«На Кавказе идет антилиберальная революция»

- Сегодня мы наблюдаем в мусульманской умме раскол – на суфиев и салафитов, суннитов и шиитов, лояльных к власти и лесных, и так далее… Почему так происходит, и навсегда ли это?

- О том, что мусульмане разделятся на 73 течения, предупреждал еще пророк Мухаммад (мир ему и благословение Аллаха). Это закон, заложенный самим Всевышним в основание общественных процессов.

Согласно этому общественному закону все сплоченные прежде общины, группы или партии при росте численности последователей делятся на различные направления, подгруппы и сообщества.

Мы не можем отменить этот закон Всевышнего, но мы можем нивелировать негативные последствия такого разделения – когда люди становятся фанатично привержены только своему течению и не хотят признавать другие.

Мы можем использовать это разделение как милость, когда разногласия служат не для вражды, а для многообразия предлагаемых решений. Ведь крупнейшие исламские ученые единогласны в том, что разногласия в общих, непринципиальных вопросах – есть милость Аллаха для мусульман.

Подобное разнообразие мнений создает поле для социальной конкуренции. А эта конкуренция – это и есть двигатель развития общества. Но, к сожалению, на сегодняшний день в мусульманском обществе все разногласия становятся поводом для взаимных обвинений, упреков, а иногда и братоубийственной войны.

Но только через взаимодействие можно достичь всеобщего процветания и решения совместных проблем. Нужно понять, что невозможно уничтожить все остальные конкурентные группы, как, допустим, это пытались сделать в средние века католики, убивая протестантов,  или как это было во время шиитско-сунитских противостояний.

Многообразие групп, течений и общин – это закон Всевышнего, и нужно просто извлекать из этого пользу. Как говорит Всевышний Аллах в Коране: «Я создал вас народами и племенами, чтобы вы познавали друг друга». А мы сегодня из-за второстепенных вопросов ставим под удар такую важную вещь, как достижение единства мусульман.

Свет веры освящает путь

- Вы являетесь автором многих статей и исследований о проблемах мусульман на Кавказе, в России и мире. Какая, на ваш взгляд, главная проблема стоит сегодня перед мусульманами?

- Основная проблема в том, что современные мусульмане оказались оторванными от тысячелетнего интеллектуального наследия, накопленного их предками. Мы не изучаем достижения исламских ученых в богословских и общественных науках: в политологии, социологии, психологии, экономике.

А ведь это именно мусульманские науки, заложенные еще в раннее и позднее средневековье мусульманскими учеными, а отнюдь не европейскими мыслителями, как это сейчас преподают на курсах общественных наук.

Мы не знаем историю собственных народов: мы оторваны от корней как перекати-поле, которое с грохотом катится туда, куда подует ветер, но не может черпать новые знания, позабыв мудрость предков и опыт прежних поколений праведных предков.

Именно с этим связаны, на мой взгляд, ключевые проблемы всего мусульманского мира. Радикализация мусульман, озлобление, попытка уничтожить какие-то параллельно существующие религиозные группы, ожесточение по отношению к несогласным с их мнением…

Все проблемы – от незнания. Всевышний Аллах говорит в Коране: «Неужели сравнятся те, которые знают, и те, которые не знают?». Если бы мусульмане знали, какую милость оказал им Всевышний, открыв их сердца  исламу, они бы сломя голову бросились навстречу знаниям, чтобы скорее избавиться от заблуждений и социальных пороков, в которых погрязла мусульманская община.

– А к какому течению вы можете  отнести себя?
- Я никогда не относил себя к каким-либо течениям. Я мусульманин, хвала Всевышнему. Но, зная, что сегодня каждый мусульманин пытается понять, кто перед ним находится: суфий, салафит, ихван, хизб-ут-тахрировец или еще кто-то,  я отнесу себя к группе социально активных мусульман, которые стремятся как можно шире реализовать на практике, в социальных проектах все те знания, которые они сумели освоить по милости Аллаха.

- Вы упомянули о радикализме мусульман, корни которого в невежестве. Что вообще для вас значит радикализм? И не считаете ли вы, что сегодня это понятие срослось с экстремизмом?

- В Исламе есть собственное понятие экстремизма. Он имеет несколько арабских названий – «татарруф», «ташаддуд», «гъулюъ». В исламской мысли под этими терминами имеется в виду свой набор признаков. Но смысл примерно один – склонность к крайним позициям, чрезмерное, радикальное ужесточение требований.

Однако в сегодняшнем мире нам навязывают чуждое нам понимание «экстремизма». Дело в том, что тот, кто сегодня придумывает новые термины, кто дает им смыслы, кто навязывает их большинству населения Земли, тот и управляет миром.

Так на Западе придумали и навязали всему миру, что экстремизм и радикализм – это когда человек становится слишком религиозным. Отращивает бороду, носит хиджаб, молится пять раз в день, посещает утром мечеть – это для них самые верные признаки экстремизма.

Хотя с точки зрения исламской мысли, радикализмом является, наоборот, чрезмерный отход от религиозности. Это, с точки зрения Ислама, светский, секулярный, атеистический радикализм.

Вспомните, две чудовищные по последствиям мировые войны разразились не в зоне распространения мусульманской культуры, А в тех странах, где мир отказался от христианства, от религиозности и пытался навязать всем светские, секулярные ценности, утверждающие, что Бога нет, а человек – хозяин всей Вселенной.

Я уже не говорю про концлагеря, газовые камеры, сталинский «ГУЛаг», репрессии, апартеид, расовую дискриминацию и т.д. Этот чудовищный оскал секулярного общества и есть настоящий радикализм и экстремизм с мусульманской точки зрения.

Поэтому мусульманам надо продвигать в информационном и культурном пространстве свою повестку дня, свое понимание этих терминов. И мы добьёмся успеха, потому что за нами истина, дарованная самим Всевышним.

- Но что делает молодых мусульман радикалами?

- Если судить с позиции самого Ислама, радикализм – это слепая приверженность каким-то идеям, лидерам, группам, далеким от прямого пути; это чрезмерная фанатичность в следовании второстепенным вопросам, слишком жесткое навязывание окружающим необязательных положений Ислама.

Допустим, ты можешь строго следить за тем, чтобы члены твоей семьи вовремя совершали намаз. Это обязанность. Но, если ты начинаешь проявлять чрезмерную жесткость и даже жестокость в навязывании родным людям необязательных, желательных положений Ислама, которые они по желанию могут не соблюдать, это уже радикализм и крайность.

Или мы можем назвать экстремизмом чрезмерную приверженность к  какой-либо группе, когда x человек признает только своего духовного учителя или религиозных лидеров только своего народа.  Такое случается с молодыми людьми, которые впадают в крайности из-за отсутствия знаний.

Я сейчас наблюдаю за своими 18-19-летними двоюродными и троюродными братьями и поражаюсь тому, насколько они, будучи убежденным в своей правоте, совершают самые нелепые ошибки в религии. Я сам прошел через многие из этих ошибок. Это было связано с моей недостаточной осведомленностью в делах веры. Но, по мере поступления знаний, эта болезнь проходит.

- А была серьезная опасность перейти эту грань радикализма в молодости?

- У меня не было угрозы впасть в какие-то экстремистские течения, но я тоже порой вел себя жестко по отношению  к своим родным. Сейчас, с высоты уже полученных знаний (пока еще очень и очень скудных), я понимаю, что очутись я в подобной ситуации еще раз, поступил бы иначе – более мягко и терпеливо. Но на все воля Аллаха.

В чужом глазу можно увидеть столько бревен

- Я бы к светским радикалам отнес журналистку Юлию Латынину. Вам приходилось вступать в жаркие споры с журналисткой. Эта образованная дама действительно не знает разницы между экстремизмом и радикализмом, между «Братьями-мусульманами» и салафитами, и так далее?

- Юлия Латынина прекрасно осведомлена о том, кто такие мусульмане, и о религиозных течениях внутри Ислама. 7 лет назад она даже, помнится, выражала симпатии салафитам Кабарадино-Балкарии.

Ее позиция по отношению к мусульманам связана с тем, что она придерживается крайних, граничащих с экстремизмом позиций либеральной идеологии, так называемого либертарианства.

Ведь либеральная идеология, которая господствует сегодня на Западе, не только дает людям свободу выражения своего мнения, не только защищает свободу рынка и политическую конкуренцию, но и привносит с собой полное уничтожение любой другой идеологии или религии, способной объединять людей.

Именно последователи крайних либеральных идей уничтожили цивилизацию индейцев в Северной Америке и аборигенов в Австралии. Именно они подорвали позиции Церкви в Европе и превратили христианские храмы в пивные бары и увеселительные заведения. И именно они сегодня хотят подорвать внутренние силы мусульманской общины к самоорганизации.

То есть, эта идеология выступает за то, чтобы перемолоть все человеческое общество в такую атомизированную социальную труху, где разорваны связи между поколениями, где человек превращается в атом и перестает быть, допустим, частью кавказского тухума, тейпа или членом религиозной общины.

Но для народов Востока, народов, которые следуют религиям единобожия, включая и иудаизм, и восточные ветки христианства, и ислам – это чуждая идеология и образ жизни. Мы не можем жить в отрыве от общины, в отрыве от религиозных  и духовных ценностей.

Поэтому Юлия Латынина выходит из себя от того, что на Кавказе, который является частью России, невозможно реализовать либеральные идеи и сценарии. Там идут обратные тенденции. Там идет антилиберальная революция за возрождение традиционных духовных ценностей.

Чужая вера всегда вызывает страх

- Но вместе с тем мусульмане не проявляют интерес к политической жизни страны. Это тоже из-за недостатка знаний?

- Эта проблема имеет несколько измерений и аспектов. Для большинства представителей мусульманских народов – татар, башкир или кавказских народов -  история взаимоотношений с Российской государственностью имеет негативную историческую память.

То, как покорялись народы Поволжья, допустим, Казанское ханство, или с какой жестокостью подавлялись башкирские восстания, когда башкирский народ фактически стоял уже на грани исчезновения, или то, как огнем и мечом почти полвека покорялись народы Кавказа, несомненно, оставило в этих народах очень негативную историческую память.

И этот многовековой негатив не удастся выветрить за несколько десятилетий построения новой демократической России. До сих пор, не то что на Кавказе, но даже в Татарстане, когда выезжают за пределы своей республики, люди говорят: «Я еду в Россию».

То есть, наши народа до сих пор в полной мере не ощутили себя россиянами, полноценными гражданами этой страны. Об этом не принято говорить, но в огромной мере среди мусульманских народов сохраняется некое отчуждение от бюрократической системы страны.

Во многих горных селах Дагестана, и в царские годы, и в советские, мужчине считалось зазорным служить в милиции. Поскольку негативная историческая память удерживала горцев от того, чтобы идти на службу системе, которая принесла столько крови и горя в эти горы.

Оттого, даже среди современного поколения наших народов считается чем-то зазорным вступать в партии, выслуживаться на чиновничьей службе, выдвигать какие-то политические программы и требования. Есть какое-то общее понимание, что это бесполезно.

Это исторический аспект. Кроме того, высокий уровень коррумпированности и клановости в национальных республиках все последнее время не оставляет надежд на то, что голос общества будет услышан наверху.

Что касается религиозного аспекта, то из-за узости своего знания молодые мусульмане считают, что взаимодействовать с немусульманским государством и участвовать в политической жизни, является недозволенным.

Поэтому мусульмане находятся в состоянии очень широкого и глубокого отчуждения от российского политического поля и шаг за шагом проигрывают свои позиции. Хотя, на самом деле, современный фикх предполагает очень много моделей взаимодействия с политической системой страны проживания мусульман с обоюдной пользой, как для мусульман, так и для остального общества.

- А что касается российской оппозиции и Кремля, – на какой  стороне находиться мусульманам?

- С точки зрения российского бюрократа, мусульманин – это тот, кто может иногда молиться в мечети, но при этом полностью проявляет лояльность по отношению к  российской власти и традиционным конфессиям: к РПЦ, буддистам, иудеям.

И никогда не ставит вопросы о противоречиях между религиозными идеологиями, никогда не напоминает российскому чиновнику о прошлых исторических обидах или не ставит перед ним новые проблемы, такие, как ношение мусульманского платка в школах или отмена списка литературы, признанной экстремистской.

То есть, тот, кто не беспокоит российского чиновника и создает ему самые комфортные условия для жизни. Такой мусульманин называется традиционным. Он максимально вписан в эту бюрократическую систему, созданную чиновниками под себя и свои нужды. Он, с их точки зрения, послушный гражданин.

Но дело в том, что сегодня нарастает политическая активность по всему спектру российского общественного поля – cреди русских националистов, либералов, левых движений, православных.

Поэтому обвинять мусульман в том, что они политически активизируются, неправильно. Мусульмане активизируются наряду с другими. И у мусульман растут претензии и вопросы к чиновникам, силовикам, к местным властям.

В том числе, почему неправомерно ущемляются права, в первую очередь, именно мусульман? Это связано и с запретом литературы, и с запретом на ношение платка в школе.

Поскольку сегодня в стране, фактически, оформляется сегрегация граждан России по религиозному и национальному признаку. Когда часть населения страны просто отсекается от своих конституционных прав и ввергается в состояние правового апартеида.

Чиновники пока не хотят этого замечать, но мусульмане будут ставить эти вопросы. И уровень претензий будет расти. Но опыта ведения конструктивной политической работы у мусульман пока нет. И его нам уже катастрофически не хватает.

- Когда президент Путин на Большой пресс-конференции перепутал хиджаб с никабом – это было намерено или случайно?

- Я думаю, что он, может быть, даже имел в виду именно хиджаб, а не никаб. Но назвал он хиджаб нетрадиционным для России видом одежды неспроста. И в этом кроется значительная доля нашей вины, как мусульман России.

Мы должны понять, что, когда мы ведем исламское просвещение в России, мы забываем, что наш язык не понимает большинство населения. Мы увлекаемся арабскими терминами – «даават» вместо «призыв», «ибадат» вместо «поклонение», «маджлис» вместо «собрания».

Но большинство людей не понимает этих слов, и воспринимает мусульман, как инопланетян, непонятно откуда вдруг свалившихся на Россию. Оттого между мусульманами и остальным обществом, между мусульманами и чиновниками, между мусульманами и СМИ нарастает отчуждение.

И в деле защиты хиджаба, я думаю, мы допустили некоторую ошибку с точки зрения озвучивания своих проблем в СМИ и позиционирования самих себя в этом обществе. Мы все эти годы защищали именно «хиджаб», а не «платок».

Но слово «хиджаб» абсолютно непривычно российскому уху. И  любой человек в России скажет: «О, это что-то чуждое и нетрадиционное России». Это все равно, как если бы все активные мусульмане начали говорить не о строительстве мечетей, а о строительстве масджидов.

И слова Путина о том, что «хиджаб» – это нетрадиционная форма одежды для России, я понимаю именно в таком контексте. Для него, как и для миллионов остальных россиян – «хиджаб», действительно, нечто чуждое.

Национальные призраки или религиозные?

- А проблема платка в школах Ставрополья – это бытовой конфликт или госполитика?

- Дело в том, что это страхи чиновников  и силовиков, которые боятся резкой активизации мусульман. Они боятся возрождения исламского сознания и обновления исламской практики мусульман потому, что это возрождение происходит не в том «дедовском» виде, какой существовал в годы советской власти.

Это возрождение происходит в общественно-активном формате 21 века с освоением мусульманами более глубоких пластов исламского интеллектуального наследия и совмещением его с современными информационными и управленческими технологиями.

Масштабы идущего сейчас исламского возрождения пугают российского чиновника, и он пытается запретами остановить этот процесс. Но это настолько же нереализуемо, как попытка остановить идущий поезд веревкой, перетянутой через пути.

Глубинные общественные, возрожденческие процессы невозможно  остановить запретами. Ставропольским властям вместо запретов нужно было бы попытаться разработать новые модели интеграции мусульман в общероссийское поле, научиться говорить с ними на одном языке.

Но у нас, к сожалению, практически нет глубоко думающих и осознающих проблемы окружающего общества людей во власти.

Вера несовместима с жизнью?

- На днях в Дагестане взорвался смертник. В прошлом году таких случаев самоподрывов на Северном Кавказе было семь, четыре из которых – в Дагестане. Обычно ответственность за эти теракты берут на себя, так называемые, борцы за «чистый» ислам. Скажите, есть ли место таким самоподрывам в религии мусульман? Или люди сами трактуют ислам таким образом? Что говорит мировой опыт мусульман по предотвращению таких идей в обществе?

- Безусловно, усердие на пути веры относится к праведным деяниям, предписанным Всевышним Аллахом. Но сегодня мусульманам предлагается какое-то искаженное представление об этом усердии. Почему-то в последние годы нас пытаются убедить в том, что лучшим деянием является непременное принесение себя в жертву. Но вот, что говорит Ибн Таймийя в своей книге «Маджму аль-фатава»: «Необходимо знать, что довольство и любовь Аллаха нельзя снискать причинением мучений самому себе и устремлением к трудностям. Некоторые невежды полагают, что чем труднее деяние, тем оно лучше, что величина награды всегда зависит от степени трудностей. Нет! Это – абсолютно неверное убеждение! Величина награды за деяние зависит от той пользы, которую оно приносит».

Именно Словом Аллаха, примером посланника Аллаха (мир ему), искренним намерением и пониманием пользы для уммы должен руководствоваться каждый мусульманин. Боль утраты близких, жажда мести, личные обиды и предубеждения ни в коем случае не должны верховодить поступками мусульманина.

Да, сегодня на Кавказе есть случаи, когда необоснованно преследуют верующих. Но это не повод для посягательства на жизнь мирных жителей и самоубийства. Как бы нас ни преследовали, ни унижали, ни убивали и не пытали, весь мир сегодня для мусульман, вся Россия – это земля масштабного призыва и просвещения для мусульман. Мы жизнью и праведным трудом, неустанным призывом и просвещением должны доказать Аллаху свою искренность и просить Его за российский, европейский и американский народы, чтобы Он наставил их на истинный путь.

- Вы были в США. Там мусульмане, безусловно, более активны. Что можно перенять у них, ведь они тоже живут в немусульманском мире?

- Мусульмане Западного мира достаточно сильно отличаются от российских. В европейских и американских странах мусульманские общины формировались и крепли при участии крупных мыслителей и ученых, уехавших на Запад от преследования диктаторских режимов у себя на родине.

Это такие имена, как Таха Джабир-Альвани, американский ученый иракского происхождения. Это  Саид Рамадан, отец современного мыслителя Тарика Рамадана, который бежал из Египта и поселился в Швейцарии. Это Рашид Ганнуши, лидер туниской партии «Возрождение», который бежал от тунисского  диктаторского режима в Британию.

И вот такие люди закладывали ростки  исламской активности на Западе. Они привнесли туда не только глубочайшие знания своей религии, но и готовность впитывать в себя все последние достижения европейской общественной мысли и технологий.

Они за короткие 50 лет, когда началась миграция мусульман в страны Европы и США, заложили мощнейший фундамент под социальную, интеллектуальную, общественную, экономическую и религиозную жизнь мусульман. Они создали мусульманские организации, институты, СМИ…

Да, у них не обходится без проблем. Имеют место случаи нарушения закона со стороны некоторых мусульман, случаи ущемления прав самих мусульман. Но, тем не менее, импульс и энергетический заряд, который несет в себе западная мусульманская община, не идут ни в какое сравнение с российским.

- Ваша книга «Фикх мусульманских меньшинств» (Мусульманское законодательство в современном немусульманском мире) об этом?

- Да, я пытался донести понимание того, насколько далеко ушли вперед в развитии мусульманской правовой мысли, исламского фикха наши братья в Европе и США. Сейчас там закладывается фактически новая эпоха в развитии исламской мысли.

Фактически Западная Европа и США стали лабораториями по выработке новых моделей исламской активности. И нам, российским мусульманам, имеющим более чем 500-летнюю историю взаимодействия с немусульманской государственностью, к сожалению, приходится у них еще многому учиться.

Я хотел бы,  чтобы наши мусульмане возродили свой собственный опыт, осмысленный в трудах величайших мусульманских татарских или кавказских ученых, и смогли бы предложить его западным и восточным братьям. Поскольку эта сокровищница тоже должна стать доступной для всемирного мусульманского сообщества.

- Есть ли сегодня духовные лидеры мусульман в России? Кто они?

- Я считаю настоящими лидерами мусульман тех, кто обладает глубочайшими знаниями, искренностью в своем служении и кто ежедневно взаимодействует с окружающим обществом.

В России достаточно много таких лидеров, которые обладают знаниями,  которые ищут довольства Аллаха и которые максимально погружаются в проблемы своей общины, не бояться их решать и брать на себя ответственность.