Возвращение в место, которого нет

 Двадцатилетие распада Советского Союза вновь напомнило о "месте, которого нет". Вроде бы и рана затянулась, и боль утихла, и шок давно прошел. Но кто в течение этих двух десятилетий не задавался вопросом: как такое могло произойти? Так или иначе, подспудная мысль о "возвращении в СССР" в какой-либо форме занимала умы политиков, политологов и простых граждан. Владимир Путин некогда произнес фразу: "У тех, кто не жалеет о распаде СССР, нет сердца, а у тех, кто мечтает его восстановить, нет головы". Это высказывание должно было примирить всех: пролить бальзам на душу сторонникам советской идеи, и в то же время ясно дать понять, что назад пути нет.

Но, готовясь к возвращению в Кремль, будущий четвертый президент России,
похоже, слушает сердце. Его идея о создании Евразийского союза,
обнародованная в начале октября 2011 г., вызвала бурю эмоций, догадок и
дискуссий, в первую очередь среди ближайших союзников и претендентов на
роль партнеров по будущему Союзу. Что это, начали гадать в Астане и Минске,
окончательная реализация "доктрины Путина" (сначала экономическое
объединение, затем - политическое)? Просто предвыборный трюк? Или
долгосрочная стратегия по восстановлению (здесь кое у кого замирает сердце)
родного Советского Союза?

Спасительное евразийство

Идея о создании Евразийского союза на месте бывшего СССР далеко не нова.
Впервые сам термин прозвучал в начале апреля 1994 г. из уст президента
Казахстана Нурсултана Назарбаева, который, выступая с лекцией в МГУ,
предложил создать такую структуру вместо СНГ. То есть на месте аморфного,
ни к чему не обязывающего Содружества сформировать нечто вроде конфедерации
с четко прописанными политическими и экономическими рамками. Предложения
носили радикальный характер. Это стало ясно, когда после визита
казахстанский МИД разослал всем правительствам стран СНГ конкретные
предложения, оформленные в виде официального документа.

Казахстанский лидер фактически предлагал восстановить Советский Союз под
новым названием: по крайней мере, это следовало из текста после
внимательного прочтения. Предлагалось создать единые парламент,
правительство, вооруженные силы, валюту и т.д. Возникало ощущение дежавю:
проект Евразийского союза до боли напоминал новоогаревский план Михаила
Горбачёва, сорванный августовским путчем. Напомним, что, согласно тогдашним
договоренностям, Назарбаев должен был занять кресло премьера в обновленном
Союзе.

Трудно сказать, что двигало тогда казахстанским лидером. Ностальгия либо,
скорее, трезвый расчет, поскольку он как никто из лидеров СНГ понимал
необходимость постсоветской кооперации. Но Москва оставила предложения
Назарбаева без комментариев. А из Киева и Ташкента последовали гневные
отповеди. Там сразу раскусили суть проекта и без обиняков назвали его
"возвращением в СССР".

Возможно, побудительные мотивы крылись во внутренней политике Казахстана,
где в 1990-е гг. евразийская идея была чрезвычайно популярна. После падения
железного занавеса и контактов с дальним зарубежьем казахстанцы убедились,
что не похожи на соседей из исламского мира, несмотря на некий
мусульманский ренессанс в республике. В Советском Союзе жители Средней Азии
считались "азиатами", но после более тесного знакомства с китайцами и
другими дальневосточными народами стало очевидно, что и на настоящих
азиатов они не очень похожи. Гораздо больше общего у них с другими
гражданами стран СНГ, здесь и пригодилось понятие "евразийцы".

Речь Назарбаева в МГУ дала старт кампании в советских традициях:
бесконечные симпозиумы, конференции и круглые столы по пропаганде
евразийской концепции. Сама по себе перспективная и популярная в народе
идея вскоре всем набила оскомину. Новому университету в новой столице
Акмоле (бывший Целиноград, теперь Астана) было присвоено имя популярного в
среде казахских интеллектуалов советского ученого Льва Гумилева, а сам
университет стал называться Евразийским. Частым гостем в Казахстане был
Александр Дугин, страстный проповедник евразийского геополитического
единства.

Но риторикой дело не ограничилось. Астана регулярно предпринимала попытки
добиться более тесной интеграции на общесоюзном и региональном уровне. В
середине 1990-х гг. появилась идея Центральноазиатского союза, которую
(вплоть до 2008 г.) в той или иной форме (в виде "экономического
сообщества", "пространства" и т.д.) реанимировала Астана и торпедировал
Ташкент. Но к концу десятилетия усилия начали приносить плоды, во многом
благодаря поддержке Москвы: в 1998 г. появилось Евразийское экономическое
сообщество (ЕврАзЭС), к которому помимо России и Казахстана присоединились
Белоруссия, Киргизия и Таджикистан.

Параллельно Москва и Астана нащупали компромиссный механизм для
урегулирования каспийской проблемы (делимитация водного пространства и
шельфа); позднее их позицию разделил Азербайджан. Возникло нечто вроде
"каспийского пула", правда, неофициального - Иран и Туркменистан
блокировали любой прогресс в общекаспийском масштабе. Впрочем, Нурсултан
Назарбаев сразу понял, что политическое объединение невозможно. Нужно
создать союз на экономических принципах и вводить послабления в
повседневной жизни рядовых граждан: прозрачные границы, отсутствие таможни,
свободный обмен информацией. Так родились "Десять простых шагов навстречу
простым людям".

Попытка продвинуть идею Таможенного союза (на базе ЕврАзЭС) в конце 1990-х
гг. наглядно проиллюстрировала поговорку "первый блин комом". В ходе
многолетних переговоров стороны так и не договорились о единой системе
тарифов, удержания НДС, таможенном контроле и так далее. Новые времена
наступили с приходом Владимира Путина и особенно с началом проведения
вторым российским президентом активной политики интеграции в 2002-2005
годах. Путин вдохнул новую жизнь во многие интеграционные проекты
ельцинских времен: Договор коллективной безопасности (переформатирован в
ОДКБ), ЕврАзЭС (включил в себя ЦАЭС), динамику придали Союзному государству
Россия-Белоруссия. На базе "Шанхайской пятерки" создана ШОС, и, наконец,
заложены основы для второго издания Таможенного союза. Одновременно Москва
при поддержке Астаны проводила политику отсекания от СНГ нежизнеспособных
элементов.

Сложилось интеграционное ядро в составе 5-6 государств (в основном
участников ОДКБ и ЕврАзЭС), но в нем, несмотря на обилие подписанных
коллективных документов, преобладали двусторонние отношения каждого
отдельного государства с Россией. Во второй половине 2000-х гг. Россия,
Белоруссия и Казахстан пришли к определенному взаимопониманию относительно
темпов сближения. Первой колонной к полноценной интеграции идут они сами,
создавая Таможенный союз. Вторая колонна - остальные республики, не
готовые, по мнению Москвы, Минска и Астаны, к полномасштабному объединению,
а также имеющие проблемы с экономической и внутриполитической
стабильностью, внешнеторговой безопасностью и т.п. Подобное деление на
категории задело самолюбие Ташкента, и Узбекистан - своего рода enfant
terrible Центральной Азии - покинул ОДКБ и ЕврАзЭС. Киргизия и Таджикистан
остались ждать своей очереди, хотя старшие партнеры дали им понять, что
перспективы вступления в Таможенный союз туманны. Впрочем, существовала
негласная договоренность, что в (отдаленной) перспективе Бишкек и Душанбе
могут рассчитывать на членство.

Вперед - назад к Евразийскому союзу?

И вот 3 октября 2011 г. Владимир Путин, уже объявивший о своих
президентских амбициях, публикует в "Известиях" предложение о создании
Евразийского союза. Так была реанимирована идея Нурсултана Назарбаева,
причем в самый неожиданный момент. Путин затронул принципиальные вопросы -
создание в будущем единой валюты и наднациональных органов. Лукашенко и
Назарбаев почти сразу сочли необходимым изложить свои взгляды на страницах
той же газеты, что само по себе любопытно - будь президенты полностью
согласны с Путиным, они не стали бы сами публиковаться в "Известиях". Но
каждому захотелось расставить собственные акценты.

Так, Александр Лукашенко "забыл" об инициативе казахстанского коллеги от
1994 г. и полностью приписал авторство Евразийского союза Путину. Зато
президент Белоруссии настойчиво говорит об обязательном равноправии всех
участников союза.

Со своей стороны, президент Назарбаев в статье в "Известиях" от 25 октября
2011 г. обозначил характер проблем, связанных с созданием Евразийского
союза. Суть выдвинутых (на базе проекта 1994 г.) предложений сводится к
следующему.

Во-первых, интеграция должна строиться прежде всего на основе
экономического прагматизма. Фундамент будущего Евразийского союза - Единое
экономическое пространство как масштабный ареал совместного развития
народов СНГ. Во-вторых, добровольность интеграции. Каждое государство и
общество должны самостоятельно прийти к пониманию ее необходимости. В-
третьих, Евразийский союз - объединение государств на основе принципов
равенства, невмешательства во внутренние дела друг друга, уважения
суверенитета и неприкосновенности государственных границ. В-четвертых,
создание наднациональных органов, которые действовали бы на основе
консенсуса, с учетом интересов каждой страны-участницы, обладали четкими и
реальными полномочиями. Но это не предполагает передачу политического
суверенитета. В-пятых (и это добавлено в 2011 г.), ответственность каждой
страны за устойчивость внутреннего развития, результативность национальной
экономической, кредитно-финансовой и социальной политики.

Назарбаев указывает, что в первом полугодии 2011 г. общий товарооборот трех
стран вырос на треть, а по итогам года он достиг уровня 100 млрд долларов,
что на 13% превысило прошлогодний показатель. Быстрее всего растут объемы
приграничной торговли между Казахстаном и Россией - более чем на 40%. Но
период адаптации экономических субъектов трех стран к унифицированным
таможенным тарифам и импортным пошлинам неизбежно вызывает трудности. Есть
нестыковки между национальными таможенными администрациями. Таможенный союз
расширил до Бреста и Владивостока границы рынка сбыта для казахстанских
производителей. В 2011 г. казахстанский экспорт в Россию вырос на 60%, а в
Белоруссию - более чем в 2,3 раза. Отменены ограничения на перемещение
иностранной валюты внутри единой таможенной территории.

Казахстан рассматривает Евразийский союз как открытый проект. Его нельзя
представить без широкого взаимодействия, например, с Евросоюзом. Астана не
считает, что объединение призвано стать защитой от так называемой китайской
экономической экспансии.

С 1 января 2012 г. начался практический этап создания Единого
экономического пространства (ЕЭП) как предтечи Евразийского экономического
союза. Последовательно станут реальностью механизмы согласования
экономической политики и обеспечения трансграничного свободного движения
услуг, капиталов и трудовых ресурсов, унифицированное законодательство.
Национальные субъекты бизнеса получат равный доступ к инфраструктуре в
каждом государстве, участвующем в ЕЭП. В перспективе - единые транспортные,
энергетические и информационные системы.

Совокупный ВВП трех стран составляет почти 2 трлн долларов, промышленный
потенциал оценивается в 600 млрд, объем выпуска продукции сельского
хозяйства - порядка 112 млрд долларов, а общий потребительский рынок -
более 165 млн человек. ЕЭС имеет шанс стать мощным объединением, органичной
частью новой мировой архитектуры. Для этого нужна ясная стратегия действий,
базирующаяся на следующих принципах.

Первое. Евразийский союз должен изначально создаваться как
конкурентоспособное глобальное экономическое объединение.

Второе. Евразийский союз должен формироваться как прочное звено,
соединяющее евро-атлантический и азиатский ареалы развития. Предполагается
расширение сотрудничества между Единым экономическим пространством и
Европейским союзом, Китайской Народной Республикой, Японией, Индией, АСЕАН.

Третье. Евразийский союз должен формироваться как самодостаточное
региональное финансовое объединение, часть новой глобальной валютно-
финансовой системы. Создание валютного союза в рамках ЕЭП - рубеж,
преодолев который, мы вплотную подойдем к новому уровню интеграции,
близкому к нынешнему состоянию Европейского союза.

Четвертое. Геоэкономическое, а в перспективе и геополитическое возмужание
евразийской интеграции должно идти исключительно эволюционным и
добровольным путем.

Пятое. Создание Евразийского союза возможно только на основе широкой
общественной поддержки. С этой целью необходимо расширять число евразийских
общественных объединений. Например, Евразийский конгресс промышленников и
предпринимателей на базе Делового совета ЕврАзЭСа. В формате трех стран
Таможенного союза целесообразно создать Евразийскую торгово-промышленную
палату. Их штаб-квартиры могли бы разместиться в Астане. Также необходимо
начать работу по созданию круглосуточного новостного канала "Евразия-24".

Платформа евразийской интеграции достаточно широка. Она включает разные по
форме, целям и задачам межгосударственные объединения - СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ,
Таможенный союз - ЕЭП Казахстана, Белоруссии и России и прочие. Но
Казахстан не исключает возникновения и других структур, в частности
Центральноазиатского союза. Это способствовало бы улучшению благосостояния
всех граждан стран Центральной Азии и помогло бы решению сложных проблем
региона.

Одновременно Казахстан предложил сделать столицей нового Евразийского союза
Астану, по аналогии с Брюсселем - столицей Евросоюза. Нахождение
центрального офиса вне России избавило бы новое интеграционное объединение
от подозрений, имеющихся как внутри стран, так и за пределами объединения.

Фактически предложение об Астане как столице вынуждает Россию определиться,
каким она видит процесс интеграции на постсоветском пространстве. Является
ли этот проект союзом равноправных партнеров или политикой собирания земель
вокруг российского ядра? Если говорить о равноправном партнерстве, тогда
размещение центра Евразийского союза в Астане или, например, в Минске не
является проблемой. Правда, для Москвы это, очевидно, неприемлемо, по
крайней мере на данный момент.

"За" и "против": дискуссии в Казахстане

В Казахстане существуют и противники (в основном националистического толка)
Таможенного союза, Единого экономического пространства и Евразийского
союза. Их аргументация примерно такова.

Москва ведет планомерную работу по восстановлению Советского Союза.
Суверенитет Казахстана может оказаться под угрозой. Астане приходится
согласовывать многие законы с Москвой в рамках ТС, если же будет создан
более тесный союз, он приведет к потере независимости. Глубокая интеграция
с Россией ведет к неизбежному слиянию с ней, причем не равноправному, а в
духе неоколониализма.

Националисты небезосновательно говорят, что экономическая и политическая
независимость неразрывно связаны. Вхождение в Евразийский союз должно
происходить естественным образом, и оно будет по-настоящему привлекательным
для остальных стран, только если Россия откажется от ностальгии и будет
готова к равноправному сотрудничеству. Самые важные компоненты
казахстанского бизнеса будут скуплены россиянами, а проекты, предлагаемые
Москвой, в деталях напоминают возвращение СССР и плановой экономики.
Кстати, отмечается, что вследствие присоединения Казахстана к Таможенному
союзу цены для рядового потребителя поползли вверх.

Кроме того, создание Евразийского союза осложнит международное положение
Казахстана и отношения с Западом, а также с Китаем. Астана потеряет
контроль над внешними границами, которые станут границами Таможенного союза
и Евразийского союза. В результате учреждения ТС страдают казахстанские
производители, перевозчики и многие другие сферы экономики. Создание
Евразийского союза может означать фактическое снятие с повестки дня вопроса
о будущем членстве Казахстана в ВТО. Вообще, достаточно распространена
точка зрения, что новый евразийский проект выгоден исключительно России,
поскольку главенствующая роль в региональной интеграции - единственный путь
для укрепления международных позиций Москвы.

Эксперты, не впадая, в отличие от националистов и популистов, в откровенный
алармизм, тоже указывают на проблемы функционирования ТС и создания
Евразийского союза. Например, гарантированное доминирование России в
наднациональных органах Таможенного союза исключает возможность
равноправного согласования экономических интересов. Агрессивная политика
протекционизма ТС в долгосрочной перспективе является тупиковой для стран
объединения, поскольку консервирует их огромное технологическое отставание
от развитых государств мира и закрывает доступ к привлечению иностранных
инвестиций, которые позволили бы провести модернизацию экономики.

Далее, в валютно-финансовой системе у каждого государства сохраняются
серьезные национальные особенности, которые объективно затрудняют
интеграцию. Скажем, Белоруссия проводит существенно иную денежную политику,
чем Россия и Казахстан (Минск сделал ставку на внутренние источники
финансирования и собственное производство). Оборотной стороной модели,
которая дала высокие темпы экономического роста, стали неразвитый
финансовый рынок и определенная закрытость финансовой системы. Будет
сохраняться конкуренция в фискальной сфере национальных юрисдикций;
соответственно, объединение денежных систем как заключительная фаза
интеграции на сегодняшний день находится за горизонтом планирования.

Европейский опыт подсказывает, что если члены ТС хотят иметь единую валюту,
необходимо такое ограничение на эмиссию долговых ценных бумаг, чтобы
государственные долги финансировались какой-то единой бумагой, а она
выпускалась на основе общего баланса и единых границ. Пока никто к этому не
готов. Если Таможенный союз и ЕЭП будут расширяться, и в них появятся не
только Киргизия и Таджикистан, но и более крупное государство (к примеру,
Украина), это приведет к снижению доли рубля во взаимной торговле. Тогда
могут сформироваться предпосылки для единой валюты.

Риски также заключаются в "растягивании" СНГ между внешними центрами силы.
Молдавия и Украина начинают активно поглощаться, а точнее колонизироваться
Европейским союзом. В Центральной Азии главная проблема присоединения
Киргизии к Таможенному союзу заключается в колоссальном объеме китайского
импорта, который идет через эту страну, а сама она во многом используется
как логистический центр для переброски товаров из Китая на территорию СНГ.

Потоки спекулятивного капитала, которые генерируются для финансирования
дефицита бюджета и платежного баланса США, перетекают через американские
банки по всему миру. Дешевые кредиты, которые они получают благодаря
вливанию Федеральной резервной системы, лихорадочно пытаются обменять на
какие-то реальные активы. Поэтому риски спекулятивных атак и захвата
контроля над национальной собственностью путем дестабилизации национальных
финансовых рынков очевидны. Они требуют ужесточения политики валютного
регулирования и создания механизмов, которые отсекали бы спекулятивный
капитал от прямых инвестиций в рамках ТС и будущего Евразийского союза.

Таким образом, заключают казахстанские эксперты, концепция, предложенная
Путиным в качестве одного из первых элементов его президентской программы,
выглядит слишком узкой и не соответствующей масштабу задачи. Даже в случае
крайне маловероятного участия Украины она охватывает лишь бедные страны, со
скромными финансовыми и трудовыми ресурсами и без подходящих рынков.

Таможенный союз: мифы и реальность

Несмотря на оптимистическую оценку Таможенного союза, высказанную
Нурсултаном Назарбаевым в цитировавшейся выше статье, дискуссии по ТС, ЕЭП
и Евразийскому союзу в Казахстане идут не только среди экспертного
сообщества, но и в СМИ - на уровне широкого общественного мнения.

Показательны представленные недавно социологические данные, согласно
которым общество в Казахстане разделилось фактически пополам: 52%
опрошенных поддерживают ТС, 48% - "против" или не определились. Дальнейшее
углубление интеграции с Россией способно расколоть казахстанское общество
со всеми вытекающими последствиями.

В экспертной оценке перспектив ТС и других интеграционных проектов на
постсоветском пространстве налицо два макроэкономических подхода:
краткосрочный и долгосрочный. Одни говорят о текущих плюсах и минусах
объединения, приходя к выводу, что минусов для Казахстана явно больше,
причем не только в экономическом, но и в политическом отношении. Другие
анализируют глобальные тенденции, доказывая, что в долгосрочном плане
экономическая интеграция с соседями Казахстану жизненно необходима. Обе
стороны не отрицают того, что реалии постоянно меняются, поэтому именно
текущие интересы отражаются на жизнеспособности большинства экономических
объединений в мире.

При интеграции с Россией основной вопрос для Казахстана всегда будет
состоять в том, кому это более выгодно, учитывая десятикратную разницу в
масштабе экономик. Идея глубокой экономической интеграции была хороша в
1994 г., когда Россия, Казахстан, Белоруссия были еще почти идентичны по
экономической структуре, все они только вышли из советского прошлого.
Сейчас же в России стратегические активы, например, сосредоточены
преимущественно в руках государства, в Казахстане - у частных инвесторов, в
основном зарубежных.

Ряд казахстанских экспертов выделяет четыре отрицательных следствия
Таможенного союза. Первое - "импорт" российской инфляции. Второе -
отрицательный торговый баланс в торговле с Россией и Белоруссией (мы
продаем меньше, чем покупаем). Разрыв в сотни миллионов долларов
покрывается профицитом, который Казахстан имеет за счет экспорта нефти и
другого сырья в дальнее зарубежье. Чтобы рассчитываться за российские и
белорусские товары, мы должны как можно больше добывать. Но с какой стати
Казахстан должен терять свою валютную выручку, стимулируя экономику других
государств? Третий негативный аспект - растущее присутствие на местном
рынке российских и белорусских производителей, имеющих более высокие
конкурентные позиции. Есть и четвертый момент - за экспансией бизнеса
России на внутренний рынок республики могут стоять интересы
транснациональных компаний. В качестве примера приводится бренд "Веселый
молочник", принадлежащий российской группе "Вимм-Билль-Данн", которая
недавно была куплена американской "ПепсиКо".

Любопытно, что при этом мнение об объективной необходимости интеграции в
Казахстане разделяют даже некоторые традиционно оппозиционные политики. Они
уверены, что и Казахстан, и Россия, и многие другие страны региона
экономически суверенны "ровно настолько, насколько ограничены долларовым
пространством и долларовой глобализацией". Долларовой зоне, по их мнению,
будет только выгодно, что в Казахстане кредиты втрое дороже, а инфляция - в
три-четыре раза выше, чем в Европе, что тенге - это "просто местный
доллар". И если предполагать, что происходящий на Западе экономический
кризис является предвестником конца эпохи глобализации и краха глобального
"долларового государства", то формирование евразийской общности - это
встречный тренд, идущий в противовес кризису западной финансово-
экономической системы.

В парламентских кругах указывают на наличие политической составляющей в
формировании наднациональных органов, таких как Комиссия Таможенного союза,
где механизм принятия решений пропорционально выстроен в пользу России (57%
голосов у РФ против 21,5 соответственно у Казахстана и Белоруссии). Однако,
как ни странно, эксперты и даже видные политики иногда оперируют не вполне
точными данными. Специалисты опровергают утверждения о том, что между
Россией, Белоруссией и Казахстаном существует неравновесие при принятии
решений. Так, например, представители казахстанского Министерства индустрии
и новых технологий напоминают, что распределение голосов в Комиссии ТС
рассчитывалось исходя из количества голосов, которое мы имеем в ЕврАзЭС.
Однако это не влияет на принятие общих решений. За полтора года комиссия ТС
не проигнорировала ни одно казахстанское предложение. Голоса, о которых
идет речь (по 21,5% у Белоруссии и Казахстана), влияют на совместное
финансирование общего бюджета ЕврАзЭС и ТС. Согласно этому проценту каждая
страна вносит свои взносы. А решения принимаются только консенсусом.

С января 2012 г. Комиссия Таможенного союза трансформируется в Евразийскую
экономическую комиссию, которая состоит из двух уровней. Первый - комиссия
из девяти человек, по три от каждой страны, где решения принимаются двумя
третями. Фактически речи о 57% для России больше вовсе не идет. Следующий
вышестоящий орган - Совет комиссии, в который входят всего три
представителя заместителей премьер-министров. Здесь решения принимаются
консенсусом. Если стороны не договорились на таком уровне, то вопрос,
соответственно, уходит на рассмотрение Совета глав государств. Таким
образом, дисбаланса уже нет. Любая страна, если ее не устраивает то или
иное решение, может его заблокировать. Подразумевается, что такие же
принципы будут использоваться при формировании Евразийского союза.

* * *

Итак, идея о создании Евразийского союза, выдвинутая когда-то Назарбаевым и
реанимированная Путиным, уже живет своей полноценной политической жизнью.
Это заметно в том числе и по реакции (зачастую - нервозной) зарубежных
партнеров, особенно на Западе. Но взглянем на ситуацию в историческом
контексте: кто, как и на каких основаниях будет объединяться. Прав был
Путин - воссоздать Советский Союз невозможно, так как отсутствуют
фундаментальные составляющие этого проекта: социалистическая
(государственная) экономика, единая идеология и политический класс,
объединенный общими интересами.

Если в 1920-е гг. молодая Советская Россия предложила народам бывшей
империи великий модернизационный и интернационалистский проект, то сегодня
его нет. Поколение "рожденных в СССР" всей душой за объединение, но после
здравого размышления возникает закономерный вопрос: а с кем? С державой,
взявшей все худшее от западного капитализма, усвоившей буржуазную культуру
самого дурного вкуса, демонстрирующей проявления ксенофобии и бытового
расизма, находящейся в демографическом и технологическом упадке? Со
страной, чья экономика контролируется мафиозными олигархическими группами?
Нам могут вполне резонно указать, что у нас в Казахстане то же самое, и
будут во многом правы.

Тем самым напрашивается и ответ: объединяться должны не политические и
экономические элиты, а сами народы. Но, как учит история, народы доверчивы,
и порой сами не знают, чего хотят. И все же обидно думать, что мы останемся
в истории только как "место, которого больше нет".