Группировка «Исламское Государство» провозгласила себя халифатом; большинство мусульманских организаций считают, что это дискредитирует его идею и вносит раскол в мировое джихадисткое движение
Возвращение халифата
30 июня 2014 года военно-политическая организация «Исламское Государство» (ИГИЛ) провозгласила себя Исламским халифатом, а своего лидера — Абу Бакра аль-Багдади — халифом.
Запад, Россию и Израиль эта новость чрезвычайно взволновала. Многие годы аналитики, дипломаты, военные стратеги этих стран говорили о возрождении халифата как об одной из главных угроз безопасности. 30 июня был сделан первый шаг в этом направлении, пока больше на уровне деклараций (ИГИЛ контролирует, да и то неустойчиво, лишь часть территорий Ирака и Сирии), но кто знает, что будет дальше?
В исламском мире у многих эта новость тоже вызвала беспокойство. Причем речь не идет о светских националистах — патриотах национальных государств, образовавшихся в исламском мире в XX веке после краха Османского халифата и ухода Британской и Французской империй. Эта ситуация взволновала и многих религиозно ориентированных мусульман — тех, кого обычно называют «исламистами».
(Рукопись Корана, XII век. Источник: islamic-awareness.org)
Самопровозглашенный халифат отверг Всемирный союз мусульманских ученых во главе с его председателем шейхом Юсуфомаль-Кардави, которого на Западе окрестили «Папой Римским суннитского мира». Аналогичную позицию заняли последователи близкого к нему наиболее многочисленного исламистского движения «Братья-мусульмане». Партия Хизб ут-Тахрир, для которой возрождение халифата десятилетиями было и остается идефиксом, заявила, что эта декларация не соответствует условиям для его восстановления и дискредитирует его идею. И даже лидеры и идеологи «Аль-Каиды», иракским филиалом которой в свое время было нынешнее ИГИЛ, не приняли его и заявили, что такое провозглашение ведет к расколу в рядах мирового джихадисткого движения.
Попробуем разобраться, почему провозглашенный ИГИЛ халифат вызвал такую реакцию в исламском мире и что ожидать от развития этой ситуации и идеи миру неисламскому.
Что такое халифат
Идея халифата коренится в самих основах исламского вероучения. О нем говорится в Коране применительно к сотворению Всевышним пророка Адама:
«И вот, сказал Господь твой ангелам: "Я установлю (сделаю) на земле наместника"» (перевод смыслов, 2:30).
Применительно к пророку Дауду (Давиду) в Коране говорится: «О Давуд, Мы сделали тебя наместником на земле: суди же среди людей по истине и не следуй за страстью» (перевод смыслов, 38:26).
Наместничество на земле это и есть халифат (хилафа), именно так это слово переводится с арабского на русский. Таким образом, сама идея означает, что человек должен править на земле в качестве наместника Бога, выполняя Его волю. Применительно к умме — исторически сформировавшейся общине последователей пророка Мухаммада — считается, что это наместничество должно проявляться в следовании откровениям Бога, воплощенным в Коране и Сунне, и придании им силы государственного закона.
Эта общая идея исламского вероучения более практически определяется и регулируется в науке исламской юриспруденции. В нем понятие халифата стоит в одном ряду со схожими понятиями, определяющими исламское правление: «имамата», «султаната», «эмирата», «даули» и так далее. И вот тут уже возникают вопросы и проблемы как в части их воплощения в жизнь, так и в части их соотношения между собой.
(Медина, гравюра XIX века. Фото: Collection Roger-Viollet / AFP / East News)
Прежде всего, где может быть установлен халифат? Он неразрывно связан с другим понятием — «дар уль-ислам», или землей преобладания ислама, которая отличается от «дар уль-куфр», то есть землей всего, что исламом не является («куфр» переводится как завеса и понимается как завешивание, сокрытие истины). Поэтому исламские правоведы говорят, что необходимым условием для установления халифа является «тамкин», то есть укрепление последователей ислама на той или иной земле, где они будут в силах руководствоваться его положениями и установить его законы в качестве государственных.
Второй вопрос, который возникает в связи с этим: сколько исламских правителей, которые могут называться имамами, султанами, эмирами, может быть в дар уль-исламе? По идее, имам или амир (амир аль-му’минин — повелитель верующих) у мусульман должен быть один, в пользу чего приводится знаменитое пророческое предание (хадис): «Кто дал присягу имаму на верность, пусть проявляет послушание ему. Если же объявится другой халиф, претендующий на халифат, то отрубите ему голову!». Однако и на практике, и в теории реалии исламского мира очень часто отличались от такого идеала.
Единый халифат: в теории и на практике
В представлении ряда современных халифатистских группировок должно быть не только одно исламское государство на земле, но и само оно должно быть унитарным и централизованным. Однако исламская история полна случаями противоположного характера.
Например, если рассматривать времена самого пророка Мухаммада, то политическое существование мусульманской политейи (имамата) характеризовалось: внутренней неоднородностью, существованием в одно время двух самостоятельных мусульманских общин, предложениями лидерам существующих держав установить вассальные отношения.
Термин «политейя» как синоним имамата или эмирата применительно к самостоятельному территориальному образованию первых мусульман времен пророка Мухаммада использован неслучайно. Государством в современном понимании это назвать сложно — на тот момент в нем отсутствовали и бюрократический аппарат, и регулярная армия, а сама община представляла собой вооруженных последователей Божьего пророка, вроде Израиля периода пророка Моисея и Исуса Навина.
Согласно тексту Мединского соглашения, составленного после переезда пророка Мухаммада с другими религиозными переселенцами к принявшим их жителям в город Ясриб, община мусульман представляла собой конгломерат племен, связанных узами религиозного братства. Таким образом, вопреки декларациям многих ярых интернационалистов от ислама, исламская умма не была изначально этнической общностью. Зародившись в среде родоплеменного общества, она сохраняла его институты даже тогда, когда они уже были включены в большой имперский, как принято сейчас говорить, проект. Это продолжалось от возникновения первого эмирата в Медине в 622 году до конца правления Омейядов в 750 году, в связи с чем в среде востоковедов и исламских гетеродоксий последних принято обвинять в арабском национализме. Однако национализм, конечно, это совершенно не тот термин, который может быть применен к тем реалиям, когда арабы не были нацией в современном понимании, впрочем, как не являются ею и сейчас. Суть в том, что на тот момент арабский мир характеризовался наличием множества племен, которые сохраняли свою самость и были коллективными субъектами исламского общества. Поэтому войти в умму как одиночкам-неофитам, так и целым народам можно было через установление клиентских отношений с одним из этих племен, что продолжалось, пока Аббасиды, сделавшие ставку на «новых мусульман», не отбросили это деление и не перешли к более открытой модели.
(Вид на мечеть аль-Харам в Мекке, иллюстрация Иоганна Бернхарда Фишера фон Эрлаха)
Непродолжительное время уже при правлении пророка Мухаммада параллельно с мединским существовало самостоятельное мусульманское образование. Это было вызвано тем, что по Худайбийскому перемирию с мекканскими многобожниками мусульмане Медины взяли на себя обязательство не принимать к себе мусульман — новых переселенцев из Мекки. Тогда часть из них во главе с Абу Басыром сформировала собственную вооруженную общину, которая самостоятельно вела борьбу с многобожниками, пока впоследствии, после взятия Мекки, не влилась в основную общину мусульман.
Весьма показательны послания пророка Мухаммада к лидерам соседних государств. В частности, в послании к правителю Дамаска того времени он говорил: «Поистине, я призываю тебя верить в одного лишь Аллаха, у которого нет сотоварищей, и тогда ты не лишишься своих владений». В послании правителю Йамамы говорилось: «Знай, что моя религия победит повсюду, там прими же ислам, и ты будешь спасен, а я оставлю тебе то, чем ты владеешь».
От правителей не требовалось после принятия ислама отказаться от своих государств, чтобы они в качестве административных единиц влились в унитарное государство, — напротив, они могли в этом случае и дальше сохранять власть над ними. Например, правитель Волжской Булгарии, принявшей ислам в 922 году, фактически сохранил независимость своего государства, установив символические вассальные связи с Аббасидским халифатом.
Следует пояснить, что термин халиф входит в употребление уже после смерти пророка Мухаммада применительно к его первому преемнику — Абу Бакру и последующим правителям. Тогда же встает на повестку дня проблема халифата. В ходе дискуссий по этому вопросу, пока Абу Бакр еще не был утвержден как единый халиф мусульман, со стороны ансаров возникло предложение, чтобы как у них, так и у мухаджиров — двух основных групп исламского общества — был свой лидер. Однако это предложение было отвергнуто и сподвижники пророка Мухаммада присягнули Абу Бакру. Вскоре ему пришлось начать войну против нескольких племен, отказавшихся выплачивать обязательный исламский налог, а также против последовавших за лжепророком Мусайлимой.
Элементы централизованного государства начинают появляться при втором халифе — Умаре. Именно он учредил класс профессиональных служащих, осуществил классификацию населения, создав реестры лиц, имеющих право на государственную пенсию, превратил различные провинции халифата в административные образования, управляемые наместниками халифа, упразднил раздел военных трофеев между воинами в пользу государственной системы их консолидации и распределения между всеми имеющими право на это мусульманами, учредил профессиональную регулярную армию и ввел компактную дислокацию вооруженных сил в специальных лагерях — вне мирных поселений. Фактически именно при нем халифат становится могущественной мировой державой своего времени, уничтожившей Персидскую империю и включившей в свой состав Сирию, Египет, Палестину, Ирак, Персию. Обозначается и новый центр этой империи — Дамаск, позже ставший ее столицей и резиденцией династии Оммеядов, которые продолжили геополитический вектор развития халифа Умара.
Слом происходит в 750 году, когда, вырезав почти все семейство Оммеядов, власть захватывают Аббасиды, перенесшие центр империи в Багдад. Тогда же встает проблема единовластия в исламском мире. Дело в том, что под контролем выживших остатков Оммеядов осталась Андалусия (нынешняя Испания), которая, естественно, не признала захвата власти Аббасидами, и в 756 году в ней был провозглашен Кордовский эмират. В 929 году он и вовсе был переименован в халифат, несмотря на то что он в скором времени сам распался на множество эмиратов.
Как уже было отмечено выше, Аббасидский халифат не был унитарным государством. Мы уже упоминали Волжскую Булгарию, чей правитель установил символический вассалитет с аббасидским халифом, но это не было единственным случаем такого рода. Например, Юсуф ибн Ташфина был реальным правителем Андалусии и Магриба, но послал известного исламского ученого кадия Абу Бакра ибн аль-Араби в Багдад, чтобы тот присягнул от его имени на верность Халифу. Это было символическое стремление к единству, так как в реальности аббасидский халиф никак не мог ни контролировать этого эмира, ни помочь ему в противостоянии с внешними врагами.
(Территория Оммейядского халифата к 750 году. Источник: The General Libraries / The University of Texas at Austin)
Однако в это время в исламском мире центробежные тенденции только нарастают. Аббасидский халифат рухнул под натиском монголов, Андалусия превратилась в россыпь эмиратов. В 1312 году ислам становится государственной религией Золотой Орды, которая, впрочем, тоже со временем превращается в конгломерат независимых ханств, объединенных между собой вассальными отношениями.
В XI веке на периферии исламской ойкумены начинается восхождение новой силы — турков-сельджуков, позже ставших известными как османы. После завоевания Константинополя в 1453 году они консолидируют под своей властью Анатолию, после чего начинается расширение новой мировой мусульманской державы — Османской. В ее состав входит значительная часть важнейших мусульманских земель: Мекка с Мединой, Ирак, Сирия, Палестина, Египет, после чего она становится однозначным лидером всего исламского мира. Несмотря на это статус и единовластие османских правителей внутри него не всем были очевидны.
Так, правители Марокко, ведущие свой род от династии самого пророка, не признавали власти османских султанов и сохраняли за собой титул «амир аль-му’минин» (повелитель правоверных), используемый именно халифами. На Востоке от Османов, отделенный шиитской Персией, существовал параллельный геополитический и мощный геоэкономический центр исламской уммы — Большой Индостан, охватывающий пространство от Афганистана до Малайзии. У его правителей были неоднозначные отношения с халифатом — от формальной подчиненности до непризнания при разных правителях. Следует отметить, что и сам Османский халифат не был полностью унитарным государством и помимо административно-территориальных образований включал в свой состав вассальные образования (Крымское ханство, Княжество Валахия, Молдавское княжество, Княжество Трансильвания, курдские эмираты). При этом даже некоторые вилайеты или санджаки де-факто были протекторатными государствами: например, в Самцхе-Джавахети или некоторых курдских санджаках губернатор назначался из местных жителей; в Албании, Эпире, Морее и Черногории он выбирался местными жителями; Алжир, Тунис, Триполитания, Египет под властью хедивов были независимыми чуть меньше, чем полностью.
Вопрос власти халифа снова встал на повестку дня, когда в XIX веке начался упадок могучей мировой империи. В конфронтации с международной политикой османов оказываются исламские земли, самостоятельно ведущие борьбу с внешними экспансионистами: эмира Алжира Абдулкадыра Магидина и имама Кавказа Шамиля.
Эмират Абдулкадыра, границы которого не совпадали с нынешним Алжиром, частично охватил территории, номинально относящиеся к Халифату, частично включил в себя ранее «бесхозные территории». Его войска вели борьбу с французскими колонизаторами, несмотря как на саботаж османских наместников, так и на прямое предательство марокканского султана, ударившего в спину своим единоверцам. На Кавказе, который в состав Османского халифата никогда не входил, имели место схожие события в виде конфликтов наместников имама Шамиля с наместниками османского халифа, не заинтересованного в обострении отношений с Российской империей. Теоретически и богословски вопрос стоял так: что важнее — подчинение халифу, который не препятствует захвату мусульманских земель иноверцами, или их защита независимо от него?
(Имам Кавказа Шамиль. Источник: The National Parliamentary Library of Georgia)
Примерно в то же время в Западной Африке возникает новый, самостоятельный халифат. Его основателем становится легендарный для африканских мусульман исламский ученый, аскет, правовед, шейх Усман дан Фодио, чей путь создания общины и государства был максимально схож с путем самого пророка Мухаммада. Начав с небольшой общины единомышленников и множество лет посвятив мирному призыву, затем подвергшись гонениям и переселившись в безопасную территорию, он со временем сумел объединить под своей властью значительные земли африканских племен, на которых он объявил халифат Сокото.
Схожим образом возникло будущее государство Саудовская Аравия. В данном случае династия ее правителей, вооружившись идеологией недждийского проповедника Абду аль-Ваххаба, объединила его последователей, подчинила себе арабские племена в зоне Персидского залива, слабо контролируемой Османским халифатом.
Но как соотносили свои действия с исламским правом все эти лидеры, создававшие свои государства и даже халифаты в то время, когда уже существовал Османский халифат? Ведь и знаменитое пророческое предание и мнение большинства исламских ученых указывают на то, что появление второго и более правителей незаконно, когда уже есть один.
Основное обоснование более-менее совпадало у всех — власть османского халифа фактически не доходила до их территорий. Принципиальный нюанс был у саудитов — их ранние эмиры, руководствующиеся идеологией ваххабизма, вообще не считали суфиев-османов мусульманами, а их государство исламским, хотя в наши дни многие их более умеренные последователи это отрицают.
Основатель Халифата Сокото шейх Усман дан Фодио был известным правоведом маликитского мазхаба своего времени. И его аргументация заключалась в том, что существование двух мусульманских правителей и государств возможно, если они находятся на большом расстоянии друг от друга и не могут слиться в одно государство.
Схожего мнения придерживались другие исламские ученые: имам аль-Харамейн, ученые Андалусии и Магриба, на которых ссылается в своей книге «Мукаддима» знаменитый исламский правовед и политический мыслитель Ибн Хальдун.
Все подобные правоведы считали и считают, что знаменитое пророческое предание о том, что надо отрубить голову второму халифу, если уже есть один, относится к ситуации, когда мусульмане уже объединены в рамках одного государства и кто-то пытается разобщить их. Основания для такой интерпретации дает одна из версий подобного пророческого предания, где сказано: «Если кто-либо пожелает внести раскол в общину в то время как она объединена, сразите его мечом вне зависимости от того кто он»
Новые эмираты и перспективы халифата
Возможно ли в наши дни объединение всех мусульманских стран, раскинутых почти по всем континентам, в единое государство?
Реалии таковы, что в одно государство пока не могут объединиться даже группы со схожей платформой и идеологией в близлежащих регионах. Не алавиты, шииты и курды, а даже арабы-сунниты и джихадисты, многие из которых сперва не признали преобразования в одностороннем порядке «Исламского эмирата Ирак» в «Исламское государство Ирака и Леванта», а затем в просто «Исламское государство — халифат». Сирийские суннитские группы, а также поддержавшие их добровольцы из «Джабхат ан-Нусры», которой «Аль-Каида» передала полномочия своего регионального филиала, сочли такое распространение власти одного регионального образования на соседнее, а тем более на весь исламский мир, необоснованным с точки зрения шариата. В итоге в Сирии уже идет война не только между суннитами и алавитами — сторонниками режима Асада, но и теми, кто поддержал самопровозглашенный халифат, и теми, кто отвергает их претензии. Чуть иначе дело обстоит в Ираке — там суннитские группы могут координировать свои действия против марионеточного прошиитского режима Малики, но при этом традиционалистские группы вроде «Армии Накшбандии» также не признают власть «Халифата», хотя последнему и удалось консолидировать вокруг себя значительную часть арабов-суннитов.
(Митинг езидов в Германии против «Исламского государства — Халифата», 9 августа 2014. Фото: Wolfgang Rattay / Reuters)
Однако вопрос «халифата» является уже более частным аспектом вопроса «эмирата», так как эти явления, как было показано в этой статье, тесно связаны между собой. Существует немало «эмиратов» и «султанов», которые признаны «международным сообществом»: ОАЭ, Катар, Бахрейн, Садовская Аравия, Бруней и т.д. Во всех них в той или иной степени признаются и претворяются законы шариата, а их главы считают себя легитимными мусульманскими правителями.
Однако при этом возможность появления новых эмиратов тем же «международным сообществом» воспринимается как угроза. Так было, например, с движением «Талибан», провозгласившим Исламский эмират Афганистан. Он возник после разрушения старого Афганистана советской интервенцией и многих лет опустошительной междоусобицы, реакцией на которую стало появление центростремительной силы, сумевшей покончить с местным бандитизмом и взять под контроль большую часть страны.
Не видно логики и в войне, которая была объявлена США Союзу шариатских судов (СШС), взявшему под контроль Сомали — почему шариатское правление возможно в союзной США Саудовской Аравии, а в Сомали против него потребовалось проводить военную операцию? Тем более что во главе союзного США правительства был поставлен один из бывших лидеров СШС — Ахмад Шариф.
Исламский эмират Ирака, как и в случае с Афганистаном, был провозглашен в условиях прекращения существования старого, саддамовского Ирака. Что интересно, его де-факто уничтожили сами США, которые десятилетиями сотрудничали с Саддамом Хусейном. Однако созданная ими конструкция власти с опорой на шиитов обречена на отторжение арабами-суннитами. Схожей оказалась ситуация в Сирии — прежнее государство рухнуло не без помощи Запада, потому что суннитское большинство отторгало власть алавитского меньшинства, сосредоточившего в своих руках контроль над спецслужбами и правящей партией. Сирийцы отвергли произвольное включение их страны в «Исламское государство Ирака и Леванта», однако при этом уже серьезно обсуждается, в том числе, и в качестве реакции на такую «аннексию» провозглашение собственного Исламского эмирата Шама (Сирии).
Проблема в том, что различные «арабские республики», такие как Ирак, Сирия, Ливия и так далее, возникшие из осколков распавшегося Османского халифата, сегодня воспринимаются как данность и чуть ли не как гаранты цивилизации на Востоке. Но их век уже прошел, причем приход им на смену «исламских эмиратов» почти везде стал не причиной, но следствием крушения этих «арабских республик». Начинался же он во многих случаях либо под вполне демократическими лозунгами, либо вообще в результате внешней интервенции, как было с СССР и Афганистаном или США и Ираком. При этом международное сообщество, которое ранее признало арабские республики, многие из которых тоже родились из революций, отказывается признавать эмираты вроде ИЭА, хотя талибы неоднократно провозглашали, что не имеют территориальных претензий к соседним государствам и претендуют только на контроль над Афганистаном.
И вот в такой ситуации еще не признанные внешним миром де-юре и не состоявшиеся в полной мере де-факто такие «эмираты» сталкиваются с новой проблемой — «халифатом». Руководство последнего заявило, что любые мусульманские государства и образования подлежат роспуску при приближении к ним войск халифата, иначе они будут считаться «бунтовщиками» против «законного правителя мусульман». Те же талибы, рассматривающие себя как «Исламский эмират Афганистан», проигнорировали данное заявление, как и «Имарат Кавказ» кавказских джихадистов, однако их неофициальные идеологи, такие как Абу Мухаммад аль-Макдиси и Абу Катада аль-Филистини, отвергли претензии халифата как несостоятельные.
Имеет ли в подобной ситуации перспективы идея единого общемирового государства мусульман? Если речь идет об объединении под его властью всех территорий, населенных мусульманами, — едва ли, ведь этого не было даже в лучшие для исламского мира времена. Попытка силовым образом присоединить к одному из государств, как бы оно ни называлось, устоявшиеся соседние, без сомнения, приведет только к кровопролитию среди самих мусульман; хотя нельзя исключать возможности изменения границ, если некоторые из таких государств начнут рушиться изнутри, как это было с асадовской Сирией.
(Ахмед Шариф, 2012 год. Фото: Dai Kurokawa / EPA / ИТАР-ТАСС)
Другое дело, если строительство халифата пойдет не по пути претензий одного территориального государства на территории других, а по пути де-факто превращения его в проектный штаб и координационный центр всей исламской уммы. То же руководство самопровозглашенного халифата уже снискало поддержку среди части мусульман по всему миру тем, что декларировало свою открытость для любого мусульманина, вне зависимости от его национальности и гражданства. Такое, впрочем, уже было — ранее сомалийское движение «Шаббаб» провозглашало, что любой мусульманин может приехать к ним в страну, продемонстрировать Коран и обменять свой национальный паспорт на сомалийское гражданство. Немало не только отдельных переселенцев, но и целых переселенческих общин со всего мира приняли и продолжают принимать афганские талибы.
Другое дело, что в силу своих взаимоотношений с окружающим миром этим образованиям было не суждено стать стабильным прибежищем для мусульман, уже не говоря о роли всемирного оператора и координационного центра. В качестве примера такового за пределами исламского мира вполне можно рассмотреть Израиль, несмотря на то что он существует на крохотной территории. Он не просто декларирует себя государством всех евреев мира и раздает свое гражданство каждому желающему еврею, но и содержит целую инфраструктуру по взаимодействию с еврейскими диаспорами, поддержанию их связей с еврейским государством, поддержке еврейских проектов в различных сферах, подготовке кадров как из диаспоры для Израиля, так и наоборот.
У мусульман же сегодня такого государства нет. Они зажаты в рамки национальных или территориальных государств, правящие элиты которых в большинстве случаев не соотносят себя с интересами исламской уммы. Последнее является уделом, как сейчас принято говорить, НПО или «мусульманской улицы», политически и геополитически не представленной. И то государство, которое, устойчиво закрепившись на определенной территории, сумеет взять на себя и успешно играть роль «мусульманского Израиля», имеет шансы получить поддержку этой «мусульманской улицы». А вместе с ней и инструмент воздействия на государства ее проживания.
