Недавно я провожал своего друга на вокзал. И увиденное там натолкнуло меня на написание этих строк. Полупустой вокзал в ранние часы был набит сотрудниками охраны. Причем в большинстве своем это были люди преклонного возраста, без намека на сносную физическую подготовку, лениво зевающие и ковыряющиеся в своих телефонах и гаджетах.
У меня возник вопрос, а зачем нужно такое большое количество охраны в помощь сотрудникам линейной полиции, которые контролируют объекты транспортной инфраструктуры? Сегодня любое учреждение, а вокзал тем более, нашпигованы камерами видеофиксирования, отслеживающими каждый шаг посетителя. Любую работу можно оптимизировать, систематизировать, отсечь ненужные издержки.
В настоящее время, по разным оценкам, в нашей стране от 800 до 900 тысяч работников частных охранных предприятий. И это, не считая министерство внутренних дел, ФСБ и ФСО. Свои специальные отряды имеются у Министерства юстиции, Управления судебных приставов и так далее. В итоге мы получаем многомиллионную армию силовиков, цель которых – охранять, запрещать, недопущать.
Конечно же, охрана необходима. Это требование времени и обстоятельств. Но во всем нужна своя мера, золотая середина, взвешенная позиция. Можно сказать, что охранительство и попытка тотального контроля через спекуляцию на тему безопасности – главное, чем озабочено сегодня государство. Ведь государство декларирует, что оно имеет эксклюзивное право на законное насилие. Это основополагающий постулат, на котором покоится сам принцип государства.
А платим, как обычно, мы
Раздутый штат сотрудников охраны тяжелым бременем ложится на плечи налогоплательщика, в данном случае за счет повышения стоимости проездных билетов.
Во-вторых, большая армия частных охранников – в своей кадровой основе вполне себе работоспособные мужчины средних лет, которые могли бы трудиться в других отраслях экономики и тем самым вносить существенный вклад в ее ВРП и ВВП. Они могли бы строить, трудиться на заводах, осваивать другие рабочие специальности, так необходимые нашей стране. А на деле мы имеем натуральное иждивенчество, когда принцип «ничегонеделания» становится нашей национальной чертой. Конечно, стоять или сидеть, разгадывая сканворд, легче и удобнее, но это вырабатывает не очень хорошие психоментальные характеристики.
Так повелось с советских времен, когда главным «мужчиной» в доме и социальном пространстве была женщина. Она отрабатывала на заводе, вкалывала на всех тяжелых участках (монтер путей, к примеру), отстаивала очереди, занималась воспитанием детей, облагораживанием быта, в то время как муж бесцельно просиживал на работе, беспробудно пил, валялся на диване и откровенно паразитировал на теле общества.
И сегодняшнюю работу многочисленных чоповцев, уныло просиживающих на вахтах или не спеша прогуливающихся по заданной инструкцией траектории, я рассматриваю как продолжение этой традиции иждивенчества.
В нашей стране и так высок уровень озлобленности и неприятия к окружающим. Многие иностранцы, приезжающие в Россию, отмечают, что наши люди очень недоброжелательны, хмуры, подозрительны. Сотрудники ЧОПа, зачастую не имеющие должного представления об элементарных правилах этикета и такта, лишь усиливают это впечатление.
