Террористами не рождаются, а становятся

Террористами не рождаются, а становятся. Не являются исключением из этого правила и террористы от радикального ислама. Прежде чем перейти к боевым действиям, представители террористического подполья «проникаются» вполне определенной идеологией. В связи с этим особое внимание экспертов, занимающихся изучением ислама, привлекает ситуация в исламском образовании и шире – исламской интеллектуальной среде и интеллектуальной дискуссии в целом.

В 90-е годы государство не вело мониторинг ситуации в этой сфере и допускало проникновение самых различных течений и проповедников на территорию страны. Отсутствие исламской образовательной инфраструктуры в первые годы новой России вынуждало желающих получить систематическое исламское образование выезжать за рубеж. Первая чеченская война с последующим временным «освобождением» Чечни до 1999 года создали ничем не ограниченные возможности для развития террористической инфраструктуры на Кавказе. Полностью она не побеждена до сих пор. Все это привело в итоге к созданию в России мощных, контролируемых из-за рубежа религиозно-пропагандистских сетевых структур, вовлекающих в свою орбиту мусульман и воспитывающих их в духе собственных, чаще всего деструктивных по отношению к России и традиционному исламу, идеологий.

Президент Центра стратегических исследований религий и политики современного мира Максим Шевченко полагает, что решающую роль в борьбе с радикализмом и экстремизмом должно играть само общество.

– Я считаю, что надо дать возможность самому обществу победить радикализм. Очевидно, что ни силовые структуры, ни бюрократия своими руками не справляются с радикализмом – исламским, националистическим, правым, левым, каким угодно. Мы же, разумные люди, вполне можем это сделать – победить его интеллектуально и маргинализировать его социально, – убежден он.

По мнению Шевченко, для этого необходимо «освободить» исламскую интеллектуальную дискуссию, но при принятии всеми ее участниками безусловного осуждения террористических методов.

– Необходимо создание в исламской среде – но только в свободной исламской среде – нетерпимости по отношению к терроризму. Это могут сделать только образованные, культурные, умные, свободные люди, граждане России. Не имеет значения, любят ли они нынешнее государство, не любят, хотят ли они, чтобы было как в халифате или как в Америке. Главное – безусловное осуждение терроризма, – считает он.

По мнению эксперта, официальные исламские структуры зачастую не справляются с образовательными и миссионерскими функциями, не могут найти диалог с современной молодежью.

– Представители «официозного» ислама зачастую не справляются с полемикой, не отвечают на вопросы молодежи, ищущей и задающей им трудные вопросы. Вместо того чтобы участвовать в диалоге, они начинают звать прокуратуру и Следственный комитет. Россия это все уже проходила. Студенты-марксисты или народники конца XIX – начала XX века точно так же задавали профессорам вопросы – а некоторые профессора звали охранку. И потом из этих ищущих студентов делали профессиональных законченных революционеров-террористов: Савинковых, Каляевых, Ульяновых, Джугашвили. Неспособность тех, кто берет на себя ответственность за дискурс, правильно ответить на вопросы, является одним из факторов того, что молодые теряют доверие к тем, кто им обязан преподавать, – считает он. – Нам, не мусульманам, приходится разговаривать с ними.

Максим Шевченко также полагает, что силовые и правоохранительные структуры ведут избыточно репрессивную политику, кроме того, антитеррористическая и антиэкстремистская деятельность силовых структур не согласована.

– Чего стоит один только запрет Новороссийской транспортной прокуратурой смыслового перевода Корана Кулиева. Я знаю Эльмира Кулиева – это не то что не ваххабит, это светский человек, ученый, который выступает с антирелигиозными речами. Запреты «Садов праведных», хадисов, попытки провинциальных судов запрещать завещание имама Хомейни – это чистое безумие, и это все льет воду на мельницу Доку Умарова. В России пять или шесть силовых ведомств, и каждое имеет свою программу. Все они не согласовывают позиции между собой. Центр по борьбе с экстремизмом, МВД, Следственный комитет, ФСБ, Национальный антитеррористический комитет – каждый дует в свою дуду. Пока не будет принята программа единого согласования всей антитеррористической деятельности, во всех трех аспектах – силовом, социально-политическом и культурном – толку не будет. Надо прекратить «прессовать» исламскую интеллигенцию, и тогда исламская интеллигенция сама изгонит терроризм, маргинализирует его и уничтожит среду для подпитки терроризма в исламской среде, – убежден Шевченко.

Эксперт считает распространение радикальных идеологий обусловленным объективными причинами, но он уверен в способности самого общества к самостоятельному решению проблемы:

– Я считаю, что радикализм и экстремизм – это серьезный вызов нашему обществу. Это объективно назревший в России кризис. Переход на новый уклад развития общества всегда сопровождается кризисом. Часть общества сразу же отстает и архаизируется, а часть общества резко уходит вперед. Этот разрыв всегда является драматическим, – считает Максим Шевченко. – Но свободное общество всегда соприкасается с радикализмом: с национальным, с исламским, с левым. За свободу всегда приходится чем-то расплачиваться. Но я выступаю против запретительных мер. Я считаю, что любую позицию можно разгромить в свободной дискуссии. Вслед за Декартом я верю в человека и человеческий разум, верю в логику. Например, я всегда выступал против списка запрещенных книг. С помощью запретов мы весь список радикальных книг переводим в маргинальное, сектантское пространство, где мы уже не можем с ними открыто полемизировать и публично их разоблачать. Это касается и нацистской, и ваххабитской, и радикально-националистической литературы.

– Нынешние подходы российского государства к этому вопросу чудовищно архаичны. А эта архаика создает сегменты общественного сознания, которые государство не понимает, не видит, не замечает и не может никак контролировать, – уверен он.