"Камиля Самигуллина попросили, и отказаться было нельзя"

На прошедшей неделе муфтий Татарстана Камиль Самигуллин в своем заявлении, которое он распространил в сети Instagram (у муфтия более 27 тысяч подписчиков), призвал мусульман "не совершать необдуманных и непоправимых ошибок". Муфтий предостерегает единоверцев, что "США не то государство, которое заботится о мусульманах". Харун Сидоров в колонке специально для "Idel.Реалии" высказывает свои предположения, как будет развиваться ситуация вокруг Камиля Самигуллина дальше.

Зная Камиля-хазрата, можно не сомневаться, что инициатива данного заявления исходила не от него. Во-первых, он вообще не любит высказываться на политические вопросы, во-вторых, все-таки, в глубине души он, по-моему мнению, глубоко исламский человек, для которого исламская солидарность важнее государственной лояльности, хотя демонстрировать от него требуется обратное.

Так что, безусловно, это, что называется, "попросили", и отказаться было нельзя. Подобное, впрочем, происходит уже не первый раз, "просили" высказываться по наиболее острым вопросам и ранее — и по ситуации в Сирии, и по присоединению Крыма. Каждый раз, чувствовалось, что делается это без особого энтузиазма, но отказаться, видимо, в его положении было нельзя.

Относительно того, почему муфтию Татарстана приходится соглашаться на подобные "просьбы", надо помнить, что его должность не просто политически уязвимая. Она буквально расстрельная, учитывая судьбу предыдущего муфтия Ильдуса Файзова и его зама Валиулы Якупова, а также судьбу похищенного два года назад Сулеймана Зарипова, тоже бывшего заместителя муфтия. То есть, реалии таковы, что при необходимости не составит особого труда организовать покушение на него, за которое на себя возьмет ответственность какая-нибудь местная ячейка ИГИЛ — учитывая происходящее в республике, подобное никого не удивит.

Что касается того, приходится ли Самигуллину бороться за выживание и есть ли те, кто хотят его устранить, тут надо понимать две вещи. Во-первых, главным методом госкураторов исламского пространства, является "разделяй и властвуй". Поэтому любой муфтий, особенно в такой зоне турбулентности как Татарстан, будет находиться в подвешенном состоянии и опасаться подсиживания, интриг и т. п., что позволяет эффективно держать его на крючке у тех, от кого зависит сохранение его должности, а возможно, и жизни. Во-вторых, Самигуллин в этой системе был изначально чужеродным элементом, так как в отличие от проверенных чекистских кадров добился своего авторитета реальным исламским образованием и низовой исламской деятельностью, причем, в рамках джамаата иностранного происхождения. То, что такого человека вообще впустили в эту систему, честно говоря, вообще похоже на некий сбой в программе, и известно, что многие против этого возражали, указывая на эти "недопустимые" факты его биографии. Но, возможно, другая часть людей, принимавших это решение, исходила из того, что именно в силу этого он будет уязвим и зависим, а часть поддержавших его на республиканском уровне, могла увидеть в нем искреннего человека со свежими идеями, мотивированного религиозными, а не корыстными соображениями.

Демонтаж государственного статуса республиканского государственного татарского языка, идущий рейдерский захват республики с подготовкой к ее последующей территориальной реорганизации, а также заявления митрополита Феофана, поддержка Московской Патриархией проекта "православных татар" и т. д., убедительно демонстрируют, что правящие в России силы нацелены на "окончательное решение татарского вопроса". Надеяться на то, что при такой политике в рамках де-факто Казанской губернии они позволят существовать параллельному мощному татарскому этноконфессиональному сообществу, как мечтают неокадимиты, наивно. Поэтому, разумеется, муфтий, который в условиях национальной капитуляции республиканской административной элиты фактически оказывается основным претендентом на роль лидера такого сообщества и в силу своего мировоззрения ориентирован на это, будет постоянно находиться под Дамокловым мечем.

Объективно угроза Самигуллину, на мой взгляд, безусловно, существует, и не уверен, что периодическим выполнением подобных просьб ее удастся отвести. Дело в том, что Самигуллин пытается воспроизвести дореволюционную кадимистскую модель, при которой в обмен на лояльность консервативной татарской мусульманской общины имперским властям, последние не вмешивались в ее внутренний уклад. Однако в этом отношении между современной пост-нео-советской Россией и Россией дореволюционной существует пропасть, хотя и модель последней была неустойчивой и далекой от идеала для мусульманского меньшинства. Тем не менее, в ее основе был еще старый московитский сегрегационный принцип, предполагающий раздельное сосуществование различных общин и несмешение их укладов и представителей. Философия национальной политики нынешнего режима полностью противоположна и предполагает создание единой российской нации вместо неудавшейся попытки создания новой исторической общности советский народ, которой, по их мнению, помешала именно излишняя многонациональность (советский интернационализм). Вместо этого сегодня создается то, что Поклонская, только на первый взгляд нелепо, а на самом деле очень точно назвала "многонациональной русской нацией".