ли в этом случае считать Ислам религией номер один в Китае? Для ответа на этот вопрос необходимо в первую очередь попытаться понять отношение китайцев к религии и религиозным институтам.

Исследователи отмечают устойчивость национального характера и ментальности китайцев, сформировавшуюся за долгие тысячелетия непрерывного развития цивилизации на берегах Желтой реки. Во истину, где китаец, там и Китай! Одной из основополагающих черт китайской нации является рациональность и прагматичность. В древних китайских учениях полностью отсутствовало религиозное начало: место человека – в единстве с природой, во взаимовыгодном сосуществовании субстанций. Именно поэтому китайское  конфуцианское учение никогда не призывало человека осмысливать свои душевные переживания, пытаться заглянуть в душу другому человеку, оно устанавливало лишь нормы совместной жизни для достижения общей пользы. Рационализм конфуцианства настолько проник в сознание китайцев, что учение Конфуция стало национальной системой отношений, надличностной этической нормой. Прагматичность и сугубо практическая направленность этого учения может быть замечательно проиллюстрирована цитатой из самого Кун цзы: «Если тебе плюют в спину, значит, ты впереди». Нет никаких призывов к рефлексии, осмыслению причин, есть только вывод, касающийся пользы: я впереди, значит, это мне полезно.

Казалось бы, такой прагматичный взгляд на жизнь исключает возможность укоренения в Китае религий и веры в Бога в традиционном для нас, выросших на монотеистических идеях божественного начала, понимании этого слова. Для такой ментальности «религией» может стать только этика. И это действительно так. Китайцы не религиозны. Традиционные для Китая конфуцианство, даосизм и буддизм трудно соотнести с монотеистическими Христианством и Исламом. В конфуцианстве нет поклонения Богу вообще, даосизм можно назвать религией лишь отчасти, а в большей степени это моральное и мистическое учение. Буддизм в Китае не отрицает наличия Бога, но Бог – тот, кто уже достиг просветления, образец для подражания. Именно поэтому все китайцы и каждый из них в отдельности — немного конфуцианцы, немного даосы и немного буддисты. В сознании китайца эти учения (религии) созданы для того, чтобы помочь жителю Поднебесной строить гармоничное общество с пользой для себя и своей общины.

Мой собственный опыт общения с китайцами на религиозные вопросы показал, что смесь этих учений, присущих им церемониалов – традиция, укоренившаяся среди подданных Срединного государства. Китаец идет в соответствующий храм («сы») только тогда, когда в этом возникла насущная необходимость. Если нужно узнать перспективы сделки, пекинский бизнесмен может пойти в квартал даосских прорицателей, расположенный между храмом Конфуция и Юнхэгуном — главным храмом тибетского буддизма в Северной столице Поднебесной. Если нужно вспомнить предков, он купит ритуальные деньги Банка Преисподней с изображениями Нефритового императора или Мерилин Монро в магазине буддистской атрибутики и пойдет сжигать их в конфуцианском или даосском святилище. В сознании китайца обращение к Богу связано только со стремлением к  разрешению определенной проблемы. Молиться «просто так» или «потому что так предписано религией» китаец не будет; для молитвы ему нужна особая причина, связанная с ожидаемым от священнодействия конкретным результатом («пользой»). И таких верующих среди китайцев большинство.

Именно поэтому Ислам и является первой религией Китая, ибо рациональные религиозно-этические учения, о которых мы говорили выше, идут «как бы не в счет».

Почему же Ислам – крупнейшая монотеистическая религия — смог пустить корни в Поднебесной? Ответ на этот вопрос дает Президент Исламской ассоциации Китая Чень Гуанъюань: «Ислам в равной степени и рациональное и духовное учение… Он не является чисто идеалистическим учением…. Учит людей уважать не только Бога… но и учит людей подчиняться своим родителям, любить семью и друзей»^[4]. Своей рациональностью, сравнительной простотой и ясностью, практической направленностью учения, неизменностью постулатов, покровительством над традиционной для китайцев торговлей, способностью вписаться в конфуцианские ценности семьи, брака, почитания старших Ислам смог проникнуть в сердца жителей Поднебесной. По той же причине буддизм смог прижиться именно в Китае, а не на своей родине в Индии. Но здесь возникает одно «но». Буддизм в Китае подвергся существенной китаизации и смог из индийской религии переродиться в виде китайского религиозно-этического учения.

Произошла ли китаизация Ислама? И да и нет. Еще одной отличительной особенностью китайской ментальности является всеядность, причем не столько в гастрономическом, но и в культурном смысле. Китай за пять тысяч лет неоднократно показал миру, с одной стороны, свою открытость для новых идей, а с другой, оскалился цитатой из Конфуция: «Не приведись вам жить в эпоху перемен». Извечное китайское ментальное противоречие между стремлением извлечь пользу из всего нового и одновременным страхом перед всем новым привело к потрясающей способности Поднебесной адаптировать новое к китайскому идеалу и китаизировать некитайское. Все некитайское для Китая – табу, а вот доморощенное, китайское – разрешенное и правильное. Примерно такой процесс преодолел Ислам в Срединном государстве среди его коренного населения. Изначально религия была принята в штыки, потому что ее носители – «ян гуйцзы» («заморские дьяволы») – арабы и персы, их учение – на варварском языке, их обычаи не похожи на китайские, а одежда вызывает изумление. За несколько столетий слово «Аллах» превратилось в «安拉» («Аньла», где первый иероглиф — 安 – имеет оттенок смысла «спокойствие», «безопасность»), имя «Мухаммед» превратилось в общемусульманскую фамилию «马» (Ма), молитва (салят) стала «ритуалом бай» «礼拜» (либай), то есть ритуалом поклонения небу, закят стал «небесным налогом» «天课» (тянь кэ). Коран стали именовать на китайский манер «古兰经» (гуланьцзин), что в переводе буквально означает Коран-цзин, где цзин – распространенное название традиционного китайского этического канона (например, книга мудреца Лао-цзы, основателя даосизма, «Дао дэ Цзин»). Мусульмане-китайцы, не только собственно китайского, но и арабского, тюркского, персидского происхождения, вскоре перестали внешне отличаться от остальных китайцев и по языку, внешней культуре быта, одежде, по многим другим факторам, обычно сопутствующим в культурном плане мусульман от Западной Африки до Малайзии. При этом мусульман-китайцев в Китае стали называть «хуэй», «хуэйцзу». В настоящее время хуэй официально признаны одним из 56 национальных меньшинств в Китае, хотя этнически и по языку хуэйцзу – те же ханьцы^[5]. Мой коллега – юрист из Китая Чжан Цзинь Фу – так охарактеризовал разницу между хуэйцзу и ханьцами: «Хуэйцзу носят белую шапочку и не едят мясо Дунпо^[6], а в остальном это ханьцы». В отличие от всех других мусульманских народов, китайцы-хуэй никогда не использовали в повседневной жизни арабскую письменность, только китайские иероглифы. Мечети, построенные в среде хуэй больше напоминают традиционные китайские храмы.

Таким образом, внешняя сторона жизни мусульман-хуэй полностью китаизировалась^[7]. Но в вопросах чистоты веры, соблюдения канонов и догматов Ислама хуэйцзу ничем не отличаются от других мусульман-суннитов.

К слову такое положение дел с хуэй вполне устраивает пекинские власти. По сообщению сайта Китайской исламской ассоциации: «На Восьмой всекитайской исламской конференции, состоявшейся в Пекине, участники заседания призвали национальное исламское сообщество и всех мусульман сплотиться в тесном контакте с генеральным секретарем ЦК КПК товарищем Ху Цзиньтао, теорией Дэн Сяопина, … придерживаться концепции научного развития, построения гармоничного общества, стремиться к миру … в целях построения среднезажиточного и гармоничного общества в Одиннадцатую пятилетку… для великого возрождения китайской нации, стремления к единству и прогрессу всех мусульман»^[8]). В определенной степени эта цитата демонстрирует некоторые проблемы, имеющиеся в китайском исламском сообществе.

В связи с тем, что Ислам проникал в Поднебесную разными путями, китайские мусульмане очень неоднородны и разрознены, хотя и объединены в Исламскую ассоциацию Китая. Для Срединного государства характерно деление мусульман по этническому признаку, что отражается на социально-культурной и, в первую очередь, политической окраске мусульманских групп. Хуэй, будучи по существу, этническими китайцами, вполне лояльны по отношению к ханьскому населению и Центральному правительству. Былые противоречия ханьцзу и хуэйцзу сглажены и напоминают о себе крайне редко. Хуэй расселены по всему Китаю и практически не образуют этнических территорий (за исключением Нинься-Хуэйского автономного района, нескольких автономных округов и уездов), в отличие от уйгуров, населяющих огромный Синьцзян-Уйгурский автономный район. «Уйгурский» Ислам в политическом плане значительно отличается от хуэйского наличием панисламистских настроений, стремлением к сепаратизму и отграничению в культурно-языковом ракурсе от ханьцев. Такие настроения среди уйгуров привели к радикализации Ислама на Северо-Западе Китая, что сильно беспокоит китайское правительство, опасающегося угрозы исламизации всей страны и проявлений радикализма среди других мусульманских народностей Китая. Радикальные явления уже замечены даже в благополучном Гонконге, где мусульманская умма также раздроблена по этническому признаку за счет космополитичности города.

На сегодняшний день страх перед исламизацией заставляет Поднебесную пересмотреть взгляды на мусульман внутри страны, и, с одной стороны, идти на определенные уступки, законодательные послабления в вопросах свободы вероисповедания, а с другой, закрывать границы с «рассадниками» неугодных идей – Пакистаном и Афганистаном, устанавливать барьеры для поступления литературы.

Китаизировав образ жизни (но не религию!) многих мусульман, Китай встал перед возможной исламизацией страны. Древний китайский прием переваривания иноземных культур не сработал в отношении Ислама, так и не занявшего место в пантеоне учений от мудрецов Куна и Лао-цзы до Гуру Ринпоче Ляньхуа шэн шан ши. Ислам в Китае все же остался самим собой, хоть и называется «中国伊斯兰» — «Чжунго Исылань».

Примечания

1. http://eg.china-embassy.org/ara/ddmt/t97921.htm [↩]
2. 627 год Исламская ассоциация Китая считает официальной датой прихода Ислама в Китай. По другим сведениям, ибн Абу Ваккас прибыл в Кантон в 650 г. В примечаниях к книге Низама Аль-Мулька «Сиасет-наме» (М., АН СССР, 1949, С. 193) указывается, что ибн Абу-Ваккас был сподвижником Пророка и умер около 677 г. [↩]
3. По данным официального сайта Исламской ассоциации Китая (中国伊斯兰教协会) //http://www.chinaislam.net.cn/ [↩]
4. По данным официального сайта Исламской ассоциации Китая (中国伊斯兰教协会) //http://www.chinaislam.net.cn/ [↩]
5. По материалам сайта Комиссии по делам национальных меньшинств КНР 中华人民共和国国家民族事务委员会 // http://www.seac.gov.cn [↩]
6. Знаменитое китайское блюдо – свинина в вине. [↩]
7. 内蒙古大学林干教授等合写的《回纥史》注释 [↩]
8. По материалам официального сайта Исламской ассоциации Китая (中国伊斯兰教协会 [↩]