Треснувший мир

Десять лет назад, когда в башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке с промежутком в несколько минут врезались пассажирские самолеты, направленные чьей-то злой волей, казалось, что мир, каким мы его знали, рухнул

Мир не рухнул, но дал трещину. Влияние крупнейшей в истории террористической атаки нельзя недооценивать, хотя и переоценивать ее не стоит. 11 сентября 2001 года уничтожило некоторые иллюзии, возникшие после конца холодной войны, но породило новые, оказавшиеся, впрочем, недолговечными. Среди недоразумений, что развеялись,— впечатление, будто с разрушением советской "империи зла" человечество окончательно и бесповоротно вышло на торную дорогу безопасности, стабильности и благополучия. Зато появилось другое заблуждение — Америке пора отбросить условности и начать обустраивать планету по собственным лекалам.

События десятилетней давности стали, с одной стороны, катализатором процессов, начавшихся в 1990-е годы, с другой — квинтэссенцией понятий и явлений, которые определяют современную политику.

За нападением на США стояла транснациональная неправительственная организация, то есть структура того типа, расцвет которого все приветствовали как примету наступившей либеральной эры. Только оказалось, что НПО — это не обязательно "Эмнисти интернешнл", но и "Аль-Каида". Атака случилась в прямом эфире, по-своему символизируя триумф открытого общества, на которое так надеялись после падения тоталитарных режимов. Соединенные Штаты получили мандат на глобальное лидерство, но только после того, как пропустили нокаутирующий апперкот, тем более обидный, что удар нанесла не конкурирующая сверхдержава, а непонятная сила, взявшаяся неизвестно откуда. Правда, именно это обстоятельство позволило демонизировать международный терроризм в надежде превратить его в системную — а стало быть, структурообразующую для мировой политики — угрозу, место которой освободилось после самоликвидации Советского Союза.

Надежда не оправдалась. Распыленная по чуждому и малопонятному мусульманскому сообществу опасность не справилась с ролью стержня международных отношений. Ликвидация Осамы бен Ладена, ставшая одним из немногих громких успехов Барака Обамы, в то же время продемонстрировала, что олицетворение абсолютного зла — не более чем второстепенный, хотя и колоритный, персонаж глобальной политической сцены.

Губительно другое — та системная угроза, стать которой оказалось не по зубам международному терроризму, по силам исламу как таковому. Во всяком случае, прошедшее после 11 сентября десятилетие — время резкого роста взаимной подозрительности и неприязни между Западом и исламским миром. Сколько бы ни провозглашали, что проблема — не ислам, а экстремизм, истинное отношение прорывается на поверхность все чаще. И в оговорках государственных деятелей, и в результатах европейских выборов, и в практической политике.

Бен Ладену удалось главное — спровоцировать единственную сверхдержаву на военно-политическую активность, которую спустя 10 лет многие считают стратегически непродуманной, несоразмерно затратной и деструктивной с точки зрения укрепления американской мощи. Войнам, ставшим следствием 11 сентября, Афганистану и Ираку, конца не видно, цели, какими бы они ни были изначально, давно уже сменились тактикой постоянной минимизации ущерба.

11 сентября показало устойчивость американского социума и его политической системы — с этим спорить не приходится. Однако национальный подъем перед лицом невиданной трагедии и неведомого врага оказался предвестием глубокого раскола, поляризации общества, которая начала быстро нарастать с середины 2000-х.

Дело, конечно, не в терроризме. К концу ХХ века Америка достигла пика своего социально-экономического успеха и мирового могущества. "Беспечные 90-е", когда происхождение пятен на синем платье Моники Левински привлекало больше внимания американцев, чем югославская война или взрывы посольств в Кении и Танзании, сменились пугающими "нулевыми". Постепенно усугублявшаяся неопределенность совпала по времени с нарастанием тревожных явлений в экономике. Необходимость и в прямом, и в переносном смысле платить по счетам, накопившимся с рейгановского времени, взорвалась кризисом 2008-2009 годов, который, судя по всему, был лишь предвестием неизбежного слома парадигмы развития.

Главный враг оказался не вовне, а внутри, в сердцевине американского (а как следствие — и мирового) образа жизни и характера потребления. Не случайно рейтингового допинга после устранения бен Ладена Обаме хватило буквально на пару недель — умы избирателей вновь заняты проблемами безработицы, низкого экономического роста и общего чувства движения "не туда".

Международный терроризм был не причиной, а следствием (причем не единственным и, вероятно, не самым основным) глобального дисбаланса, которым сопровождается распад прежнего мирового устройства. Ни один "пещерный" злодей, наподобие Осамы, при всем желании не сможет нанести стабильному миропорядку такой урон, какой способны причинить пара ошибочных решений президента США, канцлера Германии либо даже главы Федеральной резервной системы или европейского Центробанка.

Прошлый век с его страстями и пристрастиями закончился 11 сентября 2001 года, когда дала о себе знать сила, порожденная исчерпанием прежней повестки дня. Популярные у нас ссылки на то, что Осаму бен Ладена когда-то взрастило ЦРУ, ничего не объясняют. Действия вождя "Аль Каиды" определялись не тем, чему его учили инструкторы из Лэнгли в эпоху борьбы с коммунизмом, а логикой уже XXI столетия. Времени смещения глобального баланса с Запада на Восток и более архаичных политических форм, чем идеологии XX века,— националистических амбиций и религиозного ренессанса.

Сам бен Ладен, да и созданная им организация превратятся в периферийные элементы исторического антуража много быстрее, чем кто-либо мог подумать в сентябре 2001 года. Но его дело — низвергнуть Запад с пьедестала мирового владычества — продолжат другие люди и другими средствами, иногда об этом даже не догадываясь.