- Мой Грозный был лучше, весь зеленый, тень летом была! - ностальгически вздыхает солидный усатый 54-летний чеченский мужчина. Увы, он понимает - прошлого не вернуть - осколки и пули выстригли Грозный наголо…
- А мой красивее! - бойко реагирует 25-летняя девушка.
- Мой Грозный мыли, а твой только пылесосят! - заводится мужчина.
- А мой современный! - не сдается Мадина.
Спор поколений - отца и дочери - прерывает хозяйка дома:
- Надо с улицы воды принести.
- В моем Грозном воду не отключали! - выкладывает Рамзан самый мощный козырь.
У дочери в колоде, может, есть карта и покруче, но она уступает эту партию. Так здесь принято - старший всегда прав.
Мы сидим на небольшой кухне обычного частного дома на окраине Грозного. Эту семью чеченцев мы знаем уже несколько лет.
Еще со времен активных боевых действий квартировали у этих гостеприимных людей - тогда в городе совсем не было гостиниц. Сегодня гостиницы есть, только все они забиты под завязку на несколько дней вперед из-за грандиозного праздника - Дня города и по совместительству 35-летия главы республики. Да и узнай Рамзан, что, приехав в Грозный, мы поселились в отеле, не понял бы. Обиделся.
За несколько лет мы практически породнились, но в сегодняшний спор не влезаем намеренно, заметив, что дочь и отец совсем не говорят о другом, третьем Грозном, к которому привыкли мы. Из центра города до этого дома на окраине мы могли пройти без фонаря: от разбитой колоннады вон к той четырехэтажке, срезанной пополам авиабомбой. От нее за угол, к высотке с двумя выбоинами в стене от танковых снарядов, похожих на глаза панды. Потом налево к высоченной куче кирпично-цементного хлама - обвалившейся многоэтажке... Это уже площадь Минутка. А дальше... Даже вспоминать не хочется. Да и нечего вспоминать - кучи кирпича и своры бездомных собак.
|
«Проветренный» город
Сегодня мы уже не ориентируемся в Грозном. Нет, можно пройти от восстановленного Дома печати по проспекту Путина. Шагая не по грязным ямам, а по плитке, среди сияющих фасадов отреставрированных или построенных заново зданий. Но в конце проспекта, там, где в перспективе ты должен увидеть развалины дворца Дудаева, останавливаешься. Вместо руин за Сунжей - несколько современных стеклянных небоскребов.
А с нашей стороны реки - самая большая и, пожалуй, самая красивая мечеть в Европе. Инстинктивно поворачиваешь голову в поисках фасада «с пандой», а вместо нее - широченный проспект Ахмата Кадырова с высотными жилыми домами. На Минутке вместо строительного хлама теперь бьет здоровенный фонтан... Как дойти от фонтана до дома нашего друга, Ромы (так Рамзан просит называть его для простоты. - Авт.), мы пока не запомнили: прямой дороги нет, все в заборах, ограждающих новостройки.
В разговорах с нами тезка главы республики тактично не вспоминает, что его Грозный был русским городом. И сейчас единственное, чего не хватает нашему собеседнику в Грозном, его русских соседей. За годы правления Кадыров умудрился сделать невозможное - поднять из руин республику в кратчайшие по историческим меркам сроки. Даже в Ведено появился газ, о котором там веками и не мечтали. На фоне всего этого благолепия идея о горнолыжном курорте в Аргунском ущелье (Внешэкономбанк уже выделил на его строительство кредит в 10 миллиардов) уже не кажется такой абсурдной. Однако задача вернуть русских в республику куда сложнее возведения канатных дорог, подъемников и шале со SPA-центрами.
Задача, от которой зависит будущее республики - единственного моноэтнического региона в составе Российской Федерации. От возвращения в республику уехавших, от появления здесь специалистов из других регионов страны зависит, как ни странно, целостность России. Уже на самом высоком уровне без стеснения обсуждается вопрос о капиталовложениях в Чечню и межэтническом составе республики. Ситуация режет глаза. Власти Чечни это понимают прекрасно. Но две войны, террор, взаимные обиды народов пока не дают людям вернуться. Это не метафора. Самый расхожий ответ беженцев-грозненцев на вопрос «Почему не возвращаетесь?» звучит так: «Мы не хотим пережить третью войну». То, что войной в Чечне не пахнет даже в самых одиозных уголках гор, в России мало кто знает. Зато знают русские, которые по тем или иным причинам остались в родной республике, несмотря ни на что.
|
Сетевая пропаганда
В Интернете мы случайно наткнулись на проект «Русские 95». Некто под ником wild_che начал выкладывать в своем Живом Журнале видеоролики, на которых русские, никогда не уезжавшие из Чечни, рассказывают о своей жизни. Большинство - молодые люди. «Я Юля, прожила в Грозном всю жизнь. Работала секретарем, потом дизайнером. Сейчас занимаюсь фотографией». «Я Евгений Луганский, учусь в 11-м классе. Класс у нас дружный, конфликтов никогда не бывает. С соседями-чеченцами по вечерам чаи гоняем». Когда Евгений родился, началась первая чеченская кампания. Однако родители не побежали из республики, и все лихие годы он перенес со своими сверстниками-чеченцами. Может быть, поэтому они умудряются находить общий язык?
- Проект зародился во многом благодаря блогерам со всей страны, - рассказал нам Ражап Мусаев, он же wild_che.
Мы встретились с ним в самом зеленом месте возрожденной столицы - сквере памяти погибших журналистов, ведущем к Дому печати. Фонтанчики, скамейки, летние кафешки. Излюбленное место грозненцев для неспешных прогулок. И разговоров.
- Нам все время ставят в упрек, что русское население уезжает с Кавказа, остались единицы, - продолжает Ражап. - Мне захотелось показать обратную сторону, доказать, что русские здесь живут, никто их в зинданах не держит, не пытает. Они учатся, дружат, общаются. Руку на отсечение даю, что это наша личная инициатива, а не указиловка сверху. Кстати, к нашей акции подключаются активно блогеры из других северокавказских республик. В ближайшее время в Сети будут ролики о русских в Дагестане. Карачаево-Черкесия на подходе, надеемся, Ингушетия скоро подключится.
- Не верите? - заметил Ражап сомнение в наших глазах. - Да вон, кстати, русская идет. С ней поговорите.
|
Марина в хиджабе
Мимо нас идет девушка с совершенно русским лицом. Мы бы сказали - вызывающе русским лицом. Но в хиджабе. Встретить в Грозном даже чеченскую девушку в таком наряде - большая редкость. Грозный все-таки светский город, но с некоторыми новыми правилами поведения и жизни.
- Марина, - представляется девушка. - Да не смотрите вы так. Я православная, просто работаю секретарем-референтом в Центре духовного воспитания. Надо уважать дресс-код. В центре не только ислам изучают, но и православием занимаются.
- Вы здесь все время жили?
- Во время первой войны я еще маленькая была, меня вывозили, но мои папа, бабушка и дедушка здесь оставались. Поэтому я знала, что вернусь. Вернулись, когда вторая война шла. Страшно, конечно, было, стреляли, взрывали, все было разрушено, по улицам боялись ходить. Но уезжать никуда не хотелось. Это же мой родной город. Как его бросить? Даже когда в Ставрополь к брату уезжаю погостить, тянет обратно.
Марина не может нам объяснить, почему ее родные, несмотря на беспредел, творившийся в середине девяностых в Чечне, не бросили свои жилища и не последовали за сотнями тысяч русских беженцев. Может быть, бежать было некуда, может, стержень имелся особый. А может, с соседями повезло, приличными людьми оказались. Не стали заставлять под дулом автомата дарственную на дом писать. А ведь такие случаи были не единичны.
Сегодня в Чечне многие признают, что русскоязычное население в те кровавые дни действительно подвергалось гонениям, пыткам, изнасилованиям. И когда говоришь с молодым образованным чеченцем об этом, в его глазах читается намек на чувство вины за своих соплеменников. Но он обязательно подавит его в себе и, отвернувшись, скажет дежурное: «Тогда все национальности страдали от несправедливости и террористов. Война вообще была большой роковой ошибкой». С этим не поспоришь, хотя и хочется…
|
«Мы здесь испокон веков»
Однако когда война начиналась, мало кто догадывался, в какую кровавую многолетнюю бойню на Кавказе превратится «парад суверенитетов». Память об этих событиях у беженцев оказалась настолько крепкой, что Чечня до сих пор остается моноэтническим и монорелигиозным регионом. Но, как оказалось, бежали не все.
- Ни у меня, ни у мужа, ни у всех наших родственников даже мысли не было бежать отсюда, - призналась нам зампредседателя совета депутатов Наурского муниципального района Лариса Браженко. - В начале всех этих событий не было серьезного страха, я их не восприняла достаточно серьезно. Думала, правительство образумится, не должно же такого быть! Россия обратит внимание на нас. Как можно было все пустить на самотек?
В Наурском и Шелковском районах русские осели еще со времен переселения казаков волгской линии на Кавказ в XVIII веке. Сейчас можно с грустью признать этот факт - терского казачества больше нет. Люди есть, а казачества нет. В станицу Наурскую, ее на новый-старый манер теперь называют Науром, мы заявились в разгар празднования Дня молодежи.
- Вас не пытались вытеснять отсюда? - спрашиваем мы чиновницу. И говорит она неохотно на эти темы - чувствуется.
- Мы с чеченцами здесь живем с 57-го года. Сколько поколений здесь уже родилось и выросло. В нашем районе межнационального обострения не было.
- А в период между войнами?
- Да наоборот, у нас тут был какой-то островок благополучия. Зарплату стали давать... Но в душе, конечно, неспокойно было. Что-то было недоделано, не доведено до логического завершения, и мы это сердцем чувствовали. Ну а во вторую кампанию случился слом, многие уехали от беспредела, страха. В первую войну процентов 50 бежали, а во вторую, уж наверное, и за 80.
- Почему сейчас возвращаются неохотно? Жизнь вроде налаживается.
- Ну представьте, почти 20 лет назад уезжали люди 50 - 60 лет. Как уже сейчас в таком возрасте снова куда-то переезжать? Нереально. А молодое поколение, уехавшее со школьной скамьи, уже устроило на новом месте свою личную жизнь. Как все бросить? Хотя в целом по району около 50 семей вернулись. Многие хотят приехать и восстановить свои права на утраченное жилье. И здесь тоже никаких препятствий нет, есть только поддержка и помощь. Единственное, что плохо, - нет финансируемой программы. Было бы финансирование и какие-то подъемные, процент возврата был бы гораздо выше. Надеюсь, у нас все это в перспективе.
И действительно, почему бы госкорпорациям наравне с горнолыжными курортами не рассмотреть в качестве капиталовложений жилье и подъемные для русских, желающих вернуться в республику. С окупаемостью таких инвестиций, конечно, будет сложно. А желающие вернуться меж тем есть.
- Вот свежий случай. Девушка из Екатеринбурга вернулась с двумя детьми, - говорит Лариса Константиновна. - Она здесь жила, тут похоронены ее родители. Не сложилась на Урале личная жизнь, и она решила вернуться в Чечню. Работает сейчас в Доме культуры, детки в школу ходят, живут на частной квартире, потому что прежнее жилье было продано родителями...
Получается, что порой русские бегут в республику от российской неустроенности к «чеченской мечте». И к своим корням. Впрочем, в последнее время появилась новая тенденция. В Чечню едут люди, никогда не жившие в ней. И оседают навсегда. У некоторых из них есть даже свое видение восстановления этнического равновесия в регионе. Своим рецептом с нами поделился «новый русский чеченец», переехавший из Тольятти в Грозный, обретя вторую Родину.
ЦИФРЫ
В 1989 году на территории Чечено-Ингушской АССР проживали 294 тысячи русских. Из них в Грозном жили 210 тысяч. За последние пять лет в республику вернулись около 5 тысяч русских. Сейчас, по данным Олега Пеухова, замруководителя администрации главы и правительства Чеченской Республики, который занимается русской проблемой, в республике проживают чуть больше 10 тысяч русских.
