МЕЧЕТИ БУДУЩЕГО
Мечеть как общественный институт есть для мусульманина своего рода компас, ориентир по жизни: в мечеть обращаются в горе и в радости, возле мечети всегда бурлит благотворительная и предпринимательская активность. Будучи в чужом городе, мусульманин непременно найдет и посетит мечеть – островок безопасности и спокойствия в любой незнакомой среде.
Мечеть для немусульманина – terra incognita, потенциально опасная неизведанная территория. Вот так один и тот же объект, не меняя своей сущности, воспринимается разными людьми совершенно по-разному. Эта пропасть все более разверзается с каждым годом, и, похоже, не без специальных усилий.
В ноябре 2009 г. в Швейцарии состоялся референдум о запрете строительства минаретов, а совсем недавно в США разразился скандал вокруг планов строительства исламского центра недалеко от Ground Zero. В пределах нашей страны возникали споры вокруг строительства мечетей в Ульяновске, Сыктывкаре, Сочи, а в сентябре 2010 г. московский район Текстильщики прославился на всю страну тем, что его жители не захотели видеть мечеть на «своей» территории – организовали митинг и собрали подписи.
Образ мечети в восприятии немусульманина стремительно меняется в худшую сторону, в то же время очевидно: в среде этнических мусульман значение мечети как общественного института растет и ее социальные функции расширяются.
Цели и технологии создания общественного мнения против мечетей
В глобальном масштабе мечеть становится главным объектом борьбы против исламских символов, и эти процессы абсолютно совпадают с трендом, сформировавшимся внутри России. Протест против появления новых мечетей стал главным инструментом аккумуляции и умелой манипуляции исламофобских настроений у массового населения во всем мире. Ведь никто же не думает, что истинной целью проведения референдума было недопущение строительства новых минаретов в стране, где сейчас этих минаретов всего-навсего четыре! А вот популярность отдельных политиков и партий на фоне такой активности чрезвычайно растет. Инициировала референдум правящая Швейцарская народная партия, но маховик уже запущен, и не прошло и года, как в результате выборов в парламент страны проходит ультраправая партия «Шведские демократы», про членов которой говорят не иначе как о фанатах Гитлера.
Или запрет на ношение никаба и паранджи во Франции: по статистике такую форму одежды выбирает не более двух тысяч мусульманок во Франции – капля в море по сравнению с пятимиллионным мусульманским населением страны, а информационного мусора вокруг закона было столько, сколько вряд ли будет, даже если человечество изобретет лекарство от СПИДа. За всей этой шумихой, однако, рядовые французы меньше думают о явных просчетах нынешнего французского руководства во внутренней политике, говорят политологи.
Создание негативного образа мечетей есть лишь часть большого процесса по набору политических очков в пользу определенных сил влияния. Для тех, кто профессионально занимается манипуляциями в области общественного мнения, конвертировать вполне естественную опаску перед неизведанным (в нашем случае мечетями) в страх и враждебность – лишь дело техники. Жителю спального района крупного города мо?лодцы из ДПНИ (Движение против нелегальной иммиграции – полуэкстремистская организация, закрепившаяся в роли карателей приезжей рабочей силы) объяснят, что если в районе появится мечеть, там непременно возникнет логово ваххабитов, экстремистов и пр. Откуда простому горожанину знать, что в действительности ни наличие, ни отсутствие мечети реально на распространение экстремистских течений не влияет – они живут своей подпольной жизнью совершенно обособленно от основной общины!
Но это лишь первый шаг технологической цепочки. Далее при умелом подходе этот самый обычный бытовой страх и ксенофобия становятся фундаментом для выхода на большую политическую арену. Кирпичик к кирпичику складываются: сначала успешно проведенный бутафорский митинг (по свидетельству очевидцев, на митинге жителей Текстильщиков собственно жителей района было меньше активистов экстремистских организаций), затем сбор подписей на уровне отдельно взятого района, потом на уровне мегаполиса, а там и до победы на референдуме недалеко. Как показывает швейцарский опыт, картина, когда по коридорам Госдумы будут расхаживать бритоголовые парни, украшенные свастиками, вовсе не так уж фантастична.
В отличие от публикации карикатур и демонстраций провокационных фильмов развертывание общественного мнения против мечетей, играя на бытовых, близких всем предубеждениях, дает гораздо более широкие прикладные возможности, хотя и выглядит не так эффектно.
Как это работает
Небольшой пример из нашей действительности – сюжет о проведенных в апреле текущего года в мечетях Челябинской области обысках попал в топы новостных лент. 19 апреля 2010 г., в понедельник, силовики провели обыски в доме местного фермера Вильдара Якупова, в доме его родителей и его рабочем вагончике. Но на этом не остановились и решили обыскать также мечети и молельные дома деревень Аязгулово и Акбашево. В последней представители силовых ведомств выбили окно, разбросали всю литературу по полу, топтали ногами Коран. О том, что в Акбашеве правоохранительные органы фактически издевались над религиозными чувствами верующих, написали многие СМИ. Симпатии читателей явно были на стороне подвергшихся обыску. Но 22 апреля силовые ведомства сделали ход конем: они объявили, что среди изъятых в ходе обысков материалов найдены лекции Саида Бурятского.
Теперь уже неискушенный читатель всерьез думает, что прихожане сельских мечетей – бабушки и дедушки – занимались распространением радикальной идеологии. И никому не придет в голову, что Вильдар Якупов не являлся ни председателем, ни имамом общины, а только лишь посещающим мечеть. Он проводил занятия по арабской графике для односельчан, да и то нерегулярно. Лекции Бурятского не были найдены в мечетях, они содержались в компьютере Якупова у него дома. Мечети к предполагаемым правонарушениям Якупова никакого отношения не имеют. На видео с места обысков мы видим на полке аудиокассеты, книжки «Мугаллим сани» и «Гыйбадэте исламия» (арабская азбука и пособие по исполнения основных столпов ислама, изданные еще до революции татарским ученым Ахмадхади Максуди, а в 1990-е годы многократно растиражированные для обучения в мечетях) и бабая, который едва ли умеет пользоваться кассетным проигрывателем, а не то что современной техникой. Нет в этих мечетях ни компьютеров, ни DVD-проигрывателей, чтобы воспроизводить какие бы то ни было экстремистские материалы. Но ни правоохранительные органы, ни журналисты не считают нужным уточнять, что мечети никакого отношения к бурятским проповедникам не имеют, а обыватель начинает думать, что мечеть и есть рассадник экстремизма.
В этой истории обращает на себя следующая деталь: обыски проведены 19-го, в понедельник, во вторник 20-го органы о том, что изъято в ходе обысков молчат, 21-го тоже молчат (неужели двое суток вообще не изучали материалы?). Но 21-го числа одному из местных ресурсов дает интервью Р. Силантьев, в заголовок выведена фраза: «Власти не должны стесняться демонстрировать свое негативное отношение к распространению радикальных течений и бояться упреков в нарушении чьих-то прав». Правоохранительные органы выдали информацию о найденных лекциях именно на следующий день (через трое суток с момента обысков) после интервью. А в интервью говорится: «Так, по заявлениям мусульман Аргаяшского района, представители мечетей Духовного управления мусульман Азиатской части России неоднократно предлагали местным жителям запрещенные книги “Единобожие” и труды турецкого исламского богослова Саида Нурси. Также среди прихожан распространяли диск чеченского террориста Саида Бурятского». Неужели кандидат исторических наук таким образом подсказал правоохранителям, что именно нужно найти в ходе обысков, чтобы общественность не возмущалась их произволом?
В тексте интервью есть и следующее заявление: «В Санкт-Петербурге, например, с экстремистами и ваххабитами борются очень сурово. Там, несмотря на стенания лидеров ваххабизма о нарушении их прав, не стесняются и к уголовной ответственности привлекать, и обыски устраивать. Поэтому в метро можно ездить спокойно». Вот так, ни много ни мало. Оказывается, взрывают там, где власти не обыскивают мечети, а если в каком-либо регионе люди в форме не приходят в мечеть и не швыряют книги, не устрашают верующих – жди терактов. По логике исследователя, мечеть изначально несет в себе экстремистский потенциал и надо ее регулярно контролировать, обыскивать и устрашать, чтобы этот потенциал не давал реальных результатов. Что самое худшее в этой ситуации: подобную дикость озвучивает доцент уважаемого московского вуза, бывший сотрудник Патриархии и ныне близкий официальному Православию.
В марте 2010 года во Владивостоке закончилось следствие по делу преступной банды из числа этнических мусульман, задержанной годом ранее. Они промышляли убийствами и разбоем и, что характерно для представителей криминалитета любой национальности и вероисповедания, были набожны. В частности, они посещали молельный дом в пятничный день. В действиях банды религиозная составляющая не рассматривалась ни прокуратурой, ни ФСБ, однако «Интерфакс-Религия» назвала преступников «исламистами» и указала, что они посещали мечеть Владивостока. Что же теперь, в репортажах про каждого преступника указывать, в какой школе он учился, какой храм посещал, в каких театрах и музеях бывал? Неужели преступники немусульманских национальностей не посещают свои храмы? Россиянам внушают, что мечеть и экстремизм, мечеть и нарушение закона – это одно и то же.
Особый подход к информации, кривые мерки – отличительная черта нечистоплотных медиатехнологий. Из последних таких «перлов»: то же информагентство сообщило, что на 40 000 православных жителей Москвы приходится лишь один храм, что чрезвычайно мало, поскольку в некоторых регионах этот показатель составляет 1/3000. Буквально за несколько дней до того жители московского района Текстильщики с подачи националистических организаций утверждали, что четыремстам тысячам мусульман Москвы (причем цифра очевидно занижена в разы) существующих четырех мечетей достаточно. Двойные стандарты налицо: соотношение мечетей 1/100 000 – это вполне даже нормально, а вот церквей 1/40 000 – никуда не годится.
Перспективы для России
Успешно проведенная кампания в одной части света воодушевляет и вдохновляет множество людей в совсем других его частях. В России эта ниша оказалось очень выгодной для всевозможных экстремистских и полумаргинальных националистических группировок. Их мировоззрение, идеологическая база, казавшиеся доселе большинству россиян русской национальности дикими и неприемлемыми, вдруг стали получать понятные, осмысленные черты именно в глазах простых жителей спальных районов.
Успешная политическая карьера Геерта Вилдерса в этом отношении является примером для подражания и источником вдохновения для многих и в России. А то, что имеющий причастность к православной общественности видный исламофоб-культуролог выступит в качестве лектора перед активистами ДПНИ, и вовсе рождает опасения, что дело примет еще более крутой оборот: не русские против Ислама, а православные против мусульман.
Перевод антиисламской пропаганды в «бытовую», обывательскую нишу в перспективе будет иметь более глубокие последствия, которые пошатнут сам фундамент поликонфессионального устройства общества, который имеет место быть сейчас во многих странах мира. Активная, политически детерминированная ксенофобия перестанет быть уделом узкой прослойки молодых, а разломит общество на касты.
Мечети «традиционные» и «общие»
Проблема строительства и функционирования мечетей является действительно проблемой и для самой мусульманской общины России. Совсем недавно все в том же Владивостоке задержаны члены запрещенного в России движения за создание всемирного халифата. Посещали они и местный мусульманский молитвенный дом. Тут мы сталкиваемся с дилеммой, стоящей перед имамами многих городских мечетей нашей страны. С одной стороны, они не должны допускать никакой незаконной деятельности в стенах мечети, а с другой – не имеют права закрывать двери храма перед кем-либо, тем более что представители нелегальных движений о целях своих визитов в мечеть не предупреждают.
Как, например, имаму поступить, если в его мечеть регулярно заходят молиться бородачи в традиционных пакистанских одеяниях? Только на основании нетрадиционного вида отказать им в доступе немыслимо ни по шариатским, ни по светским, ни просто по человеческим законам. Но вопиющая безграмотность и чрезвычайная ретивость некоторых представителей правоохранительных органов этих законов не признает, и бородачи могут стать угрозой и для самой мечети, и для остальных ее прихожан (чему наглядный пример описанные выше события в Челябинской области).
В 1990-х в мечетях происходило противостояние между «бабаями» и только что отучившимся за рубежом молодняком, не признававшим ценностей и авторитета первых. Теперь эта своеобразная «дедовщина» осуществляется в обратном направлении: воодушевленные поддержкой властей записные апологеты «традиционного Ислама» активно вытесняют из мечетей всех, кто, по их мнению, недостаточно традиционен. Смешной случай случился нынешним летом, когда в мечеть Кул-Шариф в Казани не пустили молодого человека в недостаточно длинных штанах, сочтя, что он ваххабит. Экспертизу, очевидно, на месте провел дежурный вахтер.
Автор этих строк не ставит под сомнение исключительную важность возрождения традиционных для России мазхабов. Но многие деятели от Ислама ошибочно полагают, что для этого возрождения достаточно переориентировать муфтиев и имамов на ханафизм и издать побольше литературы. Между тем основное поле работы – молодежь, которую в отличие от сотрудников духовных управлений нужно аргументировано убеждать, а не переманивать с одного идеологического курса на другой новыми, более выгодными кормушками.
Проблема непонимания мусульманской молодежью ценностей курса на ханафитизацию вполне реальная, в чем представился случай убедиться нынешним августом в Казани, где в рамках Всемирного форума татарской молодежи проходил «круглый стол» по Исламу. Уважаемые заместители муфтия Татарстана Ильдус-хазрат Фаизов и Валиулла-хазрат Якупов говорили о важности и безальтернативности для татарской нации ханафитского мазхаба, а молодежь все эти заявления воспринимала по меньшей мере с недоумением, а в некоторых случаях в штыки. Многим ханафитская апологетика видится в свете очередных происков спецслужб, которые хотят рассорить мусульман между собой.
Едва намечающаяся линия разлома между этими двумя течениями в скором будущем пройдет по мечетям, разделяя их на ханафитские и просто мусульманские, суфийские и салафитские и т. д.
Мечеть под национальным углом зрения
В мечетях российских мегаполисов, где наблюдается большой поток приезжей рабочей силы, уже серьезно стоит вопрос о балансе между интересами татарско-башкирской, кавказской и среднеазиатской общин. Национальный фактор есть еще одна линия возможного размежевания мечетей.
Национальный и религиозный вопросы, особенно когда речь идет о меньшинствах и угрозе их ассимиляции, очень тесно связаны друг с другом, и не учитывать этот фактор невозможно. Мусульманские общины западных стран разделены по национальному признаку, там, не пересекаясь, работают турецкие, пакистанские, магрибинские молельные дома и культурные центры – каждые с учетом собственных традиций и на своих языках. Россия в этом отношении находится в уникальном положении – в отличие от многих мусульманских стран наша умма полиэтнична, но в то же время в отличие от Европы и американского континента является коренным населением страны с устоявшимися традициями и вековым опытом соседства и взаимодействия между различными мусульманскими народностями.
Сейчас мы имеем, несмотря на разделение управленческих центров, общее для всех мусульман публичное пространство, понятие единой российской уммы. Но, очевидно, не ценим этого, ведь в среде российских мусульман есть сторонники показного многовластия (чем больше муфтиятов тем лучше, а еще лучше вообще обойтись без всякой централизации мусульманских институтов), разделения мечетей по национальному признаку. Совсем недавно муфтий Чечни Султан Мирзаев заявил о том, что кавказцы не оставили идею о строительстве мечети на проспекте Ахмата Кадырова в Москве. Новая мечеть в Москве – это, безусловно, хорошо. Но, очевидно, она будет ориентирована на кавказский контингент, ведь выходцев с Северного Кавказа раздражают лингвистические диспропорции в существующих мечетях Москвы. Но что станет с российской уммой, если процесс национального разделения мечетей пойдет полным ходом, должны хорошо продумать все стороны процесса.
Разделились мы все по своим национальным квартирам, консолидированно отстаивать свои интересы уже не получится, как это не получается у европейских мусульман. Для сравнения: в России за истекшее десятилетие мусульманки добились права фотографироваться на документы в платках, общими усилиями удалось избежать введения только православной культуры во всех школах страны, в то же время в Европе, напротив, репрессии против хиджабов и мечетей только ужесточаются.
Мечеть и ее возрастающая роль в социуме
Несмотря на противодействие исламофобов и националистов, значение мечетей в общественной жизни будет только возрастать, а их функции расширяться. Самые очевидные и лежащие на поверхности перспективы развития мечетей связаны с тем, что современное мироустройство практически исключает моноэтничные и монорелигиозные общества, иммиграция и перемещение граждан внутри одной страны будут и дальше продолжаться.
В связи с этим, во-первых, мечетям придется брать на себя роль замещающего таких институтов, как семья (в широком смысле слова) и совет старейшин. Уже сегодня в мечеть обращаются не только как в духовный центр, но и за советом, за помощью в социальной адаптации, за благотворительностью, с просьбой разрешить имущественные и другие споры, конфликтные ситуации. Больше всего обращаются приезжие из-за рубежа рабочие. Даже стороннему наблюдателю видно, что происходит ощутимая исламизация гастарбайтеров – в среде работяг все больше практикующих мусульман, они стараются посещать мечети, есть халяльную пищу и т. д. Для таких мечеть и ее имам становятся духовным ориентиром в прямом смысле слова.
В то же время численность общин российских мусульман – дагестанцев, татар, чеченцев, ингушей – в нетитульных регионах (Центральной России, Сибири, Дальнем Востоке, крупных мегаполисах) так или иначе будет возрастать, новые мечети будут строиться, несмотря на все препоны. В Москве, Санкт-Петербурге, Воронеже, Сыктывкаре, Комсомольске-на-Амуре – словом, там, где население считает мечеть экзотикой, она рано или поздно появится, и именно мечеть и порядки в ней будут формировать у горожан образ ислама и мусульман в целом.
Люди верят тому, что они видят своими глазами, а не тому, что говорят СМИ, и правильно делают. Поэтому если территория мечети всегда будет убранной, персонал и посетители вежливы и учтивы по отношению к местному населению и его укладу жизни, если в лавке при мечети продавцы будут честными, а товар качественным, лучшей рекомендации или прививки от исламофобии и не требуется. Сегодня потенциал мечети как политического и публичного символа в полной мере оценен исламофобами всех мастей, а вот самим мусульманам этого понимания явно недостает.
Какой будет мечеть будущего?
Из всего вышесказанного напрашиваются два вывода: 1) в ближайшем будущем с возрастанием количества практикующих мусульман и разветвлением мусульманских социальных институтов мечеть будет являться ареной проявлений любых конфликтов или дисбалансов во внутримусульманской среде; 2) мечеть как институт будет все больше выполнять не только духовные, но и адаптационные, просветительские, дипломатические функции.
В этих условиях руководство духовных управлений и вся мусульманская общественность должны четко представлять, что новые шаги развития предполагают и новые подходы к администрированию мечетей, управлению происходящими в них социальными процессами.
Естествен и неизбежен взаимный процесс принятия ответственности: мечеть отвечает за общину, а община, в свою очередь, за мечеть. Что происходит в каждом отдельно взятом доме Аллаха, чем он живет и на какие средства, кто его посещает – должно заботить не только имама и мухтасиба, но и каждого мусульманина, которому небезразлична судьба своего общества, своего города, своей страны. Всех, кто хочет жить в процветающем, стабильном, безопасном обществе.
Вместе с тем ясно как день, что рядовые верующие своими силами с задачей превратить мечети из объектов отторжения в центры притяжения не справятся, в этом деле жизненно необходимо участие центров учености и крупных меценатов. Первые должны обозначать вектор развития, вторые – обеспечивать материальную сторону созидательных процессов.
