Гражданская война в Сирии идет в основном с огромным преимуществом правящего режима, однако власти также получают удары со стороны таинственных сил. Так, в субботу в Дамаске был убит сирийский генерал, а днем ранее произошел взрыв в торговом центре Алеппо. Тем не менее, слабо организованные антиправительственные силы, взявшие себе название Свободная сирийская армия, пока так и не сумели создать единый фронт, а также выработать общие приоритеты и тактику борьбы. Рания Абу-Зейд из TIME присутствовал в Турции на встрече повстанцев из северной Сирии, когда они пытались выработать план кампании, несмотря на то, что правящий режим минирует границы и ведет сосредоточение войск в этом регионе.
Бывший капитан быстро снимает свою черную куртку, которая промокла насквозь, затем скидывает обувь и проходит к печке, которая отапливает помещение, чтобы обсохнуть. Его заместитель–сержант вешает сушиться военную куртку (единственное, что осталось у него из формы), затем снимает мокрые носки и садиться греться возле печки. Два перебежчика только что перешли через горную границу из Сирии в Турцию, чтобы принять участие в совещании, которое вот-вот должно начаться. «Это устройство, которое вы сделали, оно не работает, - говорит капитан Абу Хикмату, бородатому и лохматому человеку в черной кепке, который, как и большинство остальных мужчин в комнате, сидит на полу на тонком матрасе. «Что? Серьезно? Давай поговорим об этом попозже», - отвечает Абу Хикмат.
В четверг вечером в этом безопасном деревенском доме неподалеку от турецкой границы с Сирией были и более неотложные вопросы, требовавшие обсуждения и решения. Следующие три часа 11 мужчин, собравшихся в маленькой прокуренной комнате, обсуждали тактику и стратегию «освобождения» северного сирийского района Идлиб. Мирные протесты в их планы не входили.
TIME ради безопасности этих людей не называет настоящие имена участников совещания, большая часть которых из полуразрушенного северного сирийского города Джиср аль-Шугур. Там были четыре перебежчика из сирийской армии, три представителя сирийских беженцев из лагеря Яйладаги (это крупнейший из лагерей на территории Турции), еще несколько беженцев, которые не жили в лагерях и отвечали за контрабандные поставки припасов перебежчикам по ту сторону границы, включая продовольствие, телефоны и стрелковое оружие, а также самозваный сирийский военный стратег, которого мы будем называть «доктором», потому что так к нему обращались люди в комнате.
Гражданский «революционный командир» Абу Хикмат, называющий себя «посредником, через которого идут припасы», начинает обсуждение. «У нас нет боеприпасов, - говорит он, - нам нужны деньги для снабжения».
«Оппозиция, у которой есть деньги, это «Братья-мусульмане», Арур (радикальный суннитский клерикал шейх Аднан Арур, живущий в Саудовской Аравии) и командование Свободной сирийской армии. Забудьте о них, они вам не помогут, - говорит доктор. – Свободная сирийская армия в Турции это игра, фасад, показывающий миру, что командование существует. Я здесь для того, чтобы сказать вам: никто за границей не считает вас боевиками; все знают, что Риада аль-Асаада (находящегося в Турции командующего Свободной сирийской армии) контролируют турки, а Сирийский национальный совет (оппозиционная группа) никого кроме себя не представляет. Революция внутри страны должна объединиться, и каждый район должен создать оперативный центр управления. Я здесь для того, чтобы помочь вам в этом».
Мужчины внимательно слушают этого коренастого человека с косматой белой бородой, густыми седыми волосами и большим носом, и доктор начинает излагать свой план. На печке закипает металлический чайник. Кто-то наполняет дюжину чайных чашек в форме песочных часов и раздает чай присутствующим. Доктор раскуривает трубку. «Мы должны освободить Идлиб, потому что это проще, в Идлибе меньше всего сил безопасности», - говорит он.
«Вы неправы, доктор, - откликается капитан, красивый и напряженный мужчина, явно являющийся лидером, несмотря на весьма невысокое звание. – Только в Хирбет аль-Джузе 1500 солдат». Хирбет аль-Джуз это деревня, находящаяся сразу по ту сторону границы напротив турецкого села Гувеччи.
«Я имею в виду, - продолжает доктор, - что освободить мухафазу (провинцию) Идлиб лучше, чем освободить деревню типа Хирбет аль-Джуз. Нам нужны крупные стратегические победы. Европейцы не отправят сюда своих детей погибать за нас. Это мы должны освободить этот район. Если отряду нужны боеприпасы, что он делает? Если у него есть 10 автоматов, он продает два, покупает боеприпасы и захватывает блокпост. Не ждите Лондон и Париж. Мы мужчины, мы храбры, единственное, чего нам не хватает, это организованности. В Идлибе, по меньшей мере, 1000 революционеров».
«Все они за нас?» - спрашивает усатый беженец из лагеря Яйладаги по имени Джихад.
«Большинство из них», - отвечает капитан.
«Сколько человек вы можете собрать?» - спрашивает доктор собравшихся в комнате. – Нам нужны бойцы».
В разговор вступает крепкий 40-летний мужчина по имени Омар, которого остальные называют «шейх». «По меньшей мере, тысячу, но нам нужно оружие. Каждый способный держать в руках оружие хочет воевать».
«Брат, - говорит доктор. – Я ездил в [оплот ливийских повстанцев] Бенгази. Они рассказали мне, как все начиналось. В самом начале оружия не было ни у кого. Они с палками напали на склад с оружием и во время первой атаки потеряли всего семь человек».
«Я просто жду оружие, - говорит Омар. - Сегодня мы согласились бы взять оружие даже у [бывшего израильского премьер-министра Ариэля] Шарона, если бы он вышел из комы и предложил его нам. Именно так надо поступать, когда видишь, как убивают твоих детей».
«Мы готовы стать живыми бомбами, - заявляет Джихад. – Вы знаете, раньше у нас в Сирии не было этих мыслей о террористах-смертниках». Он поворачивается в сторону капитана: «Я готов. Просто скажи мне, что надо делать».
Капитан хлопает Джихада по колену. «Успокойся, брат. С чего это ты вдруг так распалился? – говорит он. – Мы все готовы».
«Я просто не хочу возвращаться назад, нам надо идти вперед», - отвечает Джихад.
Кто-то приоткрывает окно, и в комнату врывается холодный воздух. На улице идет дождь, но внутри комнаты душно и жарко. Пепельницы быстро наполняются, но очищать их никто не собирается. Снова разносят чай. В углу работает маленький телевизор, настроенный на арабский канал «Аль-Джазира». Звук выключен, показывают любительские видеокадры событий в Сирии. Время от времени то один, то другой из собравшихся бросает взгляд на экран, читает бегущую строку последних известий и снова возвращается к беседе.
«Единственное, чего нам не хватает, это опыта и организации, - заявляет доктор. – Нам надо готовить стратегические планы».
Калашниковы, говорит он, слишком дороги (на черном рынке в Турции они идут за 1200 долларов). Кроме того, надо обладать определенными навыками, чтобы метко поражать из них цель. Турецкие автоматы дешевле, их больше продается, и ими легче пользоваться. Собравшиеся составляют план, сколько и какого оружия должно быть у каждого отдельного вооруженного отряда. (TIME попросили не называть эти цифры.)
«Сколько блокпостов вы захватили?» - спрашивает доктор.
«Тысячу», - быстро отвечает Абу Хикмат.
«Тысячу? Назови мне реальную цифру. Скажи, что вы захватили пять, - говорит доктор, отмахиваясь от хвастливого заявления. – Братья, в Сирии 14 мухафаз, и в каждой действуют сотни групп».
«Почему? – спрашивает капитан. – Почему они не могут организовать протесты каждую пятницу, и почему мы не может договориться об остальном?»
Мужчины, все набожные мусульмане-сунниты, винят в этом «Братьев-мусульман». Они с глубоким подозрением относятся к роли этой организации в революции. Кто-то говорит, что «Братья-мусульмане» вооружают собственных сторонников, но не помогают им атаковать верные режиму войска. Большинство из собравшихся подозревает, что они создают тайные ячейки, которые будут приведены в действие после падения президента Башара Асада.
«Так было в 80-х годах. Они продали нас тогда, продадут и сейчас, - говорит доктор. – «Братья-мусульмане» и [их находящийся в изгнании лидер Али Садреддин] Байянуни предали нас».
(В ходе отдельного интервью доктор рассказывает об этом подробнее, говоря, что в 80-е годы политическое крыло «Братьев-мусульман» выдало сирийскому режиму членов военного крыла, что послужило поводом для начала вражды. Другие же не настолько уверены в том, что все было именно так. «Шейх» Омар, заявляющий, что не является членом «Братьев-мусульман», согласен с тем, что «Братья» делали ошибки в 80-е годы, однако он считает, что сейчас они не создают тайные ячейки. Да, они раздают оружие только своим сторонникам, говорит он, но что с того? «Если у тебя есть оружие, то ты отдашь его своим людям, а делиться им со всеми не станешь. Это логично».)
«Я хочу задать вопрос, - встает Джихад. – Нам нужно демократическое гражданское государство, и мы будем голосовать за это. Кто заставит меня голосовать за «Братьев-мусульман»? Как они захватят власть?»
«Они рассчитывают на то, что революция ослабнет, и они въедут на иностранных танках, таковы их планы, - говорит доктор. – Революция одерживает победу либо благодаря усилиям своих сынов, либо благодаря иностранной интервенции. Когда вы победите…»
«Иншалла», - хором перебивают его собравшиеся («Если на то будет воля Аллаха»).
«Когда вы победите, - продолжает доктор, - создавайте военные советы в каждом районе, чтобы можно было собирать оружие. Эти революционные советы станут основой переходного правительства. Вам надо добиться, чтобы они не украли вашу революцию, «Братья-мусульмане» и те, что в телевизорах. Вы слышали, чтобы они предлагали какие-нибудь планы?»
«Нет», - отвечают собравшиеся, опять почти хором.
«Если я увижу хотя бы одного их них в национальном совете после победы революции, если кто-то из них попытается претендовать на власть, клянусь, я убью такого человека», - говорит Джихад.
У Абу Хикмата звонит телефон. Он был торговцем, жил и работал в Джиср аль-Шугур, пока на одном из блокпостов возле города не застрелили его брата. После этого Абу Хикмат стал революционером. «Сколько телефонов? – спрашивает он звонящего. – 15? Мне нужно 50. Достань мне 50. Он должен был достать нам 150, а если он не может, мы не будем с ним работать».
Обсуждение в комнате продолжается, хотя телефон у Абу Хикмата в следующие полчаса звонит как минимум четыре раза. Он деятельно организует доставку девятивольтовых батарей и телефонов.
«У меня три корабля с ливийским оружием, но я не могу передать вам ни один Калашников, - говорит доктор, - потому что [турецкий премьер-министр Реджеп Тайип] Эрдоган не пропускает их. Мы говорили с другими [арабскими лидерами, имена которых TIME попросили не называть], но это сложно».
Омар тихо отходит в сторону, совершает омовение и начинает молиться в углу комнаты. Он молится лицом к Мекке, повернувшись к собравшимся спиной.
«Братья, никто из-за границы вас поддерживать не будет», - говорит доктор.
«Мы не отступим, мы уже сказали, мы не остановимся, пока он не будет свергнут, - взволнованно говорит Абу Хикмат. – Что же мы может сделать? Как насчет бесполетной зоны?»
«Не будет ее, выбросьте это из головы», - говорит доктор.
«Доктор, мы говорим «Аллах Акбар!», и мы намерены освободить нашу землю от сил Асада!» - заявляет Абу Хикмат дрожащим от волнения голосом.
Доктор сохраняет спокойствие. Он дымит трубкой. «Как? Мне нужен план».
Начинается обсуждение самодельных взрывных устройств, которые испытали утром, и которые не взорвались. «Нам надо взорвать что-то такое, чтобы они ремонтировали это месяца два», - говорит Джихад.
Вернувшийся к остальным Омар говорит, что на подготовку каждого взрыва должно уходить не более двух часов, и бросает вопросительный взгляд на Абу Хикмата.
«Я работаю с тем, что у меня имеется», - защищается Абу Хикмат. Они начинают обсуждать цели для взрыва и то, где надо закладывать взрывчатку. Они захватят военные грузовики, доставляющие припасы в войска, конфискуют груз и заблокируют дороги сожженными машинами. Они перережут пути снабжения войск и захватят блокпосты.
«Иншалла, скоро вы услышите хорошие вести», - говорит доктору капитан.
«Я знаю, чему учились ваши офицеры, - говорит доктор, обращаясь к перебежчикам. – При всем уважении, не стоит ждать многого от солдат, верных режиму. Наши офицеры учились воевать против армий, а не этому. Если есть офицер высокого ранга, вовсе не обязательно, что он знает больше, чем вы. Вам нужен специалист по взрывному делу».
Капитан указывает пальцем на своего заместителя сержанта Ахмада. Тот сапер.
«Мы выбрали капитана командовать нами, потому что он один из нас, - говорит Джихад. – Он нас понимает».
«Прекрати, мне неловко», - говорит капитан, и мужчины начинают смеяться.
«Капитан добивается успеха, и его уважают, потому что он снял форму и теперь с вами, - говорит доктор. - Риад аль-Асаад произносит речи и носит его форму. Он не здесь и не с вами».
У капитана звонит телефон, но беседа продолжается. «Что? Самодельные бомбы с гвоздями? Сколько погибло?» - спрашивает он. (Позже капитан объясняет, что режим использует такие бомбы в жилых кварталах. Это утверждение, как и многие другие, циркулирующие в Сирии, проверить трудно.) Потери невелики, всего один человек, но собравшиеся в комнате люди знали его. Кто-то говорит: «Боже, упокой его душу».
«Доктор, если это продлится еще три месяца, нам придется иметь дело кое с чем похуже, чем «Аль-Каида». Пьяницы, развратники, они сегодня становятся не просто благочестивыми мусульманами, они превращаются в экстремистов, - говорит капитан. – Не отпугнет ли это западные столицы, не откажутся ли они нам помогать?»
«Для Европы главное это ее интересы, это так, - говорит доктор. – Они сотрудничали с [ливийским революционером Абдельхакимом] Бельхаджем, я знаю его, это практически человек «Аль-Каиды». Но им это безразлично. Им просто нужен кто-то достаточно организованный, чтобы иметь с ним дело».
Разговор переходит на Афганистан, как Запад вооружал и поддерживал моджахеддинов, воевавших с Советским Союзом. Затем доктор возвращает собравшихся к настоящему. «Сейчас нам нужно создать оперативный штаб. Давайте работать над этим», - говорит он.
«Доктор, золотые слова», - говорит Абу Хикмат. Он уже успокоился. «Мы должны объединиться и создать оперативный штаб. Мы, революционеры Джиср аль-Шугура, едины, - заявляет он, жестикулируя. – А также Идлиб. Вы подняли наш моральный дух, и дали нам знания».
Доктор встает и начинает прощаться. Он обнимается и целуется с каждым. «Надеюсь, скоро снова увидимся», - говорит он Абу Хикмату. «Я тоже надеюсь, - отвечает тот. – Но в наши дни, кто знает? Смерть может прийти скорее».
