Выработка мер по противодействию татарско-мусульманскому влиянию в Приволжском крае

"Не стал бездарно тратить выходные дни. Отсканировал и профайнридил очень любопытный документ. Пытался искать сей протокол в Интернете, но там его нет! Обязательно прочитайте внимательно ВЕСЬ текст, не бегло, а в спокойной обстановке не торопясь. Потом вместе прокомментируем. Я не стал везде ставить выделения, на места на которые надо обратить внимание. Если выделять, то весь текст станет красным."

 Об истории этого документа.

 Журнал «Особого совещания по выработке мер для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Приволжском крае в 1910 году и о преобразовании Оренбургского магометанского духовного собрания»

 Это протокол созванного в 1910 году "Особого совещания". Самого документа НЕ ВИДЕЛИ МНОГИЕ ИСТОРИКИ изучающие историю татар и Татарстана. Впервые этот документ был опубликован в журнале "Красный архив" в 1929 году, второй раз его опубликовал академик Индус Тагиров в 1992 году в журнале Татарстан. Сам текст неполный с сокращениями.

 Итак башлыйбыз укырга! 

Журнал «Особого совещания по выработке мер для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Приволжском крае в 1910 году и о преобразовании Оренбургского магометанского духовного собрания»

Начиная с 60-х годов прошлого столетия во всем мусульманском мире, застывшем под гнетом узкой религиозной схоластики ислама в устаревших формах семейного, общественного и государственного строя и подавленном моральною силою европейской цивилизации, обнаруживаются признаки пробуждения и стремления свергнуть европейское влияние путем оживления внутреннего духа ислама и единения всех мусульманских народностей на почве самобытной мусульманской культуры.

Очагом и источником нового течения в мусульманстве явилась Турция в лице передовых европейски образованных руководителей, которые, под наименованием младотурок, отчасти из Франции, отчасти из Египта подняли агитацию против существовавшего в то время в Турции государственного строя, а также против косности, невежества и разрозненности мусульманства, являющихся главными виновниками падения всемирного могущества ислама.

Это движение не замедлило отразиться и на наших мусульманских племенах. С течением времени означенное движение, под влиянием целого ряда условий, приняло настолько своеобразные и резко выразившиеся формы, что государство, во имя своих исторических задач и интересов, не может оставить его без самого серьезного внимания [...].

В силу особых исторических и географических условий культурное преобладание и влияние среди мусульманских инородцев в России, не исключая даже Туркестанского края, принадлежит численно не занимающим первого места татарам, населяющим Приволжско-Камский край.

Естественно поэтому, что первые отзвуки пробуждения мусульманского мира прежде всего отозвались на татарах именно этого края, а равно на татарах Крымского полуострова, никогда не прерывавших духовной связи с Турцией. Поэтому все, что было среди этих татар интеллигентного, обратило свои взоры на центры умственной жизни мусульманства — Париж, Константинополь и Каир, добиваясь просвещения в духе возрождающегося панмусульманства.

Попав в общий культурный оборот мусульманского мира, татары России, и особенно татары Поволжья, в лице своих передовых представителей, проникались не только идеями возрождения славы учения своего пророка, но и мечтали о восстановлении величия царства османов, воплощающегося для них в лице «повелителя правоверных», турецкого падишаха.

Вместе с тем среди означенных татар нарождается национализм, стремящийся к обеспечению своего культурного влияния на остальные мусульманские племена России.

Первые шаги русских новаторов мусульманства из татар, особенно Привол-жья, были направлены на духовенство и школу, как наиболее могучие факторы для проведения в мусульманские массы новых идей.

Почва и условия для татар в этом отношении оказались во многих местностях весьма благоприятными: магометан прежде всего объединяла общая религия, далее, в большинстве случаев, единый, хотя и разных наречий, язык народностей, исповедующих ислам и принадлежащих к тюркскому племени; засим относительно высокий культурный уровень татар, импонировавших своим развитием кочевым и полукочевым племенам Поволжья, Заволжья и Зауралья. Наконец, на основании действующего закона, мусульманское духовенство почти всей (за исключением Крыма) Европейской России, а равно всей Сибири, находится в полной зависимости от центральных мусульманских духовных учреждений в Уфе, всецело сосредоточенных в татарских руках.

Наряду со всем этим благоприятствовало распространению татарского влияния, а равно объединению масс мусульманства на пространстве громадных районов, положение магометанской школы. А именно: в силу веками установившегося традиционного доверия к мусульманству со стороны государственной власти законом санкционировано существование огромной сети фактически совершенно автономных конфессиональных мусульманских училищ (мекте-бе и медресе), зависящих исключительно от магометанского духовенства и стоящих вне всякого правительственного контроля.
Всеми этими условиями руководители мусульманским движением в России не замедлили воспользоваться для подчинения татарскому влиянию всего религиозного и вместе с тем культурного строя большинства магометанского инородческого населения Европейской России, Сибири, Степного края и даже Средней Азии.
Особенно в этом отношении успехи были достигнуты татарами, с одной стороны, среди полукочевых киргизов, в своей культурной слабости рабски подчинившихся высокому авторитету более цивилизованных единоверцев, и, с другой стороны, среди этнографического конгломерата тюркских и финских племен Волжско-Камского края: башкир, вотяков, черемис, чуваш и т.п. народностей, отстававших в своем полуязыческом быту на пути культурного развития.

Первым этапом в национально-культурном труде татар явилось систематическое отатаривание мулл, чрезвычайно облегченное обязательною явкою кандидатов на должности мулл в Оренбургское духовное собрание в г. Уфу для производства испытаний.

Возвращаясь после более или менее продолжительного пребывания при названном духовном правлении в разные деревни, аулы и кочевья, муллы являлись уже верными проводниками в население татарских идей, татарской культуры.

Особенное внимание, однако, обращено было со стороны мусульманско-татарских руководителей на школу, и в этой области, начиная с 90-х годов прошлого столетия, проявляется совершенно определенное стремление к превращению конфессиональной школы в общеобразовательную со специфическим национально-политическим (мусульманско-татарским) оттенком.

Пользуясь полным отсутствием правительственного контроля над низшими конфессиональными школами, в них мало-помалу, наряду с изучением Корана, вводятся общеобразовательные предметы, изучаемые исключительно на татарском языке и в тенденциозном, зачастую враждебном России и всему русскому направлении. Независимо от сего, под флагом конфессиональных школ, открывается сеть средних общеобразовательных заведений (медресе), имеющих назначением подготовлять татарско-мусульманских учителей для начальных школ, проникнутых духом религиозно-национальной автономности внутри государства и стремления панисламского и пантюркского единения.

Эти учителя (мугаллимы), направляясь в местности, населенные мусульманами нетатарского происхождения, преимущественно в киргизские степи, к башкирам, черемисам и другим поволжским финским и тюркским племенам, в свою очередь служили ревностными пионерами в деле татаризации инородцев, исповедующих ислам.

При сохранении внешнего спокойствия, даже в течение мятежного 1905 г., при сохранении полной формальной лояльности к государству, татары, особенно Поволжья, настойчиво вели огромнейшей историческои важности национально-культурное дело, расшатывающее не только вековые устои русской государственной жизни, но и твердо, казалось, установившееся соотношение политических и культурных сил. В зависимости от этого ныне мусульманский мир в России находится уже в состоянии значительного внутреннего брожения.

В народном сознании мусульманского населения Европейской России, без различия племен, под влиянием школы и непрестанной агитации политически нафанатизированного духовенства, произошло уже значительное отождествление понятий религии и национальности в татарском значении этого последнего слова.

Вместе с тем дала свои плоды и проводимая татарами система школьной культуры с ее враждебным русскому пантюркским направлением. Прошедшая новую школу мусульманская молодежь ушла и в Крыму и в Поволжье далеко по пути религиозно-культурного и политического сепаратизма. Значительную роль в этом отношении сыграла и татарско-мусульманская печать, систематически воспитывавшая читающее мусульманство в духе панмусульманских и пантюркских идей.

Первый толчок, выведший русское мусульманство из состояния относительного равновесия и спокойствия, дан был несчастною для России японскою войной.

Полный переворот внесли в мусульманский мир внутренние события, разыгравшиеся после этой войны.

Провозглашение сначала вероисповедной свободы, затем преобразование государственного строя, открыв широкий простор для религиозной и политической агитации в духе ислама и тюркизма, не замедлило отозваться на положении мусульманского вопроса.
Непосредственным результатом быстро следовавших одно за другим политических событий явилось отпадение от православия нескольких десятков тысяч крещеных татар Казанского края и необыкновенный подъем религиозного возбуждения и национального самосознания среди татар.

Обнаружившиеся затем во время внутренних смут слабость государственной власти, неустойчивость и расшатанность политических понятий и общественного мнения и совершенный упадок государственного патриотизма толкнули мусульманство на путь религиозно-национального сепаратизма, пробудив в нем лихорадочную энергию к достижению заветных идеалов панмусульманства.

С этого времени начинается достаточно открытая враждебная России деятельность татар, не считавших в лице своих руководителей нужным даже скрывать своей конечной цели — стремления к пантюркизму.

В местностях, населенных мусульманами, на глазах правительственных властей открываются учебные заведения общеобразовательного типа по самостоятельно установленной, тенденциозной программе с татарским языком преподавания; образуются общества для содействия просвещению молодых людей в новом духе ислама и получению ими высшего образования в Турции; мусульманская печать проповедует сближение всех единоверцев с Турцией, агитирует за автономную национальную школу, требует удаления из мусульманских школ русского языка и т. д.

В связи с этим мусульманскими руководителями татарами открыто намечается строго последовательная программа религиозного и культурного объединения всего мусульманского населения России на автономных началах, под главою высшего духовного лица, совершенно независимого от правительства в управлении делами веры и школы.

Этому проекту умело придается характер всенародного пожелания, и печать, со своей стороны, сознавая всю важность такого обособления и сплочения всего мусульманства, не щадит сил для популяризации этой идеи среди широких масс своих единоверцев [...].
Вся совокупность изложенных обстоятельств сообщает происходящему среди мусульманских народов России культурному движению особенную важность и заставляет государственную власть относиться к нему с точки зрения не только местного явления, но как к событию первостепенного государственного значения.

Поэтому одной из самых настоятельных задач современного русского государственного строительства являются противодействие дальнейшему развитию среди мусульман-инородцев искусственно создаваемой между ними религиозно-национальной сплоченности и противопоставление вредному влиянию панмусульманских и пантюркских агитаторов влияния, основанного на правильном понимании государственной пользы.

Вполне сознавая действительное значение происходящего в нашем мусульманском мире движения, Министерство внутренних дел, со своей стороны, признало необходимым пойти на обсуждение тех способов, которыми наиболее целесообразным образом могли бы быть достигнуты вышеуказанные цели.

Исходя при этом из тех соображений, что пульс татарско-мусульманской пропаганды в России в последнее десятилетие бьется преимущественно в примыкающей к Казани части Поволжья, что проявления татарско-мусульманского национализма конкретно выражаются преимущественно в Волжско-Камском крае и что мероприятия, намеченные для этой части государства, по соображении местных особенностей, несомненно, могут иметь применение и в других областях с мусульманским населением, министерство внутренних дел нашло соответственным в первую очередь и ближайшим образом ограничиться изысканием мероприятий для борьбы с татарско-мусульманским влиянием именно в означенном крае.

В этих видах при Министерстве внутренних дел образовано было под председательством директора департамента духовных дел особое совещание в составе местных и центральных представителей ведомств: православного духовного, внутренних дел и народного просвещения [...].

[...] Повсеместно народы, исповедующие ислам, выдвигают, в противоположность общеевропейским принципам племенного национализма, национализм религиозный. В частности, в России исповедующие магометанство племена в общем ходе своей эволюции опираются не на личную свою, бытовую индивидуальность, а на религию как источник особого мировоззрения; в связи с этим современная периодическая и иная пресса воссоздает искусство, науку, литературу не как достояние того или иного исповедующего ислам племени, а как культурное достояние мусульманского мира, как бы единого по крови, языку и условиям быта.

Не подлежит, конечно, сомнению,— так рассуждало совещание,— что указанного рода явления представляют для русского государства грозную опасность. Очевидно, что в случае полного объединения всех магометанских племен России, насчитывающих уже теперь свыше 18 миллионов, государству нашему будет угрожать со всего внутреннего нашего востока и юга серьезная культурная борьба, исход которой предугадать весьма трудно.

Поэтому не подлежит сомнению, что принятие своевременных мер в целях обеспечения успеха русской государственности и культурного преобладания русского элемента представляется крайне необходимым. Однако меры, направленные против объединения и самобытного культурного роста нашего мусульманства, поскольку эти явления могут угрожать интересам государства, могут, как убежденно высказалось совещание, быть только тогда плодотворными, когда меры будут обоснованы на определенной, строго продуманной и рассчитанной на продолжительное время системе.

Не подлежит сомнению, что, как уже высказано, мусульманская среда представляется и в России, в отношении принципов жизни, во многом однородной. Тем не менее ошибочно было бы, по мнению совещания, приступая к суждениям о мусульманском населении России, стремиться непосредственно охватить всю означенную среду. Очевидно, что условия, например, в наших туркестанских владениях столь своеобразны и полны столь особым историческим прошлым, что рассматривать их мусульманское население под углом зрения, устанавливаемом для Поволжья, представлялось бы весьма рискованным. Не менее своеобразным представляется и кавказское население, исповедующее ислам, принадлежащее не только к разным племенам, но и к различным расовым группам. Поэтому, по убеждению совещания, наиболее целесообразным было бы сосредоточить преимущественное свое внимание на Поволжье, в широком значении этого слова, и в частности на Волжско-Камском крае, где определенно наметились очаги сознательного панисламизма и пантюркского движения, движения, уже поставленного в рамки определенной теории, противоречащей принципам жизни нашего государства. Конечно, имея суждения о названных территориальных пространствах, совещание не может оставлять без внимания остальные населенные у нас магометанами местности, но интересы дела, по убеждению совещания, требуют не расширения программы (она почти беспредельна), а ее сужения. Только узко, на первую очередь поставленные рамки оградят совещание от опасности оказаться среди чрезмерно обширных, поэтому беспочвенных суждений.

Этими мыслями совещание определило пределы своей задачи. Обращаясь к тем целям, которые совещание должно преследовать, оно приняло во внимание, что мусульманство наше, проявляющее антигосударственные течения, выражает их в своем религиозно-культурном воззрении. В отвлеченно-теоретической постановке настоящего дела представлялось бы возможным предположить, что при просвещении народов, исповедующих ислам, светом христианства весь мусульманский вопрос утратил бы свое значение, так как уже само проникновение в мусульманскую среду христианства знаменовало бы приобщение мусульманских племен к общерусской культуре. Однако, сколь ни является подобное разрешение дела желательным, оно не может, по мнению совещания, почитаться осуществимым. Историческое прошлое с полной определенностью показывает, что при культурном столкновении двух миров: христианского и мусульманского, ни тот, ни другой не поддавался духовному и культурному порабощению. Господство того или другого мира там, где оно имело место, носило более внешний характер, причем ни христианская религия не уступила места мусульманству, ни мусульманство не поступалось своими верованиями в пользу христианства. Наличная действительность не дает основания полагать, чтобы мусульманство, как религия, по крайней мере в ближайшем будущем, разлагаясь, открывало бы благоприятную почву для христианской проповеди. Не отрицая великого значения сей последней, совещание, однако, не находило возможным возлагать на нее в целях государственных какие-либо особые надежды. Засим означенная проповедь, относясь всецело к области деятельности церкви, едва ли могла быть регулирована государством. Напротив, вмешательство государства в деятельность церкви могло бы привести к весьма нежелательным осложнениям, приняв, без сомнения, если не характер гонения за веру, то стеснения в свободе вероисповедания тех своих граждан, которые в общей своей массе не выказывали и не выказывают пока враждебности к государству.

Из сказанного не следует, однако, приходить к заключению, что государство, по мнению совещания, должно относиться к интересам церкви в сфере мусульманского народа и, в частности, в Поволжье индифферентно. Такого рода безразличное отношение было бы особо ошибочным именно в отношении Поволжья. События недавнего прошлого показывают, что со времени объявления вероисповедной свободы (Указ от 17 апреля 1905 г.) мусульманская пропаганда, притом совершенно сознательно организованная, проявила в Поволжье необычайную интенсивность. Изучение этого явления показывает, что мусульманская пропаганда была направлена татарами частью на крещеных единоплеменников, частью на народности не татарского и даже не тюркского, а финского происхождения. Проповедь ислама изъяла из лона православия в пределах Поволжья (Казанская, Симбирская, Пензенская и Уфимская губернии) около 49000 чел [...].

[...] В таких условиях, без сомнения, на обязанности совещания лежит, между прочим, изыскание средств для поддержания в Приволжском крае, а равно, по возможности, и в других местностях со смешанным населением тех начинаний, исходящих от православной церкви, которые имеют не только чисто религиозное, но и культурное значение.

В сознании, что суть борьбы с мусульманским влиянием, с духовным ростом ислама, с пантюркскими и панмусульманскими идеями заключается не в миссионерской деятельности православной церкви, а в рациональных мерах культурного значения, совещание пришло к убеждению, что могущественнейший фактор, которым располагает государство для достижения своей цели, заключается в постановке учебного дела.

Мусульманские деятели поступили, без сомнения, правильно, с точки зрения преследуемых ими целей, что главные свои силы направили на школу. При полном попустительстве власти пантюркские пропагандисты уже достигли выдающихся успехов. Они развернули широкую сеть так называемых новометод-ных мектебе и медресе, превратив эти, предусмотренные нашим законодательством училища как конфессиональные школы, в учебные заведения общеобразовательного характера. Таким образом, мусульманские руководители присвоили себе одно из ценнейших достояний государства — школу, сделав тем самым важнейший шаг в деле религиозно-национальной автономности. Пагубные для государства последствия от такого шага, естественно, не замедлили сказаться во всем опасном объеме: в училищах под видом потребностей рационального изучения своей веры — ислама как предметы преподавания вводились не имеющие с религией ничего общего арифметика, история Турции и география Турции; наряду с этим совершенно игнорировался русский язык, история России и география России; вместе с тем пропагандировался искусственно создаваемый пантюркский язык. С точки зрения совещания, совершенно излишне детально анализировать программы разнообразных незакономерно создавшихся мусульманских школ, так как весьма тяжелые последствия для государства подобного рода постановки учебного дела не подлежат ни малейшему сомнению. По убеждению совещания, неоспоримой является необходимость приняться решительным образом за мусульманскую школу в смысле ясного разграничения сферы чисто конфессиональной и чисто культурно-воспитательной. Усматривая в той или иной постановке учебного дела всю сущность разрешения грозного мусульманского вопроса, совещание признало необходимым считать школьное дело как главнейшую цель своей заботы [...].

Меры духовно-просветительные

Обратившись прежде всего к вопросу о духовном просвещении того, преимущественно инородческого, населения, которое именно благодаря слабости, а также и полному отсутствию этого просвещения поддалось татарско-мусульманскому влиянию, совещание не могло не остановиться на духовно-просветительной деятельности уже существующих в Приволжье организаций, а равно способов, которые представлялось бы возможным применить для поднятия и расширения таковой деятельности.

Из числа подобных организаций, по мнению совещания, особенного внимания заслуживает братство св. Гурия, деятельность коего сводится к содержанию миссионерских школ в тех местностях, где наиболее замечается усиление магометанского влияния и где, вследствие малого количества крещеных инородцев, не могут быть открываемы школы обычного типа [...].

Установив плодотворную в этом отношении деятельность школ братства св. Гурия, остановивших во многих случаях влияние натиска магометанства, совещание вместе с тем выяснило, что в настоящее время, благодаря недостаточности у братства денежных средств, содержимые им школы являются весьма плохо оборудованными как с хозяйственной стороны, так и со стороны учительского персонала, получающего за свой труд более чем ничтожное вознаграждение, и что в будущем, в случае неоказания братству соответствующей поддержки, оно будет принуждено закрыть значительное число школ. Таким образом, угаснут светильники, хотя и скудного пока, просвещения, и население останется без всякого воздействия в области духовно-просветительной.

Ввиду сего совещание пришло к заключению о необходимости не только сохранения существующих братских школ, но и улучшения их материального положения [...].

[...] Признавая, что дело, руководимое братством св. Гурия, с первого взгляда местного значения, в действительности, имеет значение общегосударственное, совещание пришло к убеждению, что братство должно для поддержания и развития своей деятельности получать денежную помощь из общих средств.

Имея засим в виду, что помимо Казанской епархии, и в других местностях с инородческим населением (например, в Вятской губернии) существующие миссионерские организации не могут достигать значительных успехов в борьбе с пропагандой ислама среди инородцев за недостаточностью денежных средств, совещание полагало желательным, помимо братства св. Гурия, оказать денежную поддержку и другим организациям, преследующим духовно-просветительные и миссионерские цели в духе православной церкви и располагающим достаточными материальными средствами для развития своей деятельности.

В связи с изложенным совещание обратилось к суждениям о важности обеспечения крещеных инородцев проповедью слова Божия на их родном языке. Только родной язык, по убеждению совещания, в состоянии закрепить веру, ибо молитва и богослужение на своем языке — это неотъемлемое право каждого верующего. Правда, ислам опирается не на родной язык правоверных, а на чуждый многим из них арабский. Однако, во-первых, родной язык не исключается из молитвы верующего, а во-вторых, арабский язык для мусульманина представляется языком религиозной мудрости, и, во всяком случае, обязательное употребление арабского языка не относится к положительным и сильным сторонам мусульманства. Независимо от этих суждений, по убеждению совещания, не может подлежать сомнению то, что проповедь веры на родном языке содействует общему успеху этой проповеди. Кроме того, нельзя не иметь ввиду, что миссионерское дело стало бы на весьма рискованный путь, если бы оно, наряду с чисто религиозными задачами, стало бы преследовать задачи политические: денационализацию инородцев и их обрусение. Это последнее не должно смешиваться с священными символами христианства — крестом и Евангелием. Кроме того, обрусение инородцев должно венчать дело приобщения инородцев к русской культуре; оно должно быть конечной и потому отдаленной целью государства, а не средством в руках миссионера.

Исходя из изложенных суждений, совещание не могло не остановить особого своего внимания на тех поместных учреждениях, непосредственной целью коих является духовное просвещение инородцев преподаванием им православной веры на их родном языке.
Таковыми учреждениями в Казани являются миссионерское отделение при Казанской духовной академии и миссионерские курсы при Спасо-Преображенс-ком монастыре, предназначенные специально для подготовки лиц, знакомых с наречиями и бытом инородцев, к духовно-просветительной и миссионерской деятельности [...].

[...] Приняв во внимание, что подготовка миссионеров и священников, инородческих приходов, а равно вообще лиц, знакомых с языком, верованиями, бытом восточных инородцев представляется делом первостепенной важности как для успешной борьбы с татарско-магометанским влиянием, так и для осведомленности о всех явлениях, происходящих в мусульманском мире, совещание признало необходимым поднять деятельность миссионерского отделения путем привлечения к нему большего количества слушателей и должной постановки практического изучения инородческих наречий [...].

[...] Совещание не могло не признать необходимым рациональную постановку преподавания инородческих языков в духовных семинариях епархий с инородческим населением. Поэтому совещание выразило пожелание, чтобы в означенных семинариях преподаванию местных языков был придан обязательный, наравне с прочими главными предметами, характер [...].

[...] Совещание признало необходимым не только увеличение числа существующих двухклассных учительских школ духовного ведомства, с открытием таковых в главных инородческих центрах, но и введение для обучающихся в этих школах лиц русского происхождения обязательного изучения местных языков [...].

Соображая те невыгодные условия, в которые поставлено население в местностях, преимущественно подвергающихся мусульманской пропаганде, совещание признало необходимым дать христианскому инородческому населению оружие, могущее защитить его от влияния мусульманских агитаторов. С этой целью, по мнению совещания, необходимо сообщать на уроках закона божия в указанных выше школах сведения о мусульманской религии, о преимуществах православной веры и о полемических приемах обличения мусульманства с тем, однако, чтобы подобного рода постановка уроков закона божия не носила воинствующего характера.

Для достижения намеченной цели совещание признало необходимым составление и издание краткого очерка истории мусульманства и обличительного противомусульманского катехизиса, назначив за лучшие сочинения соответствующие премии.

В целях развития общедоступной противомусульманской литературы на совещании была выражена мысль о желательности создания особого периодического органа при Казанской духовной академии на русском и татарском языках [...].

Совещание обратило внимание и на то, что материальная обеспеченность православного духовенства, в особенности сельского, ставит духовенство в зависимость от прихожан и лишает его необходимого среди них авторитета. Означенное обстоятельство, по мнению совещания, является одной из важнейших причин, влияющих в отрицательном смысле на успех миссионерской деятельности православного духовенства среди инородцев.

Сознавая, что вопрос об обеспечении духовенства составляет общий вопрос о постановке его быта, совещание, тем не менее, нашло необходимым, для успешности проведения в жизнь проектированных выше мер духовно-просветительного характера, отметить крайнюю необходимость в улучшении материального положения сельского духовенства в инородческих приходах, с назначением ему определенного и достаточного содержания.

Меры культурно-просветительные

I. Выразив уверенность, что, в случае проведения в жизнь всех выше соображенных мероприятий в области религиозно-просветительной, местности, заселенные крещеными инородцами, будут в значительной степени ограждены от дальнейшего религиозно-культурного воздействия со стороны мусульман и что коренное русско-православное население, соприкасающееся с татарско-магометанским миром, приобретет большую устойчивость для проведения своих культурных начал, совещание перешло к соображению мер культурно-просветительного характера.

Меры эти, рассуждало совещание, должны иметь целью привлечение татар и других инородцев-мусульман к русской культуре. Действительность показывает, что весь наш мусульманский мир жил и живет обособленно и в значительной степени замкнуто: разность языков племен — русского, с одной стороны, и мусульманского, с другой, своеобразный быт последних, их религия и связанные с нею мировоззрения наложили на мусульман столь глубокую печать, что о слиянии, по крайней мере не в отдаленном будущем, с инородцами, исповедующими ислам, по мнению совещания, и речи быть не может. Однако школа, это могучее оружие в руках государства, без сомнения, в состоянии оказать мощное содействие культурному объединению наших инородцев с русской народностью.

Между тем главным тормозом приобщения мусульман к русской культуре, по мнению совещания, является именно школа. Благодаря ей обособленность мусульманского населения поддерживается и развивается в нем с молодых лет.

Мусульманские учебные заведения: низшие — мектебе и высшие — медресе, должны, по ясному смыслу нашего законодательства, обеспечивать религиозное образование мусульманского населения. В связи с этим учебным заведениям была предоставлена самостоятельность, выразившаяся в неподчинении их общему учебному надзору. Между тем за последнее время, как уже отмечалось выше, магометанские конфессиональные училища утратили свой первоначальный характер и получили характер общеобразовательных учебных заведений. Наряду с преподаванием предметов вероучения, в них введен курс арифметики, истории, географии, естественной истории и т. п. на искусственно созданном для объединения всех татарских диалектов общетюркском языке, с постепенным переходом к языку турецкому.

В этом именно направлении, принятом мусульманскими школами, и заключается вредная, с точки зрения интересов государства, сторона их. Удовлетворяя проявившееся среди мусульман стремление к общему образованию, мусульманские школы ставят это образование вне связи с общей правительственной системой народного образования. Кроме того, показали наблюдения, модернизированные, так называемые новометодные, медресе и мектебе, находясь вне всякого правительственного контроля и представляя поэтому своеобразные религиозно-национальные школы автономного характера, прививают мусульманской молодежи сепаратистские и враждебные русской государственности тенденции и отвращают ее от поступления в русские школы.

Соображая всю важность правильной постановки, в видах государственных интересов, народной школы и считая ее неотъемлемым достоянием государства, совещание высказало глубокое убеждение в том, что дальнейшее уклонение конфессиональных мусульманских школ в сторону общеобразовательную и создание под видом их, наряду с государственной школой, автономно-национальных мусульманских учебных заведений представляется совершенно недопустимым.

Признавая, однако, что религиозное образование населения должно быть предоставлено, особенно в столь своеобразной среде, которую представляет из себя мусульманство, духовенству, совещание признало неизбежным существование медресе и мектебе, но с тем непременным условием, чтобы эти учебные заведения сохранили свой религиозно-духовный характер. В связи с этими мыслями совещание пришло к заключению, что между образованием конфессиональным и общим необходимо установить резкую грань.

Чисто конфессиональное образование, т. е. ознакомление с вероучением, совещание полагало правильным всецело предоставить ведению мусульманского духовенства, без вмешательства органов правительственной власти, но засим не допускать в конфессиональных школах преподавания каких бы то ни было предметов общеобразовательного характера [...].

[...] Совещание пришло к заключению о необходимости закрыть русские классы в тех мектебе и медресе, в которых они устроены, и впредь открытия этих классов не допускать.

Для практического осуществления намеченного разграничения конфессионального и общего образования мусульман совещание признало необходимым точно установить перечень предметов, преподавание коих являлось бы необходимым для изучения мусульманского вероучения и поэтому могло бы быть допущено в мусульманских конфессиональных школах, не придавая им общеобразовательного типа [...].

Не считая [...] гражданскую власть достаточно компетентною для непосредственного решения вопроса о перечне предметов, совещание, во избежание не вызываемого надобностью вмешательства светской власти в сферу духовных дел мусульман, нашло наиболее целесообразным, прежде всего путем сношения с высшими духовными установлениями мусульман, а равно и с местными административными властями, выяснить существующую программу преподавания в мусульманских конфессиональных школах. Полученные таким образом сведения дали бы возможность разобраться в том, что в настоящее время преподается в отдельных местностях в тех учебных за