Турция поразительно меняется. Это заметно даже на таком бытовом уровне, как мужская небритость. Молодежь уже открыто отпускает бороды и носит щетину, отказываясь от неизменных турецких усов эпохи кемализма. Еще недавно это было большим вызовом: борода – не менее знаковая проблема для Турции, чем многострадальный хиджаб.
Но еще более я был удивлен, когда, будучи не так давно в Стамбуле, на стене лобби отеля вдруг увидел не только неизменный портрет Кемаля Ататюрка, основателя Турецкой республики, но и герб Османской империи. Причем располагались они рядом, на одном уровне.
По мне, наличие этих двух совершенно разных символов – примерно тоже самое, что повесить рядом Ленина и двуглавого орла. Но было очевидно, что никто из сотрудников гостиницы не видит в этом ничего, мягко говоря, необычного.
Образ Ататюрка, его всевидящее око, взирающее на вас в Турции, где бы вы не оказались, – квинтэссенция базовых проблем государства, того, каким оно будет, и в какую сторону будет развиваться. Портреты и памятники Кемалю – это символ незыблемости его принципов, прежде всего радикального секуляризма (лаицизма), вокруг которого ведется острая открытая и закрытая дискуссия все годы существования республики.
Турции в это 10-летие, наверное, предстоит большая общественная дискуссия о роли и месте Ататюрка (примерно, тоже, как у нас пытаются понять и определить фигуру Сталина, Грозного, Петра и других титанов и тиранов). Если премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган доведет до логического решения хиджабный и курдский вопрос, то затем настанет очередь Кемаля.
Нельзя сказать, что турки стремятся во что бы то ни стало зачеркнуть и забыть основателя республики – они не такие глупые, чтобы с каждой реформой переписывать свою историю. Тем более, что многим очевидно: при всех вопросах к Ататюрку вычеркивание его нанесет мощный удар по легитимности их собственного государства.
Как ни крути, Кемаль-паша сумел в сложный период истории мобилизовать силы народа и отстоять независимость. Скорее всего, без него Турция не сложилась бы, тем более, турецкий народ не сохранил бы контроль над всей территорией, которой сегодня обладает.
Скорее, речь идет о том, чтобы воспринимать свое прошлое во всей его полноте и сложности, и отдать должное всем тем, кто по-своему болел за Турцию и ее народ. Да, Ататюрк многое сделал, но он был не один, и не все его методы государственного строительства и развития были верны, что самое главное, эффективны и адекватны сегодня.
Мустафу Кемаля, наверное, немного сместят, скорректируют, поправят в том, в чем он был не прав с сегодняшних позиций. Его «руководящую и направляющую» роль разбавят, в том числе посредством укрепления значения для современной турецкой идентичности таких, например, фигур, как Энвер-паша, Саид Нурси и др.
Спор титанов
Тот спор различных групп в числе республиканцев оказался ключевым для развития государства. И Нурси, и Ататюрк, и Энвер-паша были сторонниками республики, и много сделали для ее становления, были хорошо знакомы и в каком-то смысле на определенном этапе оказались даже сподвижниками.
Разошлись бывшие сподвижники в вопросе о месте религии. Как известно, Кемаль, если и не стремился вообще избавиться от Ислама (скорее всего, он понимал, что при всем желании это невозможно), то все сделал для того, чтобы максимально его отодвинуть, в том числе огнем и мечом, на периферию жизни. Другие, напротив, видели духовность и религиозную культуру в основе республики и современного демократического строя.
В этом они намного определили свое время, когда повсеместно торжествовали светский национализм и радикальный секуляризм. Только сегодня исламский мир нащупывает тот механизм, о котором говорили еще в начале 20 века.
На примере ПСР мы видим, что вековой спор тех титанов завершается. В конце концов, Турция из двух проектов республики – радикал-секуляристского или, как его называют в Турции, лаицистского, и гражданского мусульманского – выбирает тот, что был предложен ученым и мудрым старцем, а не военным реформатором.
За годы правления Эрдогана выросло целое поколение турок, для которых развитие, экономический рост и успехи страны на мировой арене ассоциируются с исламистами-технократами. При Партии справедливости и развития Турция соперничает с Китаем и Сингапуром в экономике и серьезно укрепила свои позиции на мировой политической арене. Точка невозврата в эволюции Турции к посткемализму пройдена.
Это уже другое государство, новый этап развития, но который не перечеркивает кемалистский 20 в., а отталкивается от него и от всего предыдущего наследия.
«Турецкое исламское чудо»
Для постлаицистской неоосманской Турции совершенно логично и естественно не противопоставлять портреты Кемаля и османский герб, а ставить их рядом. Это все наше, это часть нашего опыта, со всеми его великими достижениями и ошибками, это основа для движения вперед – на этом сходится массовое сознание.
Тут и секрет «турецкого исламского чуда», когда такие сложные процессы, связанные с религией и политикой, проходят мирно, без крови и потрясений, как у соседей, и причины крайней слабости экстремистских течений под исламскими лозунгами.
Как и в России, по ту сторону Черного моря сейчас много говорят о модернизации. Мэр Стамбула Кадир Топбаш увязывает ее с духовностью. По его словам, успешная модернизация невозможна без опоры на мораль и духовность. В Турции такую модель называют «консервативная демократия».
Интересно, что Эрдоган публично даже богослова Нурси, который сначала был близок к Ататюрку, а потом всю жизнь провел в тюрьмах, называет «совестью нации», без которого «нет турецкой духовности и морали». По словам главы государства, «семена, брошенные мыслителем, взошли сегодня».
Этот же самый процесс (формирование общественно-политической системы, адаптировавшей ислам к современности, или наоборот, кому как больше нравится), который сегодня сотрясает арабские страны, в Турции идет мягко, эволюционно, по сравнению с соседями, бархатно. Это не может не привлекать внимание и симпатии, как арабского Востока, так и всего мира.
На рубеже веков к власти в Турции пришла ПСР и ее харизматичный лидер. Что ни говори, но значительная часть старой элиты их приняла, не разделяя их идей, но интуитивно понимая, куда дует ветер истории.
В это же время в Египте, ключевой арабской стране, Мубарак колебался, пустить ли таких же, как Эрдоган, умеренных исламистов, в политику или нет. В конце концов, партия «Васат» не состоялась. А пойди история по-другому, Мубарак считался бы сегодня мудрым реформатором, приведшим страну к консервативной мусульманской демократии, а не лежал бы парализованный в клетке, проклинаемый своим народом.
Соль земли
Как-то в Стамбуле я видел удивительный пример того, какой эффект может иметь вера в жизни отдельного человека. Один бизнесмен после сытного ужина на полном серьезе достал книгу по Исламу и начал с нами обсуждать на ее основе философские категории «бытия», «материи», «души», «творения», «эманации» и т. д. Оказывается, это одно из его любимых времяпрепровождений. В этом его удовольствие от жизни.
Слушая его, я думал о том, что цивилизация, в которой люди часами готовы с таким удовольствием обсуждать не футбол и женщин, а толкование Священной Книги – непобедима. На таких людях, как этот бизнесмен, стоит Ислам, они – соль уммы. И чтобы не происходило, такая цивилизация, набивая шишки, падая и вставая, будет всегда выворачивать на правильную дорогу.
То, что происходит в Турции, – пример для многих мусульманских стран, где идеи Ататюрка пользуются популярностью. Большими поклонниками самых радикальных кемалистских идей были глава Пакистана Мушарраф, свергнутый тунисский диктатор Бен Али. В постсоветских республиках Средней Азии, запрещая хиджабы, также ссылаются на Анкару. В свете того, что происходит в самой Турции, все это представляется каким-то плохим анекдотом.
