Сегодня многие комментаторы и СМИ, специализирующиеся на Ближнем Востоке и Исламском мире, написали о знаменательном юбилее.
Ровно 40 лет назад, холодным и туманным утром четверга 1 февраля 1979 года зафрахтованный рейс «Эйр Франс» из Парижа приземлился в международном аэропорту Мехрабад недалеко от центра Тегерана. На его борту прибыл важнейший для истории Ирана XX века человек - Рухолла Хомейни. Один из главнейших критиков тогдашнего иранского монарха Мухаммада Резы Шаха Пахлави, он прибыл на родину из 14-летней эмиграции, чтобы возглавить разгоревшиеся антишахские выступления. Так стала возможна т.н. "Исламская революция", увенчавшаяся созданием государства, призванного воплощать ее проект - "Исламской Республики Иран".
Наши давние читатели хорошо знают наше отношение к т.н. "Исламской Республике Иран", и, следовательно, могут догадаться о нашем отношении к т.н. "Исламской революции" и к фигуре ее идеолога и лидера. Для тех, кто еще не знает - мы считаем их шиитскими экспансионистскими образованием, проектом и лидером, которые изначально стремились к завоеванию господства над Исламским, то есть, суннитским в основе (при всех внутренних различиях) миром под лозунгами "братства шиитов и суннитов", "сближения мазхабов", "общей борьбы против сионизма и империализма"и т.д.
Цена этим лозунгам стала окончательно понятна после вторжения американцев в Ирак, которым хомейнисты воспользовались для установления шиитского господства в этой стране, и особенно после восстания в Сирии, где вопреки декларируемым принципам хомейнисты из чисто сектантских соображений встали на защиту идеологически враждебного баасистского режима против восставших под исламскими знаменами суннитов. Впрочем, как бы нас ни убеждали в том, что это сделали не последователи Хомейни, а предатели его идей (аналог разговоров о хорошем Ленине и плохом Сталине), те, кто хорошо знали взгляды вождя этой революции и шиитские труды, на которых они основаны, с самого начала не сомневались в том, что базирующееся на них государство будет вести именно такую политику.
Впрочем, мы не будем использовать эту дату для того, чтобы лишний раз выразить свое отношение к этим явлениям. Вместо этого куда полезнее было бы попытаться беспристрастно оценить ее как опыт и историческое явление.
Несмотря на то, что к моменту свершения шиитской "исламской революции" уже десятилетия существовали различные суннитские движения, стремящиеся к чему-то подобному, это произошло только в Иране и удалось только шиитам. Именно это обстоятельство и породило феномен поколения 1979 года, а именно восхищения этой революцией миллионами суннитов и даже немусульман по всему миру, которые увидели в ней торжество уже немыслимых для этого времени идей и принципов - революционного Единобожия, социально и политически активной религиозности, борьбы с идолами западного вещистского капитализма и советского атеистического коммунизма, открытого вызова мировому сионизму и ростовщичеству.
Почему все это удалось именно на шиитской религиозной платформе и послужило для ее распространения и не удалось на нашей, суннитской? Попыток объективного анализа этого со стороны суннитов немного, фактически они единичны. Зато вместо этого многие наши единоверцы пытаются объяснить феномен этой революции исключительно внешним заговором, будь то ее закулисная поддержка Израилем, англосаксами, масонами, а в наше время уже более модными конспирологическими причинами.
Однако как бы нам это ни нравилось, именно человек, который 40 лет назад прибыл в Иран из политической эмиграции, сумел совместить решительность с осторожностью, бескомпромисность в стратегии с гибкостью в тактике, а кроме того - переложить религиозные идеи на современный, понятный миллионам политический язык.
Несколько лет назад на наших глазах возникло военно-политическое образование, провозгласившее себя государством суннитов всего мира и воплощением их чаяний и ценностей. Под его контролем оказалась территория размером с несколько государств, немало нефти, значительные запасы оружия. В принципе, обстановка, в которой оно возникло, во многом была схожей с обстановкой, в которой возникла "ИРИ". Последняя тоже столкнулась со значительными враждебностью и сопротивлением и была вынуждена бороться за выживание. Но почему же ей это удалось, а "государство суннитов" прекратило свое существование через несколько лет? Не потому ли, что идеология создателей "ИРИ" не только делала неизбежной ее борьбу за выживание и собственные ценности, но и позволяла ей использовать необходимые для этого политические и юридические инструменты, искать союзников среди немусульман, доносить до них преимущества мирного сосуществования, а не тотальной войны?
Впрочем, брать за образец для подражания хомейнистский проект в 2019 году, значит, уподобляться генералам, которые готовятся к прошедшим войнам. Ведь, при всех сильных сторонах этого проекта, сегодня уже очевиден его системный кризис.
Да, в военно-политическом отношении "ИРИ" как проект политического шиизма на примере событий в Сирии продемонстрировал свое полное превосходство над суннитским миром, который оставил биться с регулярной армией и рекрутированными в ее поддержку парамилитарным образованиям добровольцев со всего шиитского мира горстку суннитских партизан. Однако произошедшие на этом фоне массовые беспорядки молодежи и горожан в самом Иране показали, что созданный в 1979 году режим держится на последнем дыхании и удерживается благодаря террору властей - такому же, который в свое время не сумел остановить Хомейни...
В экономическом отношении хомейнистский Иран сумел добиться немалых успехов, особенно в условиях санкций и блокады, главным из которых является само его выживание. Однако сегодня в реалиях глобального информационного общества становится очевидно, что изолированные экономики в стиле КНДР не имеют перспектив, независимо от их идеологической упаковки, и что противопоставление религии возможностям доступной (через картинку) цивилизации отталкивает от нее все больше молодежи.
На этом фоне положение в суннитском мире, кстати, рождает больший оптимизм, так как помимо указанных выше несостоятельных проектов в нем имели и имеют место куда более удачные попытки претворения вечных ценностей религии в привлекательной современной форме. Вне зависимости от их взаимоотношений между собой или нашего отношения к ним или тем или иным аспектам их политики, Турция, Катар, Малайзия или даже ОАЭ - это страны, которые куда более привлекательны для их молодежи или иностранных специалистов и инвесторов, но которые при этом сами позиционируют себя как мусульманские. Разумеется, все имеет свою цену, и все мы прекрасно понимаем, какую цену приходится платить за эти возможности развития этим странам. Однако сегодня риторика людей, стоящих во главе Турции или Малайзии, уже мало, чем отличается от официальной риторики Ирана, равно, как и их политика становится все более независимой.
И главное, что сегодня изменилось по сравнению с 1979 годом - это картина мира и основные действующие силы мировой политики. На смену коммунизму в странах, бывших его оплотами, пришли другие (не менее враждебные Исламу) идеологии, Западный лагерь находится в раздрае, сионизм вызывает все большее раздражение у либеральной, глобалистской части еврейства, а нишу СССР, да и Запада, в том числе в мусульманских странах, все больше заполняет Китай. Именно в этих новых условиях сегодня вынужден искать себе место и Иран, чья официальная идеология все менее выдерживает столкновение с реальностью.
И тем не менее, события 40-летней давности в этой стране сохраняют свою актуальность и как политический опыт, и в качестве ключевого мифа государства и проекта, с которым сегодня приходится иметь дело и мусульманам-суннитам, и всему миру. И требуеют в этом качестве вдумчивого осмысления.
