В первых числах ноября текущего года произойдут два крупных события, которые на ближайшие годы должны определить направления развития мировых экономических и политических процессов: на 6 ноября назначены президентские выборы США, а через два дня - очередной съезд Коммунистической партии Китая. Между этими двумя наковальнями находится «пост-весенний» арабо-мусульманский мир, для которого эти два события приобретают ключевое значение.
Во-первых, необходимо понимать, что КНР сегодня – это один из притягательных центров сил с глобальными амбициями и далеко идущими планами. Выбранный около 20 лет назад уникальный путь, сочетающий в себе социалистический строй в сфере политики и главенство государства в экономике при широком использовании рыночных механизмов, дал колоссальный успех. За 30 лет с 1977 по 2007 гг. (с момента, когда к власти в поднебесной пришел великий реформатор Дэн Сяопин) ВВП Китая увеличился в двенадцать раз. В 2009 году, когда Европу лихорадило кризисом, ВВП Китая увеличился еще на 9%. В Пекине уверены, что к концу первой половины XXI века страна станет главной экономической и научно-технической силой мира и доминирующей военной мощью в азиатско-тихоакеанском регионе.
Примечательно, что Китай является одним из самых крупных государств по численности коренного мусульманского населения. Среди мусульманских народностей страны выделяются: хуэйцы, салары, дунсяны, баоаньцы, уйгуры, общая численность которых составляет по самым приблизительным оценкам 30 млн. человек. В свете этого и ряда других объективных причин сегодня КНР является одним из главных партнеров мусульманского мира.
Интересно, что еще в конце 90-х годов прошлого века влиятельный британский журнал The Economist, делая попытку предсказать ход развития процессов в XXI веке, рассматривал «исторический союз» между Китаем и мусульманским миром с концентрацией большого количества войск в треугольнике Средняя Азия - Турция - Пакистан для противостояния силам Запада, т.е. США. Статья эта тогда не произвела особого эффекта, однако дальнейшие события указывают на то, что эти предсказания были не беспочвенны.
Оставляя за скобками военно-техническое сотрудничество, следует обратить внимание на «инвестиционную экспансию» Китая почти во всех мусульманских регионах и странах. Одним из приоритетных направлений внешнеэкономической деятельности Пекина является Центральная Азия. Особенно это касается Казахстана, сотрудничество которого с Китаем умеет разностороннюю направленность (транспортно-транзитные магистрали, сырьевая отрасль и пр.). Похожая ситуация наблюдается и с остальными среднеазиатскими странами и не только…
Все больше и больше мусульманских государств стремятся заручиться финансовой поддержкой Пекина. Так, впервые 30 июня новый президент Египта Мухаммед Мурси посетил Китай и привез с собой 90 бизнесменов, которые подписали 8 соглашений в области телекоммуникаций, сельского хозяйства, окружающей среды и туризма. По окончании переговоров Китай пообещал дать так необходимый Каиру кредит в 200 миллионов долларов.
За всей китайской активностью тщательно и порой с нескрываемым раздражением следит Вашингтон, который в очередной раз «переживает» президентские выборы, обострилась полемика по вопросам американо-китайских отношений.
Основным «заводилой» в американской антикитайской риторике является выдвиженец от Республиканской партии Митт Ромни. Кандидат от республиканцев обвинил Китай в жульничестве в торговле, а администрацию Обамы в том, что она смотрит на действия китайской стороны "сквозь пальцы". По-своему жесткость в отношении Китая решил продемонстрировать и действующий президент-демократ Барак Обама, который еще 28 сентября 2012 года по соображениями национальной безопасности запретил компании Ralls Corp., принадлежащей предпринимателям из Китая, строительство ветряных генераторов около военно-морской тренировочной базы в штате Орегон, а затем обыграл эту тему в своем предвыборном выступлении.
Тем не менее, все же следует отметить, что именно республиканец Ромни вернул в во время предвыборной гонки в американский политический лексикон воинственный ор, вспомнив про Россию – «главного геополитического противника» США. Не менее «лестно» Ромни отзывался и об Исламском мире, как можно чаще укоряя своего оппонента Обаму мусульманскими корнями.
В США также проживает мусульманское меньшинство (около 7-8 млн. человек), и Исламский мир в целом находится в центре орбиты внешнеполитической активности Вашингтона. Понимая арабо-мусульманскую зону, как территорию национальной безопасности страны, штаты с ревностным терпением наблюдают, как постреволюционные страны Магриба пытаются найти баланс в усложняющемся мире.
С другой стороны, набирающий силу Пекин без малейшего энтузиазма наблюдает, как силы НАТО в Афганистане – подбрюшье Евразийского материка – не спешат покидать эту скалистую страну, уже напичканную американскими военными базами. Пекин также отводит Афганистану стратегическую роль. О чем свидетельствует визит в Кабул одного из девяти членов Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, ответственного за работу правоохранительных органов влиятельного в Китае Чжоу Юнкана. Этот визит аналитики сравнивали с визитом Председателя КНР Лю Шаоци 46-летней давности.
Таким образом, выборы ближайших дней и последующие за ними события имеют существенное значение для мусульманского мира. Не менее важным становится и то, как и в каком качестве будут развиваться взаимоотношения Пекина и Вашингтона. Здесь не смотря на то, что жажда импорта на Западе находит понимание в жажде экспорта в Китае, существует опасность изменения этого вектора в неопределенную сторону. И сегодня постреволюционный Исламский мир, находящийся в эпицентре этих событий, должен руководствоваться принципами здравого смысла и конструктивной прагматики, чтобы суметь заявить о себе как о действующем субъекте мировых процессов.
